непонятное нарушение координации, начавшиеся у него как раз в ре-
шающий момент третьего сета при счете 4:2 в его пользу.
Через день состоялся полуфинальный матч Анвара Хамада с Мар-
тином Нильссоном, второй ракеткой мира, прошлогодним чемпионом
Уимблдона и главным конкурентом Уэйна Лонгли. Еще с самого начала
турнира Уэйн рассчитывал на то, что в финале ему придется встре-
титься именно с Мартином, и объективно оценивал шансы Нильссона в
быстрой игре на травяных кортах как несколько предпочтительные. В
случае победы над Уэйном Нильссон выходил на первое место по рей-
тингу, и их принципиальная встреча должна была стать украшением
турнира, но... Выигрывая у Хамада в первом сете 5:4 Нильссон, до-
гоняя посланный в угол корта мяч, неожиданно оступился и упал.
Обычный игровой эпизод, встречающийся во многих матчах и вызываю-
щий оживление на трибунах, за исключением того, что на этот раз
Нильссон так и не встал. Его унесли с корта на носилках, и через
пять минут было объявлено, что из-за травмы ахиллова сухожилия он
не сможет продолжить матч. Таким образом, в финал вышел Анвар Ха-
мад, и это было невероятно, а с учетом того, что трое его сопер-
ников накануне или во время игры с ним получали травмы, просто
непостижимо и в определенной степени несправедливо. Разумеется,
обвинять в этом самого Хамада не было ни малейших оснований, да и
вообще он вел себя на корте безукоризненно - никогда не ругал-
ся, не швырял ракетку, не спорил с судьями и извинялся перед со-
перниками после случайно выигранных розыгрышей, когда мяч после
его ударов задевал трос и нехотя переваливался на чужую половину
площадки. Такое поведение было редкостью среди современных тенни-
систов, и тем не менее после травмы Нильссона он покидал Цент-
ральный корт под неодобрительный гул и свист болельщиков, на фоне
которого были отчетливо слышны оскорбительные выкрики. Казалось
бы, Уэйн Лонгли должен был быть доволен таким подарком, но даже в
глубине души он не испытывал удовлетворения. Мартин Нильссон был
его другом, одно время они даже вместе играли в паре и выиграли
несколько крупных турниров. Потом, по мере продвижения на вершину
теннисного Олимпа, парные игры становились все более обремени-
тельными для них, и полтора года назад они отказались от участия
в парном разряде, но, несмотря на бескомпромиссное соперничество
на корте, их дружеские отношения сохранились. Позавчера, сразу
после своей победы в полуфинале, Уэйн приехал к Мартину в больни-
цу и выразил ему свое искреннее сочувствие.
- Мне очень жаль, Мартин, что так получилось. Честно говоря,
теперь у меня нет никакого настроения играть в финале, потому что
моя победа не будет заслуженной, - сказал он, когда они остались
вдвоем в палате.
- Да пустяки это все, Уэйн. Со мной все в порядке. Это ока-
зался не разрыв, а всего лишь сильное растяжение. Врачи говорят,
через месяц буду играть, так что готовься к встрече в финале Отк-
рытого чемпионата США, и мы еще посмотрим, кто кого, - улыбнулся
Мартин. - А что касается этого финала, то ты просто обязан разг-
ромить Хамада. Хотя бы для того, чтобы доказать, что все его по-
беды были чистой случайностью. Обещай мне, что ты разделаешь это-
го выскочку в трех сетах, причем отдашь ему не больше трех геймов
в каждом.
- О'кей, Мартин, я сделаю это. В конце концов, я вообще не
понимаю, как этот Хамад умудрился дойти до финала. К тому же, три
травмы соперников в четырех матчах - это просто наваждение, мис-
тика какая-то. Я проучу его, - бодро сказал Уэйн и собрался уже
попрощаться с другом, но тут заметил, что после его слов улыбка
сошла с лица Нильссона, и на смену ей пришла гримаса страха и
раздражения.
- Что с тобой? Больно? - встревоженно спросил Уэйн.
- Нет, не в этом дело, - серьезно и неуверенно произнес Мар-
тин. - Знаешь, я не хотел тебе говорить, да и, думаю, ты мне все
равно не поверишь, но ты сам произнес слова "наваждение" и "мис-
тика"... Так вот, не знаю, что было с остальными, но со мной
действительно творилось что-то очень странное. Впрочем, ты, на-
верное, будешь смеяться.
- Нет, нет, Мартин, за кого ты меня принимаешь? Я был бы
просто последней скотиной, если бы сейчас стал смеяться над то-
бой.
- Хорошо, я расскажу. У меня еще накануне этого проклятого
матча было какое-то нехорошее предчувствие. А в девятом гейме,
когда после моего укороченного удара мы оба оказались у сетки, я
посмотрел ему в глаза. Я не знаю, наверное, это звучит как бред,
но от его взгляда мне стало жутко, такое мерзкое ощущение, как
будто все внутренности выворачиваются наизнанку. Самое главное,
что перед матчем, во время разминки, я точно также взглянул на
Анвара и даже немного пожалел его, настолько смущенным и испуган-
ным выглядел этот парень. Такое же выражение лица было у него и в
первых геймах. Но в девятом, при счете 5:3 в мою пользу, это был
