— Товарищ майор, до инфаркта так доведёте, я ведь уже не так молод, — смеётся Серёжа, возвращаясь к прерванной готовке.
Вчера Антон получил очередное внеочередное, как сострил хорошенько подбухнувший Лёша, и Серёжа не упускал ни единой возможности об этом напомнить. Ему нравилось дразнить Антона, и Антон это прекрасно знал.
— Право, прошу Вас, товарищ капитан, меньше пафоса в голосе, — тоже смеётся Антон и в пару широких шагов преодолевает разделяющее их расстояние, чтобы наконец-то обнять своего капитана.
Серёжа не сопротивляется, плавится в чужих руках и с радостью отвечает на ленивые утренние поцелуи, пока не чувствует, как в задницу упирается чужой, вполне себе ощутимый стояк.
— Сначала завтрак, — ловко выпрыгивая из цепких рук, говорит Сергей, — я что, зря тут из себя прилежную жёнушку строил!
Антон с сожалением вздыхает, впрочем, скорее лишь драматизируя, потому что знает, что чуть позднее получит всё, что пожелает: у них с Серёжей всегда так — полный, беспрекословный коннект во всём.
— О, так это всё для меня? — спрашивает Антон, высоко вскидывая подвижные брови.
— Ну, ты почти поймал Линчевателя и получил звёздочек на погоны — думаю, завтрак ты заслужил.
Говорить в такое прекрасное утро о Линчевателе Антону категорически не хочется, именно поэтому он заталкивает подальше своё неуместное замечание о том, что «почти» не считается и, несмотря на все его старания, этот ублюдок всё ещё на свободе.
— Завтрак с продолжением? — вместо этого, пошло поигрывая бровями, подмигивает Антон.
Серёжа улыбается, кажется, освещая всё вокруг, и нараспев тянет:
— Смотря, как ты будешь себя вести.
Антон правила игры улавливает сразу и картинно складывает руки на коленках, пока Серёжа накрывает на стол.
На середину опускается ароматно пахнущая тарелка с горячими блинами и клубничный джем, а рядом Серёжа ставит свежесваренный чёрный кофе, и для полного счастья не хватает только сигаретки, но Серёжа просит дома не курить, и Антон, конечно же, этой просьбе следует, подавляя свои вредные привычки и обещая себе, что чуть позже обязательно выйдет посмолить на балкон.
Утро кажется по-настоящему замечательным, Антон не променял бы его ни на что, он полностью, безоговорочно счастлив, вот только внутри него что-то беспокойно бьётся, какое-то совершенно необоснованное чувство тревоги. И унять его Антон отчего-то совершенно не может, будто оно живёт само по себе, своей собственной жизнью.
— Что-то не так? — спрашивает Серёжа, усаживаясь напротив.
Антон лишний раз понимает, насколько тонко и глубоко Лазарев чувствует его, словно они — одно целое.
— Нет, всё замечательно, даже слишком. Я счастлив, — искренне улыбается Антон, накрывая чужую ладонь своими длинными пальцами.
— Это ведь хорошо? — уточняет Серёжа.
Антон кивает в ответ.
— Это великолепно. Просто вся эта хуйня с Линчевателем не даёт мне покоя, мне тревожно, — наконец-то признаётся Антон.
Серёжа недовольно вздыхает: чёртов Линчеватель уже стоит у него поперёк горла.
— Слушай, давай сегодня без этого мудака. Иногда мне кажется, что он уже в нашу постель влез. Хочу, чтобы таких хороших дней, как этот, было больше.
Антон ободряюще улыбается, он полностью с Серёжей согласен. Сегодня этот мудак не испортит им утро.
— Их будет ещё охренеть как много, — уверяет его Антон.
Лазарев улыбается, и сердце Шастуна сводит от нежности и любви.
Он пока ещё не знает, что этот день последний, потому что вечером Серёжа идёт в магазин и больше домой он не возвращается.
Наши дни
Арсений обожает Питер, хоть и бывал тут в последний раз ещё в начале двухтысячных, наивным пацаном, мечтавшим этот мир спасти.
Город романтиков, музыкантов и поэтов, город миллионов разрушенных судеб и вечно угрюмого серого неба, наводящего тоску. Только сейчас Арсений понимает, как сильно он по этому городу скучал.
Его настроение не портят ни пробки, ни пролитый на новую рубашку горячий кофе, он собирается начать новую жизнь и искренне верит, что первая глава предрешит дальнейшее, а значит, она должна быть замечательной.
На улице вовсю валит снегодождь, и Арсений невольно кутается в своё драповое пальто, совершая быстрый марш-бросок до отдела. Он почти не опаздывает, потому что он пунктуальный, а ещё, конечно же, потому что это его первый день.
Решение вернуться в органы было спонтанным, впрочем, если уж не врать себе, после развода, благодаря бывшей благоверной, его адвокатская репутация была изрядно подмочена, и всё, что у него осталось, — это вернуться к истокам.
Он сияет белозубой улыбкой в ответ на хмурый взгляд дежурного и энергично бросает:
— Мне нужен полковник Позов. Я к вам из Омска, старший лейтенант Попов.
Дежурный всё так же меланхолично окидывает незнакомца пустым взглядом и лениво тянется к телефону, после пропуская его в святая святых.
О местном начальнике уголовного розыска Арсений наслышан от общих знакомых, собственно, благодаря которым он это распределение в Питер и получил. Полковнику на днях должно было стукнуть тридцать девять, но за свои небольшие годы тот уже успел заработать себе довольно хорошую репутацию. Он, судя по всему, был одним из тех честных ментов, которых в России-матушке сейчас осталось немного, можно было всех по пальцам пересчитать. И Арсений несказанно рад, что ему выпадет работать именно под руководством такого честного человека.
Сам себя Арсений вполне может назвать справедливым, хотя в адвокатуре бывало всякое, и сказать, что Арсений всегда работал по совести, он не мог. По крайней мере, не теперь.
Он несколько секунд мнётся у дверей, а после наконец-то стучит и заходит внутрь.
У полковника светлый и просторный кабинет. Ничего лишнего, но на столе Арсений своим цепким взглядом замечает милое семейное фото: жена и дочка. Сам Позов совсем не такой, каким Арсений его себе представлял. Не то чтобы он всерьёз думал застать тут кого-то вроде Ван Дамма, но видеть начальника на несколько голов ниже себя — странно.
— Арсений Сергеевич, верно? — спрашивает Дмитрий, добродушно протягивая ладонь.
Это подкупает, ведь полковник не выстраивает между ними плотные рамки «начальник-подчинённый» и ведёт себя непринуждённо и легко, сразу же располагая к себе.
— Всё верно, но можно просто Арсений или Арс, только, пожалуйста, Сеней не зовите, — дружелюбно отзывается Попов, на что Позов добродушно усмехается и кивает, быстро пролистывая его личное дело.
— Значит, вместо органов Вы решили податься в адвокатуру, — задумчиво произносит Дмитрий.
— С адвокатурой покончено, — сразу же заявляет Арсений.
— Как когда-то и с полицией? Вы подавали большие надежды.
Арсений невесело усмехается. Он слишком хорошо помнит себя прежнего и то, как легко он однажды отказался от своей детской мечты.
— Я был молод и влюблён, товарищ полковник, а моя жена хотела ездить отдыхать в Таиланд, а не в Крым. Думаю, Вы понимаете.
Если полковник, и правда, такой честный мент, каким его все окрестили, то знает, что на зарплату полицейского сильно не разгуляешься.
— И что же изменилось теперь? Жена полюбила Крым? — отпускает свою не самую смешную шутку начальник.
Арсений тяжело вздыхает, но улыбается, потому что, несмотря на всё случившееся, уже отболело.
— Она полюбила долларового миллионера, но это на самом деле совсем не интересная и скучная история. Главное ведь, что теперь я тут?
Дмитрий невесело улыбается и кивает — то ли сочувствующе, то ли с тоской.
— Что ж, я не буду водить хороводы и сразу начну с главного: ты знаком с делом Питерского Линчевателя?
Несмотря на дальнее расстояние, слухи о серийном жестоком убийце дошли и до Омска, заставляя кого-то с состраданием вздыхать, а кого-то — превращая в кухонного эксперта, рассуждающего о целесообразности подобных убийств. Более того, Арсений всегда интересуется новостями криминального мира, и такого интересного персонажа упустить из внимания было бы выше его сил.
