— Я просто хотел тебе сказать, что ты не прав, — едва ворочая языком, говорит Арсений. — Я ведь влюбился в тебя, как идиот последний, и вообще это со мной в первый раз так, чтобы торкало настолько. Никогда такого не было. Только вот тебя не торкает совсем.

Он сморит своими голубыми глазами, кажется, в самую душу, и лицо у него такое, будто сейчас расплачется. Антон затаскивает его в дом.

— Идиот ты, Сеня, — тяжело вздыхает он и мягко целует в самый уголок губ, вдыхая яркий запах перегара.

Антон снимает с него куртку и вешает на крючок. Это странно, когда тут больше нет Серёжиной одежды, но куртка Арсения смотрится тут так правильно, словно и должна была быть тут всегда.

— Скажи мне, только честно… Я нужен тебе? Не просто чтобы служить в качестве утешения и свободных ушей, а просто потому, что, правда, нужен, весь? — продолжает лепетать Попов.

— Посмотри вокруг, — в ответ просит Антон.

Арсений забавно хмурится, щурит свои голубые глаза и ошарашенно хлопает длинными ресницами.

— Ты убрал? — он словно сам своим глазам не верит.

Антон в ответ кивает.

— Не всё, только коридор. Но я хотел сказать, что ты прав, — Антон замолкает на несколько секунд, пытаясь сформулировать мысль. — Я эгоист, и я очень благодарен тебе за терпение и прошу его ещё немного. Возможно, я пока что не готов попрощаться с ним, но я готов попытаться ради тебя.

Антону кажется, что у Арсения, и правда, глаза блестят, когда он буквально пьяно кидается ему на шею, запечатывая на губах Антона крепкий благодарный поцелуй.

— Этого достаточно, — шепчет Арсений прямо в чужие губы.

Постепенно поцелуй становится более страстным, и Арсений уже вовсю блуждает руками у Антона под футболкой, пока пьяно едва ли не валится наземь. Шастун не может сдержать искреннего смеха.

— Идём-ка спать, герой-любовник, — говорит он, помогая Арсению добраться до кровати, и даже сам укладывает его — в первый раз на ту самую кровать, что когда-то они с Серёжей купили для себя.

На удивление, Арсений на ней смотрится гармонично, равно как и его куртка в коридоре.

— Тош, ты прости меня, — просит он, наверное, уже сквозь сон.

— Спи давай, — фыркает Шастун, прижимая к себе родное тело и прикрывая глаза.

Антон забыл, как это — спать на этой кровати не одному, но, если честно, ему это определённо нравится. Впервые за долгое время он чувствует себя нужным и счастливым.

***

Утром на работу они уже привычно едут вместе. Антон не забывает заехать в «Старбакс», где Арсений покупает им два кофе, и всю дорогу сияет счастливой улыбкой, привычно подпевая всякой радийной попсе. Антон расслабленно улыбается, и, кажется, это утро можно назвать просто замечательным, если бы не одно весомое «но»: в участке их ждёт настоящий переполох.

Антон долго не может поймать никого из группы, все снуют туда-сюда, и даже Дима, словно неуловимый призрак, никак не желает попадаться на глаза. К счастью, Антон наконец-то вылавливает Лёшу — точнее, тот сам находит его.

— Тох, у меня плохие новости, — сразу же сообщает он.

Антон внутренне напрягается, буквально кожей ощущая, что дело дрянь Арсений немой статуей замирает рядом.

— Что произошло? — спрашивает Шастун, стараясь не выдавать своего беспокойства.

— Зотов ночью вскрылся прямо в камере.

Антон не может поверить своим ушам.

— Как это вообще произошло?

— Я не знаю. Видно, как-то умудрился пронести перочинный нож. Дежурный, как обычно, дрых без задних ног, утром проснулся — а там сюрприз. Весь отдел на ушах.

Иногда тупость и халатность собственных коллег просто выводит Антона из себя. Впрочем, и его вина в этом тоже есть.

— Думаю, тебе есть на что там посмотреть, — добавляет Лёха.

— И на что я должен там смотреть? — фыркает Антон.

— Он оставил кое-что. Типа послание. Эпично, я бы сказал.

Они вместе идут к КПЗ, где столпилось, наверное, пол-отдела. Антон с трудом пробивается к камере, чтобы увидеть стену, на которой кровью написано всего несколько витиеватых слов.

«Скоро конец игры».

— И что всё это значит? — спрашивает Дима. Он взвинчен и напряжён — оно и понятно, за труп в отделе ему придётся написать с десяток отписок, не считая того, с каким удовольствием его трахнут сверху.

— Я не знаю, — честно признаётся Антон.

В один момент его накрывает полнейшей безысходностью, ведь в очередной раз Линчеватель его обыграл.

Антону не стоило отпускать Зотова, не стоило играть в непонятные игры — он должен был дожать его до конца сразу!

И что по итогу: теперь у него есть труп и очередное послание от этого урода.

Кажется, они так и будут бесконечно бродить по кругу.

========== Право выбора ==========

Арсений буквально вынуждает Антона на фоне всей этой неразберихи взять выходной, который, по его мнению, Шастуну сейчас просто необходим. После того как нашли тело Зотова, история приобрела ещё более запутанный характер: осталось непонятным, как, например, могли не заметить перочинный нож у него в кармане и что, если кто-то просто передал его? Значит ли это, что среди своих может быть человек Линчевателя, или причиной была лишь невнимательность и обычная халатность?

Вопросов по итогу появилось слишком много, и в одном только Арсений был уверен наверняка: Линчеватель продолжает свои игры с Антоном. И чем это всё закончится, предположить страшно, потому что дело, и правда, приобрело слишком личный характер.

В один из дней Арсений решается задать давно мучивший его вопрос:

— Ты не думал, что знаком с Линчевателем лично?

— С чего такие выводы? — нахмурился тогда Антон, на несколько секунд оторвавшись от очередного изучения бумаг из дела.

— Просто всё это как-то слишком лично, и всё вокруг тебя. Что, если это затевалось не просто так?

— Линчеватель убивал задолго до того, как я взял это дело на себя. Думаю, ему просто нравится привлекать к себе внимание и выбивать меня из колеи. Он не хочет быть пойманным.

На самом деле, в последнем Арсений почему-то стал сильно сомневаться. Возможно, пока что это было лишь ничем не подкреплённое предчувствие чего-то нехорошего — именно тогда он и решает ненадолго оставить Антона только для себя, ведь что чувствует: это необходимо им обоим.

На улице уже давно потеплело. Капризное питерское солнце наконец-то начало греть, а не просто служить в качестве подсветки, и Попов, не слишком много думая, тащит Антона к Финскому заливу, где он уже не раз бывал один, стоило только приехать в Питер.

Арсению тут до дрожи в коленках нравится, а Антон просто старается не вспоминать Серёжу — тут они с ним бывали часто, ведь Лазарев тоже любил это место.

Они садятся почти у самого берега, и вдруг Попов достаёт припасённую бутылку вина, которое Антон, к слову сказать, не слишком-то и любит. Но ради Арсения он молчит, просто принимая с благодарностью всё, что тот пытается для него сделать. В последнее время Шастун, правда, научился быть благодарным прежде всего судьбе за то, что в это тяжёлое время, когда казалось, что всё кончено, она послала ему именно этого человека, который научил, что жить надеждой на лучшее далеко не так плохо, как могло бы показаться на первый взгляд.

— Люблю это место. Нечасто выдаётся в этой суматохе выкроить немного времени только для себя, — завороженно говорит Арсений, не сводя с Антона пристального взгляда своих невозможных голубых глаз.

— Серёже тоже тут нравилось, — Антон учится говорить о нём без разрывающей изнутри боли при каждом воспоминании. — Знаешь, вы ведь с ним чем-то похожи.

Арсений улыбается, искренне, без фальши и ненужной театральности. Он тоже учится — например, слушать о Серёже без ревности, потому что это последнее, чем он мог бы отплатить Антону за то, что тот подпустил его ближе всех.

— Чем? — интересуется он, отпивая немного из пластикового стакана.

— Он тоже любил жизнь, — отвечает Антон, уставившись перед собой на бескрайний горизонт. — Радовался каждому дню, встречал трудности с улыбкой и никогда не сдавался, даже если дело казалось безнадёжным.