Если бы Шастун мог оказаться в двух местах одновременно, он бы обязательно сделал это, а в этой ситуации сердце просто не позволило ему сделать другой выбор. Антон старается не думать о том, что Арсения могут не спасти, потому что он больше всех других заслужил жить. Может быть, если Антон будет быстрее, он сможет спасти обоих — по крайней мере, он попытается.

Он съезжает с дороги на пути к заброшенному складу. Машина едва ли не гудит от напряжения, подскакивая на бесконечных ухабах и ямах, но это всё совершенно неважно — у Антона слишком мало времени.

Никогда раньше он не мог подумать, что Влад на самом деле настолько жесток.

Вся эта история откровенно выбивает Шастуна из колеи. Неужели он был настолько невнимательным, что не заметил его чувств, неужели он был настолько слеп, чтобы так откровенно открыться этому человеку, который забрал у него Серёжу, человеку, гонимому своими эгоистичными порывами или просто своей нездоровой головой? Антон оберегал Серёжу от всего, но не уберёг от главного — от того, кому он сам безоговорочно доверял. Знал ли Серёжа о чувствах Влада? Догадывался ли?

Антон выбегает из машины, даже не закрыв дверь, и мчится вперёд, влетая прямо в парадный вход старого, давно заброшенного склада. Он не даёт себе даже пяти минут на то, чтобы отдышаться, оглядывается по сторонам, пытаясь понять, куда бежать дальше: склад просто бесконечный, с множеством маленьких комнатушек.

— Серёжа! — кричит он, напрочь срывая голос. — Серёжа!

Сердце в груди как будто останавливается: каких-то несколько метров — и он снова увидит его! Все месяцы этого кромешного ада кажутся Антону всего лишь сном, который вот-вот подойдёт к концу, — нужно только немного потерпеть и вырвать у этой чёртовой жизни то, что всегда принадлежало ему.

— Антон, я тут! — кричат в ответ, и в бьющем через край адреналине Шастун даже не различает голосов — просто бежит на звук, и сердце в груди начинает свой отсчёт, бешено прорываясь сквозь грудную клетку.

Он буквально влетает в одну из небольших хозяйственных комнат, снося дверь с петель, чтобы замереть в немом шоке: прямо перед ним, связанный по рукам и ногам, грязный, с ссадинами на лице, сидит Арсений, и в глазах его — облегчение и счастье, которое не скрыть ничем. В это мгновение Антон ненавидит себя за разочарование поглотившее его с головой.

Влад оказался куда хуже, чем Антон ожидал. Тем не менее, на подумать у Антона времени нет, и он бросается к тикающей бомбе в надежде её обезвредить.

— Осторожно, — хрипло просит Арсений, даже сейчас волнуясь о нём куда больше, чем о себе. Вот только Шастун его совсем не слышит, тянется пальцами и едва-едва касается взрывного устройства.

В следующую секунду он падает на землю, прикрывая собой Арсения машинально, когда слышит хлопок, но вместо ожидаемого взрыва на них обрушивается мишура и из динамика на мудрёном механизме раздаётся смех, отбиваясь в ушах Антона похоронным маршем.

— Ублюдок, — шикает Арс, прикрывая глаза.

Неужели судьба решила сыграть с ним такую злую шутку?

— Это Влад, — сообщает Арсений, когда Антон хватается за верёвки, чтобы скорее его освободить. — Я полный идиот, попался, как ребёнок.

— Скорее, нужно спешить. У него Серёжа, — говорит Антон в ответ.

У него ещё есть двадцать минут. Сможет ли он успеть?

— Он здесь? Ты звал его, — замечает Арсений.

У Антона не хватает совести ответить, что спасал он совсем не его. Может быть, позже он об этом скажет, но точно не сейчас.

Боже, Арсений заслужил лучшей судьбы.

— Нет, нужно быстрее ехать, — бросает Шастун, наконец освобождая Попова и буквально срываясь с места. — Быстрее!

Влад оказался куда хитрее, чем Антон мог ожидать. Он ведь с самого начала знал, что тот выберет Серёжу, прекрасно это понимал и подстроил всё так, чтобы Шастун просто не успел. В том, что на втором месте бомба самая настоящая, Антон не сомневается, поэтому бежит что есть сил, так что Арсений едва поспевает за ним.

В машину они влетают почти одновременно, и Шастун снова срывается с места.

— Мы должны были догадаться раньше, это было так очевидно, — сокрушается Арсений.

Он презирает себя за собственную глупость, ведь всё это время он знал, чувствовал, что Линчеватель связан с Антоном напрямую. Но почему-то ни разу на этой теории не настоял — наверное, слишком боялся ранить Антона ещё сильнее. Впрочем, за свою глупость он поплатился сполна. Он ничего не знал до последнего, даже когда наивно поплёлся за Владом к нему в машину.

— Что с Серёжей? — спрашивает Арсений, потому что всё ещё отчётливо помнит, что Антон звал совсем не его.

— Он на другом складе, и у меня есть двадцать минут на то, чтобы его спасти, — холодно заявляет Антон, всё больше и больше набирая скорость.

— Далеко?

— В другом конце города.

Попов бросает короткий взгляд на часы. Верит ли он, что Антон успеет? Арсений знает, что это почти невозможно, но ничего не говорит: он не вправе отнимать у Антона последнюю надежду.

— Спасибо, — осторожно говорит он, — что спас меня.

Антон чувствует неприятный укол совести где-то в районе солнечного сплетения. Он готов головой биться от отчаянья, потому что Арсений жив, и Антону радоваться бы этому, но он не может, зная, что на кону стоит жизнь Серёжи.

Антон снова несётся по дороге, пытаясь унять бесконтрольную дрожь по всему телу. Каждая минута словно гвоздь, забитый в его собственный гроб: рациональной частью себя — той, которая сейчас молчит, он понимает, что не успеет, но сердце вопреки всему живёт по своим законам.

Пейзажи за окном буквально со скоростью света сменяют друг друга. Арсений знает, что, возможно, в скором времени история повторится, но он молится всем несуществующим богам, чтобы Антону вновь не пришлось терять.

Всё происходит за секунду. Они въезжают на оцепленную территорию, на скорости влетая в крутой поворот, Антон успевает увидеть здание склада, и буквально в эту же минуту оно взлетает в воздух.

— Иногда я думаю, что любить тебя сильнее уже не смогу, но ты каждый раз убеждаешь меня в обратном.

Серёжа улыбается, освещая этот пасмурный день и согревая своим теплом.

Антон ничего не слышит — только шум в ушах и бесконечный писк. Он пытается что-то разглядеть, но вокруг только дым — такой, что невозможно дышать.

— Это всего лишь кошмар, я никуда от тебя не денусь, ты ведь знаешь.

Руки у Серёжи сильные, но нежные, он мягко зарывается пальцами Антону в спутанные волосы и невинно, но ласково целует в лоб.

Всё словно в замедленной съёмке: он чувствует, как его буквально вытаскивают из машины, и смотрит, не в силах оторваться, на голубое бескрайнее небо сквозь клубы серого дыма.

— Веришь в судьбу, Тош? Мне кажется, что я всю жизнь жил только ради того, чтоб однажды встретить тебя.

Серёжа податливый и такой горячий в его руках. Жмётся доверчиво, ближе и с нескрываемой страстью отвечает на поцелуи.

— Мы не успели его найти, Антон. Просто не успели, — говорит очередной ничего не значащий голос.

Шастун чувствует, как слёзы стекают вниз, падая куда-то на грязную пыльную землю. Голубое небо скрывают голубые глаза.

— Всё будет хорошо, Тош. Всё будет хорошо… — как мантру, повторяет Арсений, хотя сам в это «хорошо» ни черта не верит.

— Давай в следующий отпуск махнём куда-нибудь в Европу. Хочу держать тебя за руку и целовать прямо посреди улицы.

У Серёжи глаза светятся, как самые яркие звёзды, — в них отражается целая бесконечность, и утонуть в них — дело пары секунд. Серёжа красивый, какой же он, чёрт возьми, красивый — разве можно быть таким?

— Люблю тебя, Серёж.

Антон закрывает глаза.

***

В комнате для свиданий холодно, сыро и темно. Обшарпанные стены и тяжёлый воздух давят, заставляя чувствовать себя в этом месте каким-то абсолютно чужеродным объектом, невзирая на то, что Антон к этому уже привык. Он смотрит на Влада, уже не такого ухоженного и лощёного блондинчика с всегда приветливой улыбкой на губах, и больше не узнаёт в нём человека, каким тот был раньше.