оказалась нерезкой, и разглядеть черты его лица было невозможно.
Уэйн несколько раз останавливал перемотку, фиксируя кадры, на ко-
торых готовящийся к подаче Хамад был показан крупным планом, и с
удивлением отмечал, что, хотя окружающие предметы, вплоть до от-
дельных травинок, струн на ракетке и ворсинок на мяче были видны
совершенно отчетливо, его лицо было размазано, как будто его зас-
тилала какая-то серая дымка. Перемотав кассету назад, Уэйн отме-
тил, что еще в позапрошлом гейме в точно такой же ситуации на по-
даче Хамада ничего подобного не было... Смуглое лицо с правильны-
ми чертами, кудрявые волосы, выражение некоторой растерянности и
обреченности, вполне соответствующее счету и характеру игры. То
же самое и во втором, и в первом сетах. Но в третьем и при счете
4:1, и в следующем гейме, когда Роксбург при выполнении подачи
внезапно согнулся пополам и схватился за спину, причем его гримаса
боли была яркой и выразительной, и на протяжении всей дальнейшей
игры на месте лица египтянина можно было увидеть лишь размытые
очертания губ, носа и глаз, как иногда бывает, когда по телевизо-
ру показывают секретных агентов или участников криминальных рас-
следований.
Дрожащей рукой Уэйн вынул кассету, и поставил на ее место
другую, где был записан матч, а точнее незавершенный первый сет
Хамада с Мартином Нильссоном. В первых геймах не было ничего не-
обычного, и оба игрока были видны четко и контрастно, но при сче-
те 5:3 (как и рассказывал Мартин в больнице) лицо Хамада вновь
"расплылось". С замиранием сердца Уэйн стал смотреть последний в
этом матче гейм... Нильссон выходит на подачу. И хотя он, как
обычно, делает это неторопливо, размеренно постукивая мячом о
землю, но если внимательно присмотреться, становится заметным,
что его руки дрожат, но не это главное...Главное - его г л а з а,
в которых сквозит испуг, нет, даже не испуг, а ужас, особенно
когда он смотрит на соперника...
Он подает, сразу выходит к сетке и наносит удар с лета. Такие
мячи считаются мертвыми, неберущимися, но в каком-то невероятном
броске Хамад догоняет его и отвечает обводящей крученой свечой.
Мяч летит в аут, и такому опытному профессионалу, как Нильссон,
должно быть сразу очевидно, что он не попадет в площадку. Тем не
менее, когда мяч уже прошел высшую точку своей траектории, и до-
гонять его уже по всем правилам в любом случае не имело смысла,
Мартин резко поворачивается и стремительно бежит в сторону задней
линии корта. Сделав четыре шага, он поворачивает голову назад и
падает...
Уэйн отмотал пленку чуть-чуть назад и во время повтора этого
эпизода стал смотреть не на мяч и не на игроков, а в то место,
куда был направлен последний взгляд Мартина. В первый момент он
не поверил своим глазам, но затем... почувствовал, что его начи-
нает бить озноб, а по коже головы пробегают мелкие судороги, вы-
зывая ощущение шевеления волос. ОНО было прозрачным, но тем не
менее достаточно различимым, особенно при прохождении сквозь сет-
ку.
Огромным усилием воли Уэйн заставил себя выключить видеомаг-
нитофон, чтобы больше не видеть ЕГО, и в полуобморочном состоянии
откинулся на спинку кресла. Первой его мыслью было немедленно,
под любым предлогом (болезнь, травма, неважно что еще) отказаться
от участия в финальном матче и тотчас же уехать домой, в Миннеа-
полис, чтобы в обществе Джейн, а, может быть, и психотерапевта
отойти от этого наваждения. "Да, я именно так и поступлю. Пле-
вать, если мои ссылки на плохое состояние здоровья сочтут необос-
нованными - я согласен заплатить любой штраф, чтобы сохранить
рассудок", - твердо решил он и стал набирать номер секретаря орг-
комитета.
- Слушаю, - раздался вежливый голос Стэнли Пирсона.
- Добрый день, мистер Пирсон. Это Уэйн Лонгли.
- О, мистер Лонгли! Чем могу быть полезен? - учтиво спросил
Пирсон.
- Я... - Уэйн замялся и в нерешительности замолчал.
- У вас есть какие-нибудь замечания или пожелания к организа-
ционному комитету?
- Нет, я просто хотел...
(СКАЗАТЬ, ЧТО ОТКАЗЫВАЮСЬ ОТ УЧАСТИЯ В ФИНАЛЬНОМ МАТЧЕ ИЗ-ЗА
ПОЛУЧЕННОЙ НА ТРЕНИРОВКЕ ТРАВМЫ.
Нет, это же просто трусость, малодушие и предательство по от-
ношению к Мартину. Да и, более того, я не смогу никуда убежать от
НЕГО, ОНО будет у меня в душе до тех пор..., до тех пор, ПОКА Я
НЕ УЗНАЮ!)
- Простите, что вы хотели сказать? - в словах Пирсона послы-
шалось удивление от затянувшейся паузы.
- Я хотел бы узнать номер телефона Анвара Хамада, - твердо
произнес Уэйн.
Теперь уже Пирсон помедлил несколько секунд и с нескрываемым
изумлением ответил:
- Мистер Лонгли, я надеюсь, вы хорошо знаете наши правила,
согласно которым я не имею права этого сделать. Впрочем, если вы
настаиваете, я могу сообщить вам номер его менеджера Хассана
