— Дурачина.

Дальше ещё будут разговоры и даже скандалы. Серёжа будет носиться с ним, как с хрустальным, окутывать фанатичной заботой, а страх потерять Антона теперь останется с ним навсегда. Но пока что они просто благодарны судьбе за то, что есть друг у друга и что всё обошлось. Потому что Антон никогда не сможет без Серёжи, но вместе с тем правда и в том, что и Серёжа не сможет без него.

***

Арсений не чувствует боли. Он вообще не чувствует ничего, только мысленно считает выстрелы и слушает, как тяжело дышит Антон, придавленный им к земле.

Они лежат неподвижно ещё около тридцати секунд после того, как пальба стихает, — только тогда Антон начинает шевелиться и выбирается из-под него, уставившись на Попова нечитаемым взглядом.

— Ты ранен, — хрипит он.

— Не думаю, — возражает Арсений.

— У тебя кровь.

Антон осторожно прикасается пальцами к разорванному рукаву в районе предплечья, и только сейчас к Попову возвращается хоть какая-то чувствительность.

— Пустяки. Это царапина, — говорит Арсений, окидывая быстрым взглядом свою руку.

Пуля прошла совсем рядом, но пролетела по касательной, лишь немного оцарапав.

— Ты видел, откуда стреляли?

— Из того дома, — Арсений кивает головой на одну из множества многоэтажек.

— Ты в порядке? — спрашивает Антон, доставая из кобуры пистолет. Его немного потряхивает и откровенно мутит от вида Арсовой крови.

— В порядке. Иди.

Антон не спрашивает, зачем и почему, хотя эти вопросы мучают его сейчас едва ли не больше всего, но на это ещё будет время. В данный момент он как можно скорее бежит в чёртов подъезд, пробегаясь от пролёта к пролёту, но никого там не обнаруживает. Он несколько раз обходит всю близлежащую территорию, но не находит ничего, кроме темноты и пустых улиц.

Кто по ним стрелял — сам Линчеватель или просто нанятый им человек, пока что неизвестно, но он явно не хотел их убить. Может быть, покалечить или просто напугать.

Когда Антон возвращается, на место уже прибывают подкрепление и медики, которых, скорей всего, вызвал кто-то из опергруппы. Арсения он замечает в карете скорой помощи, где ему перевязывают руку — он улыбается Антону вымученной, но понимающей улыбкой, и у Антона немного отлегает от сердца. Кажется, с Поповым, и правда, всё хорошо. Не считая, конечно, того, что он без раздумий бросился под пули, защищая его.

— Какого хрена тут произошло? — зло бросает Ваня, налетая на Антона, словно фурия.

— Кто-то открыл по нам пальбу, когда мы приехали на место. Нужно всё хорошенько обыскать и поговорить с людьми: может быть, кто-то что-то слышал или видел.

— И ты так просто об этом говоришь? Попов ранен! С тобой-то хоть всё нормально?

Антон проходит мимо и снова склоняется над трупом девушки.

— И что мне теперь, биться тут в приступах истерики? Лучше поднимай всех и дуй немедленно в участок — нужно пробить номер, с которого мне пришло смс.

— Твою же мать, Шастун, однажды всё это доведёт тебя до чего-нибудь откровенно хренового!

Антону от этого хочется смеяться: разве может быть ещё хреновей, чем есть уже? Одно только гложет его, бешеными кошками раздирая внутренности в кровь, — это Арсений.

Антону нечего терять, он готов идти хоть в самое пекло, если это поможет ему приблизиться к Серёже хоть на пару шагов, но Арсений в этот ад билета не получал и уж собой ради Антона точно рисковать не должен был.

Когда они заканчивают с осмотром места преступления, Арсений уже ждёт его у машины, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.

— Я отвезу тебя домой, сегодня можешь отдохнуть. Тебе нужно, — говорит Антон, как только подходит ближе.

Он не может заставить себя посмотреть в эти голубые глаза, хотя чувствует пытливый взгляд на себе.

— Нет, не нужно. Я в порядке, сказал ведь, что царапина.

Антон ему не мамочка и спорить не собирается. Если Попов хочет строить из себя героя — это только его право.

Почти полдороги он проезжают молча, пока Антон наконец-то не решается задать мучающий его вопрос.

— Зачем?

Ему необходимо знать. Они с Арсением не друзья даже толком, знают друг друга не больше месяца, если не меньше, и большую часть времени Антон его откровенно игнорировал. Антон знал, что не задумываясь прыгнул бы под пули ради Серёжи, как делал уже однажды, может быть, ради Димы, Вани или других ребят из собственной группы, с которыми они бок о бок вот уже много лет, так же, как и они могли бы принести такую жертву ради него, но Арсений… Он ведь им почти что чужой.

— Я просто испугался за тебя, — честно признаётся Арсений.

На самом деле он даже не думал ни о чём, просто делал то, что подсказывали инстинкты — защищал.

— Но ты не должен был! Блять, Сеня, ты знаешь-то меня сколько, чтобы под пули прыгать?

Антон не может смотреть на разорванную куртку со следами крови на ней, его откровенно мутит. А Попов только улыбается снова, и эта чёртова улыбка ужасно выводит из себя!

— Я не об этом думал в тот момент, да и, в конце концов, какая разница, сколько мы знакомы — хоть два часа, хоть целую вечность, ты мне не чужой.

Вот так вот просто, снова в самое сердце, до мурашек по спине.

— Никогда так больше не делай. Ты не должен отвечать за мои ошибки, ясно?

Арсений качает головой.

— Мы теперь в одной упряжке, Антон. Так что другого от меня не жди.

И кто из них после этого упрямый баран?

***

Номер, с которого было отправлено сообщение, приводит их по неизвестному адресу в один из спальных районов города.

В этот раз Антон берёт с собой несколько человек. Арсения, как бы тот сильно ни просил, он оставляет в участке разбираться с бумагами, ибо волнение за него почему-то превосходит любой здравый смысл.

Антон всё ещё чувствует себя виноватым за то, что не послушал, сунулся в ловушку почти что в одиночку — лучше бы, и правда, он был один. Но Арсений, напротив, ведёт себя так, будто ничего особенного не произошло, что вроде как в него стреляют едва ли не каждый день и это обычная ежедневная процедура, как, например, почистить зубы с утра.

Они быстро находят нужную дверь и настойчиво стучат, видимо, перебудив весь подъезд, потому что на шум из соседней квартиры вылезает любопытная старуха, посматривая на нарушителей спокойствия с неким неодобрением.

— Что это вы тут в дверь колотите в пятом часу утра?

— Полиция, — поясняет Антон и суёт ксиву подозрительной бабуле. — Не знаете, хозяин квартиры сегодня выходил куда-то?

Бабка внимательно изучает удостоверение, прежде чем снова начать говорить.

— Наташка-то? Так я её уже две недели не видела.

Антон не может скрыть неподдельного удивления в глазах.

— Подождите… Квартира зарегистрирована на Костенко Лидию.

— Конечно. Лидка — собственник, а Наташка снимала здесь жильё. Правда, где-то пару месяцев назад сюда стала ещё одна фифа захаживать. Наташка не признавалась, но, мне кажется, она тут жила.

Антон быстро находит в телефоне нужную фотографию, чтобы показать её старухе.

— Эта?

Бабуля подслеповато щурится, рассматривая фото.

— Да, она. Вся из себя, ты смотри. Даже не здоровалась никогда. А что это, Наташка натворила что-то?

Любопытство берёт верх над пожилой женщиной — она едва ли не заглядывает через Антона, чтобы рассмотреть, что да как.

— Спасибо Вам за помощь, но сейчас я попрошу вас вернуться в квартиру, тут может быть опасно, — чеканит Шастун, а после поворачивается уже к ребятам из опергруппы, — вскрывайте двери.

Старуха показательно крестится и, оглядываясь через плечо, всё же скрывается в свой квартире, скорее всего, намертво прилипнув к дверному глазку, чтобы не пропустить ничего интересного.

Тем временем ребята ломают замки. Антон идёт первый, в руках сжимая свой пистолет, осматривает комнату за комнатой. В квартире ожидаемо не оказывается никого, хотя Антон уже успел подумать о том, что это очередная ловушка от Линчевателя.