— Он был замечательным человеком, я уверен, — осторожно накрывая чужие пальцы своей ладонью, отвечает Арсений.

— Лучшим, — с грустной улыбкой на губах говорит Антон. — Но знаешь, ты тоже замечательный. Просто хочу, чтобы ты это знал.

У Попова сердце вскачь пускается от одних только этих слов: он едва ли может осознать, возможно ли полюбить Антона ещё больше, или это просто он такой вот идиот?

— Я рад, что ты со мной. Всё это время. Что ты не сдавался и буквально свалился мне на голову. Я не знаю, что делал бы без тебя. Я ведь совершенно точно не подарок, и, возможно, Серёжа так и будет немой тенью стоять за моей спиной, но ты всё равно остаёшься рядом, и я, правда, это ценю.

Антон не представляет, как в этом огромном мире он смог найти этот луч солнца, который так легко и непринуждённо осветил ему путь. Арсений верит, что это судьба.

Вечером Попов ведёт Антона в свой любимый бар, где они съедают целую тарелку острых крылышек и по-глупому мешают пиво с вином. Возможно, наутро у Антона разболится голова, но это последнее, что волнует его в этот вечер.

Ночь они, как обычно, проводят вместе, и Арсений пытается всеми силами заглушить своё гадкое плохое предчувствие неизбежного, ведь послание Линчевателя не выходит у него из головы ни на секунду.

«Скоро конец игры» — что всё это может значить?

Шестью годами ранее

На первое свидание Шастун везёт Серёжу на Воробьёвы горы, когда на город уже спускаются сумерки и солнце медленно закатывается за горизонт.

Антон совершенно не романтик и не знает, каким должно быть идеальное свидание: он не слишком-то запаривался обычно, предпочитая банально сводить Иру в дорогой ресторан, даже не озаботившись букетом цветов. Впрочем, девушке куда больше было интересно его положение, чем сам Антон со своими откровенно не слишком джентльменскими замашками, но для Серёжи Шастуну всегда хотелось сделать что-то особенное, будь то кофе в постель или обычная прогулка, которую Антон до последнего боится назвать настоящим свиданием.

На смотровой сегодня совсем немного людей, и Шастун искренне радуется, что с Серёжей они смогут побыть только вдвоём. Никаких ресторанов с надоедливыми официантами и пялящимися на двоих мужчин людей.

— Выходит, у нас свидание? — хитро стреляя глазами, интересуется Серёжа.

Он вдыхает полной грудью по-вечернему прохладный воздух и присаживается на капот.

— Ты ведь не против? — настороженно спрашивает Антон.

— Не будь дураком, — смеётся Серёжа. — Просто не ожидал от тебя.

— Да ну, думаешь, я совсем деревянный во всех этих романтических штуках? — фыркает Антон немного обиженно.

— Нет, мне просто радостно, что твой кризис ориентации проходит куда быстрей, чем я думал, — усмехается Лазарев.

Если честно, Антон и сам ожидал, что принять себя в новом амплуа ему будет куда сложнее, но, как оказалось, ему достаточно просто быть с Серёжей, чтобы не мучиться своей внезапной голубизной и не запаривать себя ненужными вопросами к мирозданию. Он готов называть себя кем угодно, лишь бы просто видеть улыбку на чужих губах, которые так приятно целовать.

— Ну так что, будет вино и романтическая музыка?

Антон снова фыркает в ответ и достаёт из машины пару чашек латте из ближайшей кофейни.

— Я ведь за рулём вообще-то. Так что обойдёмся кофе — а что до музыки, я бы лучше послушал, как поёшь ты.

— О нет, я точно не собираюсь петь здесь. Не хочу лишних зрителей, — смеётся Лазарев.

Антон обожает Серёжин голос едва ли не больше его самого.

— Я ведь и не прошу делать это тут. Споёшь мне дома, когда будем одни.

— Уверен, что это то, чем мы будем заниматься по приходу домой? — прищуривается Серёжа, растягивая губы в дьявольской улыбке.

— Извращенец, — усмехается Антон, пихая Серёжу в плечо.

Москва постепенно погружается в темноту, и миллионы огней загораются, кажется, прямо под их ногами.

— Мне тут нравится. Сразу понимаешь, какой ты маленький по сравнению с этим бесконечным городом, — мечтательно говорит Антон, рассматривая бесконечные огни мегаполиса.

— Если честно, я не очень люблю Москву. Думаю, что не стал бы по ней скучать, — признаётся Серёжа.

— Почему? Ты ведь тут родился и вырос.

Антон много путешествовал, но всегда привык возвращаться в этот огромный, вечно бегущий куда-то город.

— Именно потому, что в этом бескрайнем водовороте людей и машин ты просто теряешь себя.

— И что, даже не стал бы скучать по мне? — с детской обидой в голосе спрашивает Шастун.

— Глупый ты, конечно, Тош, — говорит Серёжа, подвигаясь ближе и делясь своим теплом. — Куда же я без тебя теперь? Так-то мне всё равно — хоть Зимбабве, лишь бы ты вот так вот, под боком.

Антону просто до дрожи в коленях сейчас хочется поцеловать Серёжу. Он взгляда от него отвести не может: в этих огнях ночного города он по-особенному красив. У них под ногами почти весь город, а над головой — огромная луна в небе, но всё это меркнет по сравнению с ним.

— В комнате, полной искусства, я бы всё равно смотрел на тебя, — невольно вспоминает Антон брошенную кем-то из девочек фразу.

Серёжа снова смеётся и мягко переплетает их пальцы.

— А говоришь, что далёк от романтики.

— Это ты на меня так влияешь, — отвечает Антон.

— Что ж, я рад, что пробуждаю в тебе только лучшие качества.

Ветер немного треплет лохматую чёлку Серёжи и забирается под футболку, но Антону всё равно тепло так, как никогда не было раньше.

— Знаешь, надеюсь, однажды я смогу свободно целовать тебя вот так вот на улице, — говорит Антон.

— Что мешает тебе сейчас?

— Мы ведь всё ещё в России.

Серёжа в ответ только закатывает глаза и сам втягивает Антона в быстрый, но чувственный поцелуй.

— А мы никому не скажем, — улыбается он, отстраняясь.

Антон Серёжиной храбрости и непосредственности может только позавидовать. Сам он, хоть и срать хотел на чужое мнение, всё равно такой отвагой не отличается. Со временем он обязательно научится, но пока так свободно выражать себя на людях он откровенно ссыт. Он безмерно благодарен Серёже за то, что он так легко разбивает все его страхи, показывая, что всё, что по-настоящему имеет значение, — это они сами.

— Ты делаешь меня лучше, — признаётся Антон.

Серёжа в ответ отрицательно мотает головой.

— Ты и есть самый лучший. По крайней мере, для меня.

Антон пока не знает, что впереди их ждёт ещё много трудностей, которые им предстоит преодолеть, ведь жизнь не фабрика по исполнению желаний и не все готовы так просто принять то, что происходит между ними. Но всё это на самом деле не так важно, потому что они есть друг у друга, а остальное — лишь временные трудности.

***

— Я много думал в последнее время и заметил одну закономерность. Все последние убийства так или иначе связаны с университетом, — говорит Антон, когда наутро они собираются в участке, чтобы продумать дальнейшую линию действий.

Всё это закручивается в странный узел вокруг одного места — сначала Дарья, потом её отец, дальше — Наташа, и под конец всей истории — самоубийство Зотова, который явно тоже подвязан с университетом.

— Возможно, раньше вы об этом не задумывались в таком ключе, но я покопался и тоже заметил кое-что. Год назад был убит сын именитого олигарха в местных кругах — Андрей Сапрыкин. Он учился в этом же университете, как и ещё одна предыдущая жертва, Николь Ильина. Я подумал: что, если не родители выводили Линчевателя на детей, а наоборот — всё начиналось как раз с их отпрысков?

Антон ненавидит себя за то, что раньше не обратил внимания на эту мелочь. Если говорить откровенно, о жертвах годичной давности он успел позабыть после того, как пропал Серёжа. Возможно, он, и правда, перестал мыслить хладнокровно, когда дело приобрело настолько личный оттенок.

— А ведь действительно: слишком много жертв в одном месте. Мы искали в кругу родителей, но так и не пришли к кругу детей, — соглашается Ваня.