— Я изучал отчёт, девушка у него больше недели пролежала, хотя обычно он не держит тела так долго, — говорит Антон, благодарно кивая Ване, когда тот ставит перед ним дымящуюся чашку с горячим кофе.
Напиток на вкус мерзкий, растворимый и не самый дорогой, но для Антона уже почти родной — это не первая его ночёвка прямо за рабочим столом.
— Ну, он осторожничает — это можно понять, — отвечает Абрамов и плюхается в ближайшее кресло, не забывая прихватить отчёт.
— Он боится, а значит, скоро допустит ошибку.
Ваня задумчиво глядит на исписанную бумагу, прежде чем снова заговорить.
— Осторожность не всегда страх. Он не боится — он просто выбирает меньшее из двух зол.
Антон тяжело вздыхает и трёт покрасневшие глаза: он понимает, что Ваня прав, но, увы, эта правота его совсем не радует.
— Ты, может, всё-таки пойдёшь домой, поспишь нормально? Мы справимся, не волнуйся, — как бы между прочим бросает Абрамов, хотя на самом деле смотреть на такого Антона ему попросту больно.
Шастун всё чаще ночует в отделении и всё реже возвращается домой. Хотя была ли пустая квартира теперь его домом — вопрос со звёздочкой. Ваня не знает, как вёл бы себя на его месте, и в целом даже представлять себе этого не хочет: ему хватает и своих кошмаров — впрочем, как и каждому тут.
— Нет, я в порядке, — Антон слишком резко поднимается с места и морщится от боли в затёкших ото сна в неудобной позе мышцах. — У меня нет времени разлёживаться дома. Он стал убивать чаще, и сейчас это только вопрос времени, когда нам сообщат о новом теле. Ты верно рассуждаешь: он не боится, а скорее, становится наглее.
Ваня понимает, что Антон во всём прав, вот только знает, что тот не в порядке и жетон этот не зря валяется у него на столе.
— Он играет с тобой, Антон, и мне это совершенно не нравится, и никому не нравится. Ты себя изводишь, и, как мне кажется, именно этого он, этот урод, и хочет. Он ждёт, когда ты ошибёшься, и если ты продолжишь в том же духе, то рано или поздно это произойдёт, — Ваня решает идти до конца — в конце концов, несмотря ни на что, Антон — его хороший, давний друг. — Помнишь, что говорил Сергей? «Работать нужно на свежую голову». Лазарев всегда был здравомыслящим человеком.
Антон до боли сжимает кулаки, чувствуя, как короткие ногти впиваются в кожу. Упоминание Серёжи действует как ушат ледяной воды.
— Он не был, Ваня, он есть, понятно? — по-змеиному шипит он.
Абрамов почти сразу понимает, как он тупо прокололся. Тела Лазарева так и не нашли, но если все вокруг смогли смириться и принять, то Антон — нет. Он всё ещё говорит о Серёже в настоящем времени, и, что самое ужасное, Ваня прекрасно понимает, что именно этого Линчеватель и хочет. Почувствовать свою власть, заставить Антона верить в то, чего нет. Все вокруг ищут тело, и только Антон продолжает искать Серёжу. Верит ли Ваня в то, что Серёжа всё ещё жив? Он не знает. Или просто не хочет говорить об этом вслух.
— Иди домой, тебе нужно отдохнуть, — снова просит Абрамов, на что получает довольно грубый ответ.
— Я уже сказал — нет, сколько, блять, раз я должен это повторить!
К счастью, перепалке случиться не суждено. Смех Щербакова они слышат ещё на подходе, и уже через минуту он вместе с Сабуровым входит в кабинет.
Лёша, как всегда, вносит своим появлением оживлённость и хоть какое-то подобие жизни. Ваня ему за это очень благодарен, ведь в трудные дни он всегда умеет показать, что стоит жить — хотя бы ради того, чтобы просыпаться по утрам.
— Доброе утречко, — бросает Лёха, скидывая свои вещи прямо на диван.
— Чувствую повисшее в воздухе напряжение, — сразу же замечает Сабуров.
Нурлан, как обычно, немного хмурый и флегматичный, но по едва заметной улыбке в уголках его губ Ваня понимает, что Лёша уже успел рассказать ему одну из своих охуительных историй.
Антон только отмахивается и смотрит на часы.
— Егора ждать не будем, сегодня тяжёлый день. Родственникам погибшей сообщили? — сразу переходит к делу Шастун.
— Да, должны подъехать сегодня к девяти, — отвечает Нурлан.
— Хорошо, — кивает Антон. — Тогда поступим так…
***
Арсений чувствует странное, но приятное волнение, когда они с полковником останавливаются у одной из множества дверей. Вообще-то Арсений хорошо ладит с людьми и никогда не помнит за собой страха перед новыми знакомствами. Попов из тех людей, о которых даже мимолётные знакомые всегда отзывались хорошо — пусть не прям чтобы в похвале растекались, но скорее что-то из разряда: «Да, он ебанутый, но прикольный» — и Арсения это, если честно, вполне устраивает, ведь о своей ебанутости он и сам знает и это его нисколько не смущает. В конце концов, правильные люди его до ужаса утомляют.
Тем не менее, Дмитрий наводит некоторого шороху в его отлаженной нервной системе, когда, немного неловко поправляя очки, сообщает:
— Антон — хороший парень.
У Арсения не очень хорошо с субординацией, поэтому он в очередной раз перебивает.
— Это Вы мне уже говорили, однако, я уверен, после такого всегда следует красноречивое «Но».
Позов окидывает его нечитаемым взглядом — по его лицу вообще сложно что-то понять.
— У него сейчас сложные времена. Он может быть грубым и несдержанным, но это не отменяет всех его профессиональных качеств. Тебе придётся немного потерпеть, но я уверен, они тебя примут.
Дима не говорит, о том, что, по сути, Арсений занимает место Серёжи — место, которое Антон точно не захочет кому-то отдавать, так как до сих пор ждёт, и говорить с Антоном об этом и пытаться воззвать к его благоразумию бесполезно, потому что каждый раз это словно стучать в каменную стену, будучи уверенным, что тебе никогда не ответят. Дима знает, что остальные будут невольно сравнивать Арсения с Сергеем и, возможно, ждать от него того, чего он сделать физически не сможет, потому что Сергеем он не является. Но отчего-то Дима чувствует, что Арсений этот не так прост и к коллективу подход найдёт, а там, может быть, и до Шастуна достучится — Диме очень хотелось бы в это верить.
— Не переживайте, товарищ полковник, я с людьми лажу и терпения у меня куда больше, чем кажется, — заверяет его Арсений.
Он знает, что такое новый коллектив, и прекрасно помнит, как это — в этом коллективе заслуживать уважения.
— Ну что же, тогда добро пожаловать, — Дмитрий коротко стучит и отворяет дверь, пропуская Арсения вперёд.
Арсений буквально чувствует эту неловко повисшую в воздухе паузу, так же, как и заинтересованные взгляды, уставившиеся на него, — все, кроме одного, потухше-безразличного.
Почему-то Антона из всех собравшихся Арсений узнаёт сразу. Он не похож на начальника в общем понимании, ведь совсем ещё молодой, или просто выглядит так. Длинный такой, что, кажется, ещё немного — и потолок головой цеплять будет, и тощий совсем, запястья тонкие-тонкие, с синими линиями вен, а пальцы все кольцами увешаны, что, кажется, совсем не по уставу, но Арсений с первого взгляда чувствует, что на устав этот длинноногий срать хотел. И глаза эти огромные, цвета зелени — вот только пустые совсем, словно ничего в них нет, даже желания жить. Арсений знает, как это, и отчего-то почти сразу невольно проникается к этому парню каким-то странным пониманием с привкусом щемящей тоски.
— Ну что, есть что-то новое по делу? — разрезая на кусочки эту затянувшуюся паузу, спрашивает Позов.
Антон смотрит внимательно на полковника, а потом наконец-то переводит взгляд на Арсения — настороженный, недоверчивый и лишь на секунду с мелькнувшим любопытством.
— Новый труп и разъярённый, безутешный папашка-чиновник, — отвечает Антон, не отрывая от Арсения взгляда.
Антон этого парня в отделе раньше не видел — такого бы точно запомнил. Высокий, весь из себя подчёркнуто ухоженный, с глазами оттенка зимнего неба, такой охуительно красивый, что даже бесит: Антон невольно Серёжу вспоминает, они не похожи совсем, но Серёжа тоже красивый, с такими же тёмными волосами и белозубой, яркой улыбкой.
