— Это его? — спрашивает Арсений, уже прекрасно зная ответ.

Антон сжимает губы в тонкую полоску, кажется, всеми силами пытаясь сдержать рвущиеся наружу эмоции, и кивает головой. В записке только одно слово: «Поиграем?». Ясно как белый день, кому предназначено это послание.

На секунду вокруг становится так тихо, что эту тишину, кажется, можно резать ножом, а дальше Арсений не успевает сообразить, даже понять, в чём, собственно, дело. Может быть, он родился действительно счастливчиком, потому что успевает заметить в одном из окон парадного направленное в их сторону дуло ружья.

— Ложись! — кричит он. Антон оборачивается, а сам Попов действует скорее на инстинктах, напрыгивая на него со спины, и слышит, как тишину разрезает громкий выстрел.

Тремя годами ранее

Своё первое ранение Антон получает почти что героически. Так считают многие, но Серёжа абсолютно точно не входит в их число.

На самом деле выходит всё до нелепости тупо: они выезжают на вызов, где их ждёт очередной труп — по сути, обычная бытовуха. Неверная, гулящая жёнушка и чрезмерно ревнивый и, как оказалось, не совсем адекватный муж.

Когда они с Серёжей приезжают на место преступления, всё кажется более-менее обыденным. Ревнивца, уже успокоившегося и раскаявшегося в содеянном, допрашивают, а судмедэксперты порхают вокруг, собирая отпечатки и прочие улики.

— Да уж, вот тебе и любовь, — немного поморщившись, говорит Антон, разглядывая труп убитой.

На вид ей не больше двадцати пяти — ей бы жить и жить ещё, она, наверное, и не думала, что так глупо умрёт в самом расцвете сил.

— Ревность — страшная штука, — отвечает Серёжа, быстро чиркая на коленках отчёт о произошедшем.

Антон не согласен: одно дело — ревновать, не имея под этим никаких веских оснований, как это часто бывает у него, и совсем другое — знать, что твой любимый человек был с кем-то другим.

— Ты бы смог так?

Серёжа поднимает на него искромётный взгляд, саркастично вздёрнув тёмные брови вверх.

— Как — так? Пристрелить тебя за измену?

Антон в ответ кивает головой. Серёжа усмехается и крутит пальцем у виска.

— Совсем дурачина, да? — фыркает он. — Но чисто к сведению: я надеюсь, ты не собираешься мне изменять?

Антону хочется рассмеяться от нелепости этого вопроса: он и изменять Серёже — вещи априори несовместимые, даже если бы и захотел — не смог бы. Он даже смотреть на других не может, так о какой измене может вообще идти речь?

— Просто странно всё это: сегодня любишь, а завтра стреляешь в упор.

— Что это тебя на философию пробило с утра пораньше?

На самом деле Антон просто представил себя на месте этого горе-мужа: смог бы он пережить, если бы Серёжа был с кем-то, кроме него? Нет, безусловно, он никогда не причинил бы ему вреда, но что касается себя самого… Наверное, Антон — полный придурок, раз думает об этом.

— Просто пообещай мне, что у нас никогда не будет так, — Антон кивает на уже остывшее тело убитой красавицы.

Серёжа в ответ заливисто смеётся, заставляя нескольких людей вокруг смотреть на него с неким неодобрением. Они выбрали не лучшее место, чтобы поболтать.

— Обещаю, что никогда и ни за что не дам тебе себя пристрелить.

Антон недовольно поджимает губы.

— Я серьёзно.

— Если ты серьёзно, то я даже говорить об этом не хочу. В твой голове иногда ветер гуляет полным ходом. Кто мне вообще нужен-то, кроме тебя, идиота?

У Антона на самом деле отлегает от сердца. Да, он ревнует Серёжу, потому что тот слишком красив и притягивает к себе взгляды других людей, но, с другой стороны, он ведь смог заполучить его однажды, а значит, сделает всё, чтобы его удержать.

Они возвращаются к работе, а дальше всё происходит так внезапно, что Антон даже не успевает ничего сообразить. Позже Антон обязательно лично задаст трёпку тем недоумкам, которые не додумались обыскать муженька-придурка, но сейчас он успевает только услышать звуки выстрелов и увидеть, как наземь падают сразу двое оперов.

Он словно в замедленной съемке видит, как мужчина наводит пистолет прямо на Серёжу, и даже крикнуть ничего не успевает — лишь толкает его на пол и закрывает собой.

Сначала Антон даже не чувствует боли — настолько адреналин клокочет внутри. Где-то на грани реальности он слышит ещё один выстрел и видит капли крови прямо на потолке — мужик выносит себе мозги — только тогда Шастун возвращается в реальность и чувствует, как пульсирует и жжёт в правом боку.

— Антон, блять, Антон, какого хрена? У тебя кровь! — кричит Серёжа, укладывая его рядом прямо на пол.

Антону на боль наплевать, он только внимательно смотрит на Лазарева в ответ, пытаясь уловить любое изменение в нём, и только когда понимает, что Серёжа цел, спокойно выдыхает и немного прикрывает глаза. Слава Богу!

Голос Серёжи проходит в сознание как через толщу воды — Антон слышит, как он вызывает скорую и как крепко сжимает руками его, видимо, не самую пустяковую рану.

— Какой же ты придурок конченый, самодовольный баран! — продолжает орать он.

Антон улыбается самыми уголками губ: ругань от Серёжи он слышит не так часто, и оттого ему становится до нелепости забавно.

— Тебе смешно? Смешно, блять? — почти что на грани истерики шипит он. — Не смей отключаться, иначе я убью тебя нахрен.

У Антона почти нет сил, но он заставляет себя открыть глаза и просто смотреть на это прекрасное лицо. Что ж, если сегодня он сдохнет, то это определённо было не зря.

У Серёжи глаза на мокром месте, блестят так красиво, и солнце путается в его тёмных волосах.

— Не плачь, — выдавливает из себя Антон, потому что меньше всего на свете он хочет, чтобы Серёжа страдал.

— Не смей меня оставлять, ты не имеешь на это права! — отчаянно отвечает тот, и Антон улыбается снова.

У него кружится голова, но боли больше нет. По крайней мере, Серёжа жив и здоров — важнее этого нет ничего.

Думал ли он, когда шёл работать в полицию, что может так глупо умереть? Нет, никогда. В конце концов, как часто в наших реалиях менты попадают в перестрелки? Он просто проснулся с утра, наверное, как и эта девчонка, и вот теперь он тут, в луже собственной крови.

Вот тебе и фатальность жизни.

Впрочем, единственное, о чём думает Антон, — это Серёжа и сможет ли он это пережить. Именно поэтому Шастун из последних сил цепляется за эту грёбаную жизнь.

Дальше всё как в тумане: он слышит голоса, чувствует, как его перекладывают на носилки, а потом — сплошная темнота. Просыпается он, уставившись в белый потолок.

В палате — стойкий запах медикаментов и надоедливый писк аппарата, от которого болит голова. Рядом в кресле, свернувшись калачиком, спит Серёжа.

Антон немного ворочается на койке, пытаясь принять положение поудобней, но вдруг болезненно стонет, потому что бок простреливает ужасной болью, и Серёжа сразу же открывает глаза.

— Привет, — хрипит Антон и пытается улыбнуться.

Серёжа в ответ качает головой. У него мешки под глазами, лохматые волосы и все явные признаки недосыпа, но он всё равно просто до мурашек по телу красивый. Кто бы только знал, как сильно Антон рад увидеть его вновь.

— Ненавижу тебя, — выпаливает Серёжа, но, в противовес своих слов, крепко сжимает его руку в своей.

— И куда только делась твоя любовь? — пытается пошутить Антон, вот только Серёже, кажется, совсем не до шуток.

— Ты хоть понимаешь, что мог умереть? Зачем, Антон?

— Он целился в тебя.

По-другому Антон не смог бы поступить. Он ни о чём не жалеет.

— Думаешь, я бы смог с этим жить? Вот так вот, без тебя.

Антон не знает, что на это ответить. В одном он уверен наверняка: сам он жить без Серёжи точно бы не смог.

— Никогда так больше не делай, — просит Серёжа, почти что умоляет.

— Главное, что с тобой всё хорошо, а я ведь супермен, помнишь? Что мне будет?

Наконец-то Серёжа улыбается — самым краешком губ, но это куда лучше, чем застывшие слёзы в родных светло-карих глазах.