— Да уж, — тяжело вздыхает Дима и устремляет взгляд на Арсения, — тогда помощь вам точно не повредит.

Начало Антону определённо не нравится. Он напрягается весь, словно струна перетянутая, и чувствует, что ещё немного — и точно взорвётся.

— Знакомьтесь — это старший лейтенант Попов, будет работать в вашей группе по делу Линчевателя.

Арсений наблюдает, как огромные глаза Шастуна, кажется, становятся ещё больше, и не может сдержать предательского смешка, который сейчас вообще не уместен.

— Простите, конечно, товарищ полковник, за фамильярность, — напряжённым, хриплым голосом бросает Антон, — но не сходить ли вам обоим нахуй! Мне новые люди тут не нужны, мы и сами прекрасно со всем справляемся!

Подобная дерзость Арсения совсем не злит и не огорчает — напротив, к новому начальнику Арс почти сразу проникается каким-то абсолютно ебанутым уважением. Дмитрий тоже никак не реагирует, то есть не орёт и уволить по статье не грозится, только бросает меланхоличное:

— Я вижу, — и слишком уж это похоже на издёвку и на замечание одновременно, — выйдем, товарищ майор.

Антон понимает, что это не просьба, и он, конечно, мог бы включить стерву и продолжить упрямиться, но по глазам Димы читает, что тот настроен серьёзно, и карту дружбы тут разыграть уже не получится, поэтому только нервно бросает на стол папку с бумагами и демонстративно отводит взгляд, когда проходит мимо новенького, явно давая понять, что ему тут не рады.

Лишь когда они оказывается в кабинете Димы, Антон позволяет эмоциям в полной мере выбраться наружу.

— Как ты можешь брать какого-то левого хрена на это место? У меня укомплектована команда. Что ты скажешь Серёже, когда он вернётся?

Антон позволяет себе кричать и, словно загнанный в клетку зверь, мечется по просторному кабинету из угла в угол.

— Антон, Серёжа не в отпуск ушёл и не на больничный, — говорит Дима. — Я понимаю тебя и, правда, пытаюсь помочь, чем могу, но жить иллюзиями — та ещё хрень, и ты должен наконец-то признать, что, возможно, Серёжа уже не вернётся.

Антон слышать это явно не готов. Может быть, когда-нибудь, когда реальность будет казаться менее невыносимой или когда он наконец-то научится жить, не терзаясь болезненными воспоминаниями, жить настоящим, а не окунаться в прошлое, ища там спасения, может быть, когда-нибудь, но точно не сегодня, не в этом месте и совсем не от этого человека.

Дима это понимает почти сразу, потому что что-то болезненно тянет где-то под сердцем и Сергей в памяти всплывает со своим осуждающим взглядом, даже находясь где-то совершенно точно не рядом, но всё равно готовый своего Тошу защищать.

— Прости, я не это имел в виду, — говорит Дима, пытаясь смотреть куда угодно, только не на Антона и его потухшие глаза.

— Не нужно, это всё дерьмо собачье. Именно это ты и имел в виду. Думаешь, я псих, раз всё ещё жду его? Думаешь, идиот слабоумный и не понимаю ничего? — медленно распаляется Шастун. — Только вот сложил бы ты свои ручки, Дима, зная, что где-то там, возможно, тебя ждёт Катя или Кьяра?

Дима невольно передёргивает плечами, потому что даже думать о подобном не хочет.

— Пока я не найду Серёжу, живого или… — Антон недоговаривает, но Дима и сам понимает всё без слов, — я буду его искать!

И осудить его Дима за это не вправе.

— Тогда прекрати упрямиться, тебе нужна помощь, свежий взгляд на это дело. Если ты действительно хочешь отправить Линчевателя за решётку, то не будь таким упрямым ослом.

Антон в ответ поджимает губы и отрицательно машет головой.

— Я не хочу никаких новых людей. В этом нет необходимости.

А вот это детсадовское поведение выводит Диму из себя. Он прощает Антону многое, потому что слишком ценит его как хорошего друга и грамотного сотрудника, но иногда Антон, и правда, переходит все границы.

— Тогда напомню тебе, что свои «хотелки» ты можешь оставить за порогом. Ты не в порядке, Антон, и должен мне быть благодарен, что я тебя от дела до сих пор не отстранил. Первая проверка — и меня трахнут так, что неделю потом сидеть не смогу. Поэтому закрой рот и желания свои в задницу засунь. Арсений этот – хороший специалист, и в своё время он раскрыл уже одно громкое дело. Так что выбирай: либо работаете вместе, либо идёшь домой.

Дима, возможно, излишне суров и строг, но меру он знает, особенно если дело касается Антона. Тот пыхтит обиженно, губы кусает, явно глотая ругательства, и показательно громко хлопает дверью, высказывая всё своё недовольство касательно этого вопроса. Дима победил, вот только от победы — ничего, кроме горького привкуса.

***

Арсений не чувствует себя некомфортно, даже учитывая, что его откровенно разглядывают. После того как начальники покидают кабинет, главным достоянием становится он сам. Попов не знает, чего ожидать, и понять толком не может, насколько сильно ему тут не рады, поэтому улыбается неловко и машет рукой.

— Арсений, можно просто Арс, — представляется он, ожидая ответный реакции.

Новый коллектив ожидаемо молчит, пока темноволосый, с виду ничем не примечательный парень не реагирует первым.

— Ваня, — представляется он и даже протягивает руку для приветствия, бросая выжидательный и в каком-то роде настоятельный взгляд на коллег, которые наконец-то оживают.

— Лёха, — добродушно скалится белобрысый, широкий в плечах парнишка. Арсений сразу отмечает, что он тут, судя по всему, самый молодой.

— Нурлан, — следом бросает хмурый, явно не слишком разговорчивый азиат.

— Смотри, какого серьёзного дядю включил, — смеётся светловолосый. — Он Нурик на самом-то деле.

— На самом-то деле я Нурлан, идиота кусок, — фыркает тот в ответ совершенно беззлобно, на что Лёха только отмахивается от него явно отработанным годами взмахом руки.

— Так откуда это к нам такого красивого дядечку занесло? — снова говорит новый знакомый.

Разговорчивый, даже, видимо, чересчур, делает вывод Арсений.

— Из Омска, — отвечает он, уже готовый к дальнейшим расспросам.

— Неблизкий путь, — замечает Ваня. — И каким ветром до Питера?

Арсений усмехается.

— Я бы сказал, попутным. А вообще довольно долгая история. Может быть, расскажу как-нибудь позже.

Говорить сейчас о бывшей жене и тяжёлом, тягомотном разводе абсолютно неуместно – возможно, однажды, когда его хотя бы примут за своего или, по крайней мере, перестанут так настороженно пялиться.

Антон возвращается в кабинет хмурой тучей. Конечно, в последнее время его в хорошем настроении вообще никто не видит, но сейчас он буквально сквозит недовольством и демонстративно не смотрит на Арсения, из чего все моментально делают выводы, что омичу в их группе всё же быть.

— Вернёмся к делу, — коротко бросает Шастун и замирает у доски с развешанными на ней фотографиями изувеченных жертв. — Тело Самойловой он у себя неделю продержал, не в его стиле. Так что готов выслушать любые предположения.

— Уверен, это банальная осторожность, его весь город ищет, приходится быть предусмотрительным. Углы вокруг сужаются, чем дальше, тем тяжелей кидать тела посреди улиц, — выдвигает свою гипотезу Ваня.

Линчеватель – осторожный и предусмотрительный ублюдок, это Антон знает слишком хорошо, но есть в них что-то общее — это излишняя самоуверенность, так что убийства ублюдка всегда отдают дерзостью и буквально кричат: «Я здесь главный».

— Он хочет нам сказать, что он тут задаёт тон игры, и только ему решать, где и когда мы найдём новое тело, он играет с нами и хочет сбить с толку. Всё просто, — говорит Арсений.

Он уже давно невольно зачитывался любой информацией о питерском маньяке и сделал для себя несколько интересных выводов, например, о том, что Линчевателю важно показать свою значимость, и убийства его всегда несут какой-то смысл.

— А это тема, — поддерживает Арсения Лёха, — этот пиздюк никогда и ничего просто так не делает.

Антон ожидаемо предположения Арсения игнорирует.

— Нужно прочесать списки пропавших, может быть, мы кого-то упускаем, — вместо этого говорит он.