— Чисто, — бросает он, убирая оружие в кобуру.

— Теперь понятно, почему номер Сергеевой не отвечал всё это время, — говорит Ваня, показывая пальцем на валяющийся на кровати телефон.

— А с этого Вам, судя по всему, писали — одноразовая игрушка, — говорит один из оперов, заприметив в углу ещё один телефон.

— Ничего тут не трогаем, нужно вызвать судмедэкспертов, чтобы сняли отпечатки.

Антон осматривается вокруг. На полке он сразу замечает фотографию двух счастливых девушек, без труда узнавая в них Наташу и Дарью, пока что беззаботных и не знающих о том, что их ждёт в скором времени.

Квартира небольшая, но уютная — сразу видно, что хозяйка следила за порядком. Единственное, что выбивается из общей картины, — это небрежно брошенный телефон, открытый ноутбук и одежда, разложенная прямо на кровати.

— Мне кажется, она куда-то очень торопилась, — буквально читая мысли Антона, говорит Ваня.

— Согласен, Линчеватель сорвал её прямо из квартиры, значит, мы правы, предполагая, что и с Сергеевой он был лично знаком.

— Вызови судмедэкспертов, а я пойду поговорю ещё раз с нашей бдительной гражданкой по соседству, — фыркает Антон, прежде чем выйти в подъезд.

Долго ждать женщину не приходится, она открывает почти сразу — явно всё это время не отлипала от двери. Если кто-то ходил к Наташе или Дарье, от глаз этого самопровозглашённого Шерлока не укрылось бы ничего.

— Можно задать Вам ещё несколько вопросов?

— Конечно. Я всегда рада помочь нашей доблестной полиции, — оживляется старуха, явно обрадованная своей значимостью в этом деле.

— Вы не видели, заходил ли к девочкам кто-то в последнее время — например, мужчина, скорей всего, светловолосый?

— Ой нет, что ты, голубчик. Лида была категорически против того, чтобы в квартиру водили посторонних, а Наташа была хорошей девочкой, правильной — всегда здоровалась, даже сумки помогала донести. Нет, она не стала бы сюда мужиков всяких водить.

— Значит, последний раз Вы видели Наташу около двух недель назад, так? — уточняет Антон.

— Да, около того. Она выходила очень поздно, поэтому я обратила внимание. Спешила куда-то сильно.

Что ж, теперь всё постепенно складывалось в замысловатый пазл.

— Спасибо большое за бдительность, — говорит Антон, прежде чем распрощаться с бабулей, которая успевает задать как минимум десять вопросов, о том, что натворила Наташа.

В участке Антон совсем не может сосредоточиться на работе, хотя надо бы, так как Егор уже около получаса распинается, рассказывая о теле Сергеевой.

Девушка была убита около пары дней назад, судя по всему, все эти две недели Линчеватель издевался над ней, практикуясь в своих изощрениях, но всё, о чём может думать Антон, — это кольцо, что жжёт ладонь изнутри.

Серёжа не снимал его никогда.

Антон знает, что Линчеватель специально оставляет все эти вещи для него, но чего он хочет этим добиться — неужели просто выбить Антона из колеи?

Мысль о том, что всё это время Серёжа может быть у него, одновременно пугает и радует, потому что это значило по крайней мере одно — Серёжа всё ещё жив, а значит, у Антона ещё есть шанс когда-нибудь вернуть это кольцо ему на палец.

Антону бы нужно думать о Сергеевой и её связи с Линчевателем, но у него перед глазами стоит родная, тёплая улыбка и светло-карие глаза. Он выходит, чтобы перекурить, но мысли в кучу собираться не хотят, так что в итоге его просто оставляют в покое, позволяя тупо пялиться в отчёт и находиться мыслями явно где-то далеко отсюда.

Вечером, когда все разбредаются, Антон планирует остаться тут до утра — возвращаться домой он не хочет, слишком пугает его мысль идти туда, где больше нет Серёжиного голоса, его запаха и вообще его самого.

Арсений молчаливой тенью топчется рядом, пока наконец-то не осмеливается подать голос.

— Может, сходим куда-нибудь, выпьем? — внезапно для Антона предлагает он.

Шастун хочет ответить отказом, но вдруг его взгляд невольно цепляется за перебинтованную руку, и совесть снова напоминает о себе. Арсений был готов пожертвовать собой, а Антон не может уступить ему в такой мелочи. Да и на самом деле Шастун никогда не признается, но ему до жути страшно сегодня оставаться одному, и если из всех возможных людей он бы выбирал себе компанию, то это, безусловно, был бы Арс.

Что-то после сегодняшнего незримо меняется между ними: Антон проникается к нему доверием и чувствует, что может рассказать ему едва ли не всё, но свою боль как минимум, поэтому он соглашается.

Арсений сияет, как южное, жаркое солнце, и светится всю дорогу до бара, болтая обо всём и в то же время ни о чём. Антону, правда, становится немного легче. Болтовня Арсения успокаивает, хотя он до последнего не хотел это признавать.

Они выбирают столик подальше от всех, в самом углу зала, и сразу же заказывают бутылку коньяка — водку граф Попов не пьёт, а Антону на самом деле просто всё равно, что пить, лишь бы залить чем-нибудь то говно, что творится сейчас в душе.

Первые три рюмки они приговаривают почти что молча, пока Антон не начинает ощущать приятное тепло, разливающееся по всему организму.

— Я хотел сказать тебе спасибо за то, что ты сделал. Знаешь, не каждый бы так поступил.

Арсений улыбается, и улыбка у него сейчас мягкая, расслабленная и до чёртиков красивая.

— Ты бы поступил так же.

— Откуда тебе знать? — фыркает Антон.

Он и сам не знает, как поступил бы в этой ситуации.

— Ты бы даже думать не стал, я тебя знаю, — усмехается Попов.

— Почему ты постоянно твердишь, что знаешь меня, когда на деле мы знакомы херню?

Раньше Антон сходился с людьми легко, но, даже несмотря на это, ему всегда требовалось время, чтобы принять человека за своего, чтобы открыться ему и впустить в круг своих близких. Сейчас он стал более закрыт, людей он от себя отталкивает, и даже плевать, если кто-то искренне хочет помочь. С появлением же Арсения в его жизни с ним происходят какие-то метаморфозы, Попову удаётся как-то незаметно для Антона ловко преодолевать все его шипы и колючки и проникать куда-то под кожу, заставляя думать о себе больше, чем положено, больше, чем о простом коллеге по работе.

— Одного не понимаю: почему ты так цепляешься ко времени? Мне достаточно увидеть человека лишь раз, чтобы понять, моё они или нет, — Арсений быстро понимает, что взболтнул явно лишнего, но Антон это никак не комментирует, лишь фыркает себе под нос, прежде чем осушить очередную рюмку до дна.

— Хорошо, что ты сейчас тут, — возможно, это алкоголь развязывает Антону язык, но слова как-то сами по себе срываются с его губ.

— Я всегда буду рядом, если понадоблюсь.

— Зачем тебе это? — спрашивает Антон.

Он, правда, хочет понять: он отталкивал Попова столько раз, что любой другой уже давно выдерживал бы максимальную дистанцию, но с Арсением всё иначе, он, как верный пёс, всегда возвращается домой, как бы далеко в лес его ни увезли хозяева.

— Может быть, я альтруист, — усмехается Попов, чем вызывает лёгкую улыбку на губах Антона, и чёрт возьми — это лучшая награда для него.

Они выпивают ещё, Антон начинает чувствовать, как лёгкое опьянение потихоньку проникает глубже, заставляя его немного расслабиться и приспустить барьеры.

— Знаешь, Сень, я так ненавижу возвращаться домой… Если бы не ты, то я просидел бы всю ночь в участке.

— Неудивительно, ты свою квартиру в склеп превратил, — фыркает Попов.

— Просто теперь, когда там больше нет Серёжи, всё это не имеет смысла. Никто не ждёт меня, и это место потеряло всё ощущение дома. Мне жутко там, я не могу нормально спать. Осознание того, что я там совсем один, сводит меня с ума, — неожиданно даже для себя выдаёт Антон. — Блять, извини. Несёт меня не туда.

— Никогда за это не извиняйся. Мне нравится, когда ты говоришь со мной. Говорить о проблеме — это почти приблизиться к её решению.

— Я не думаю, что мою проблему можно решить, — честно признаётся Антон.