— Обойдусь как-нибудь, — усмехается Шастун. — Но если уж так хочется помочь, то пойди набросай Сомойлову речь — такую, чтобы психопата нашего до глубины души проняло. И помни, что если не выгорит, Позов трахнет меня, а потом и тебя следом.

Арсений только и делает, что хлопает своими длиннющими ресницами, словно красна девица на первом свидании, — не иначе, как пытается переварить в своей голове яркие образы этого группового порно.

— Давай, Сенька, вперёд, — командует Шастун.

Недовольный прищур синих глаз заставляет мимолётную улыбку скользнуть по его лицу.

— Арсений, — бросает тот вслед, но Антон даже не оборачивается. У него теперь полно крайне неотложных дел.

Ваня тем временем собирает пресс-конференцию, приглашая жадных до любой информации о Линчевателе журналюг вместе.

***

На то, чтобы договориться с местными акулами пера, у Антона уходит несколько часов. В это время к участку нагоняют с десяток телекомпаний, готовых проглотить очередную сенсацию. Шастун эту шумиху не любит, потому предпочитает смотреть на всё это со стороны.

Отец Самойловой не подводит, наверное, даже не играет, когда бросается угрозами в адрес Линчевателя, и громогласно сообщает, что тот никто и бояться его не стоит.

— Молодец Арсений, хорошо его поднатаскал, — говорит Нурлан, тоже предпочитающий держаться подальше от всей этой шумихи.

— Ага, и швец, и жнец, и на дуде игрец ваш ебусений, — недовольно фыркает Шастун.

В отличие от него, коллектив этого пижона, судя по всему, принял. Антон почти что уже всех их предателями окрестил, к счастью, вовремя к голосу разума прислушался. Они не обязаны с ним за компанию груз прошлого тащить — если кто-то смог отпустить, то Антон может за этого человека только порадоваться. Они не давали Серёже обещаний и в общем и целом ничего ему не должны.

Самойлов, правда, справляется на ура и вместе с выделенной охраной покидает участок. Лёша отвечает на оставшиеся вопросы журналистов, и постепенно все наконец-то расходятся.

Наутро во всех газетах и интернет-изданиях выходит сенсационная статья с громким названием: «Никто тебя не боится!».

— Теперь остаётся ждать ответа, — говорит Ваня, когда все наконец-то стягиваются на работу.

— Ага, если он только посчитает должным нам отвечать, — фыркает Лёша, развалившись в кресле и попивая неизменный утренний кофе.

— Ответит, не сомневайтесь, такого он точно не пропустит, — заверяет всех Арсений.

Антон бросает на него короткий цепкий взгляд. Футболка с идиотским принтом и пидорские узкие джинсы с подворотами. И что за дебил, спрашивается, на улице давно уже не лето! Интересно, в Омске своём тоже с голыми икрами щеголял?

— Или же он поймёт, что какой-то умник просто решил с ним в шарады поиграть и пошлёт весь этот цирк на хуй, — отзывается Антон.

Он не знает, зачем это говорит, ведь на самом деле совсем так не думает, но Арсения этого так и хочется побольнее зацепить. Может быть, он поймёт, что ему тут не рады и просто свалит сам.

— Его завышенное эго не даст ему всё это проигнорировать, он закопошится и обязательно где-нибудь проколется, вам ли не знать, товарищ майор, — с самодовольной улыбочкой отвечает тот.

— Насчёт завышенного эго ты, Сеня, наверное, лучше всех с этим знаком, — Антон сразу замечает, как пастельно-голубой постепенно загорается синим в чужих глазах.

— Возможно, уступаю в этом только тебе, — Арсений Шастуна больше не исправляет, знает, что тот намеренно провоцирует, и от этого ёбаного «Сеньки» ему теперь не избавиться.

Остальным приходится только наблюдать за этой перепалкой. К счастью, всё заканчивается быстрее, чем ожидалось. Арсения вызывают в отдел кадров, и тот уходит, не забывая напоследок кинуть в сторону Шастуна прожигающий, гневный взгляд.

— Ты чего к нему привязался? — шикает Ваня, вылавливая Антона на перекуре.

— Бесит он меня, ясно? — довольно агрессивно бросает в ответ Антон, жадно затягиваясь дешёвыми сигаретами.

— Да какого же хрена ты упрямый такой, как осёл. Что он тебе такого сделал?

Абрамов понимает, что взывать к разуму этого твердолобого барана — гиблое дело. Но если уж по-хорошему, Арсений этот ничего плохого не сделал, он просто пришёл работать, даже понятия не имея, на чьё место он в итоге встал. Более того, Ваня уверен: будь тут Серёжа, он бы точно настучал Антону по башке за такие выкрутасы.

— А ему и не нужно ничего делать. Он не на своём месте. И бесит, штанишки эти его подстреленные бесят, футболки идиотские бесят, и чёлка эта долбаная. Голос его. Весь он меня бесит. И хватит мне идиотские вопросы задавать, — бросает Шастун и, зло кидая бычок под ноги, уходит, оставляя Ваню переваривать весь этот бред.

***

Шастун продолжает цеплять Арса в течение целого дня — на каждое его слово у Антона находится десять, и даже человек, обладающий ангельским терпением, наверное, уже давно сорвался бы и обложил засранца трёхэтажным матом, а то и вообще дал бы по этой наглой морде. Арсений ангельским терпением похвастаться не может, но и бить начальника абсолютно точно никаких прав не имеет. Он терпит, скрипит зубами, сжимает кулаки, но терпит, впрочем, на сарказм отвечает сарказмом, и выходит, что целый день уходит на препирательства и обоюдные совсем не дружеские подъёбки — не о таком Арсений мечтал, когда хотел начать новую жизнь.

Домой он возвращается вымотанный морально до нуля и просто без сил проваливается в глубокий, крепкий сон, но даже там чёртов Шастун преследует его, смотрит своими огромными глазищами с явным презрением внутри и всё пытается задеть побольнее, словно Арсений его котёнка переехал. На работу он идёт с обосранным настроением, и там этот кошмар продолжается снова.

— Тишина, — недовольно бросает Шастун, вальяжно расхаживая по кабинету из стороны в сторону. — Можно было догадаться. Линчеватель — психопат, но явно не такой идиот, чтобы повестись на этот идиотский план.

Не нужно быть гением, чтобы понять — камень этот в огород Попова прямиком полетел. Впрочем, Антон, судя по всему, тоже не с той ноги сегодня встал, потому что продолжает добивать.

— Что и требовалось доказать, граф Попов. Выходит, так в вашем Омске работают?

Арсений понимает, что точка кипения достигнута, больше сдерживаться он уже не может.

— Да что ты к Омску-то прицепился, у тебя травма детства, или что? — шикает он. — Тебе никто не говорил, что терпение — высшая благодетель. Или, как я понимаю, терпение — вообще не твоя сильная сторона, как, впрочем, и вежливость!

Антон щурит свои зелёные глаза и губы недовольно поджимает. Он подобного выпада совсем не ожидал, хотя, судя по всему, стоило бы.

— А ты, может быть, забыл, что я твой начальник и по званию тебя намного старше?

Арсений не может сдержать саркастичного смешка.

— Теперь, значит, о званиях заговорили. Ну что же, товарищ майор, я, конечно, очень извиняюсь, но звёздочки эти мудаков вроде Вас совсем не красят.

Попов, правда, пытался держать себя в руках и найти подход к этому зазнавшемуся засранцу, но, видимо, не судьба. Лучше уж идти в магазин работать, чем дальше это самодурство терпеть.

— Нахрен пошёл! — довольно грубо бросает в ответ Шастун и глазами своими словно до костей прожигает.

Арсений отвешивает саркастичный реверанс и, гордо вскинув голову, отходит к двери.

— С радостью.

Только когда хлопает входная дверь, Антон замечает остальных, что смотрят на него с явным неодобрением.

— Что? — довольно громко выкрикивает Антон, но в ответ ребята только машут головами, явно давая ему понять, какой он фееричный придурок.

Возможно, Антон перегибает, но себя он в последнее время больше не узнаёт, он злоупотребляет пониманием и рано или поздно он доведёт себя до чего-то, о чём потом обязательно пожалеет. Он и сейчас жалеет, хоть и в этом не признается никогда. Но Серёжа полюбил не такого человека — не того, кто запросто может ни в чём не виновного парня до срыва довести. Антон никогда не был тем, кто гнобит новичков, но без Серёжи он словно в монстра превратился, в какую-то злобную зеркальную копию себя, но что с этим делать, он понятия не имеет и просто коряво учится с этим жить.