дупреждены.

- Но... но это же невозможно, - заикаясь, пробормотал Уэйн.

- Разумеется, разумеется, так же как и то, что случилось этой

ночью. Вы не беспокойтесь, я лишь хочу вас предупредить, что ос-

тавшихся двух с половиной часов вам как раз хватит, чтобы поки-

нуть Англию. Да и что, собственно, значат какие-то жалкие Бри-

танские острова в сравнении с жизнью и рассудком великого и не-

превзойденного Уэйна Лонгли? Так что поступайте как знаете, вам

решать...

Раздался приглушенный смех, но через мгновение он затих, и

послышались гудки, но не короткие, как при прекращении разговора,

а длинные, что означало, что на другом конце провода к телефону

никто не подходил. Затем трубку сняли, и энергичный баритон с

легким восточным акцентом произнес:

- Слушаю.

- Мистер аль-Ибрагим? - изо всех сил стараясь не выдать вол-

нения, спросил Уэйн.

- Да, что вам угодно?

" Это Уэйн Лонгли. Я бы хотел срочно связаться с Анваром Ха-

мадом", - мысленно произнес Уэйн, но в тот же момент со всей от-

четливостью осознал, что ни c Хассаном аль-Ибрагимом, ни с Анва-

ром Хамадом ему сейчас говорить не о чем, а то единственное, с

чем действительно имеет смысл поговорить - это его психика. Язык

аутотренинга, на котором следовало общаться в подобных случаях,

он знал достаточно хорошо.

"Все это - мои галлюцинации и не более того. В действительнос-

ти ЭТОГО не существует."

"Но Мартин Нильссон, Роксбург, наконец, землетрясение.."- от-

ветил ему внутренний голос.

"Это не имеет никакого значения. Может быть, ЭТО существует

для Нильссона, Роксбурга, моего тренера или кого-нибудь еще, но

для меня ЭТОГО нет. Для меня существует Уимблдонский турнир, Ан-

вар Хамад, который по счастливому стечению обстоятельств вышел в

финал, и, наконец, существует финальный матч, в котором я должен

его победить, и не по какой-то мистической причине, а просто по-

тому, что сильнее играю. А землетрясение было в действительности,

но в нем нет ничего сверхъестественного, и мой ночной кошмар и

все дальнейшие фантазии навеяны именно им. Не надо умножать сущ-

ностей - сказал какой-то древний философ, не помню его имени. Но

это не имеет значения, важно лишь то, что это изречение правиль-

но, и спорить тут больше не о чем", - твердо и решительно сказал

Уэйн самому себе.

Внутренний голос хотел еще что-то возразить, но его оборвал

Хассан:

- Я слушаю, говорите же! - кричал он в трубку.

Не ответив ни слова, Уэйн разъединил линию, поднялся с крес-

ла, взял ракетку и, насвистывая мелодию любимой песни, принялся

спокойно имитировать удары справа и слева. Впервые за этот день

он ощутил себя прежним Уэйном Лонгли - победителем.

------------- ------------ --------------

На переполненных трибунах Центрального корта Уимблдона царила

праздничная атмосфера. После дождя, из-за которого вчерашний

женский финал пришлось перенести на два с половиной часа, и выз-

вавших всеобщий переполох ночных подземных толчков, наконец уста-

новилась тихая ясная погода, и тысячи зрителей наслаждались ярким

солнечным светом и легким освежающим ветерком в предвкушении

главного матча турнира. Кумиром большинства англичан был герой

прошлогоднего Уимблдона Мартин Нильссон, снискавший себе симпатии

своим хладнокровием, изящной манерой игры и, что особенно важно

для представительниц прекрасного пола, красивой внешностью. Поэ-

тому после столь драматично завершившегося позавчерашнего полуфи-

нального матча разочарованию его многочисленных поклонников не

было предела, но все же подавляющее большинство из них пришло на

финальный матч, чтобы насладиться игрой другой звезды мирового

тенниса - первой ракетки мира Уэйна Лонгли и посмотреть, как он

проучит этого выскочку-египтянина, из-за которого, пусть и кос-

венно, они лишились возможности стать свидетелями блистательного

финала с участием Нильссона. Поэтому выход на ярко-зеленый с от-

дельными вытоптанными за две недели турнира проплешинами в траве

Центральный корт Уэйна был встречен взрывом апплодисментов и вос-

торженных возгласов, а появление вслед за ним Анвара Хамада -

лишь отдельными хлопками на фоне неодобрительного гула.

Ответив на приветствие зрителей взмахом руки, Уэйн не спеша

снял тренировочный костюм и вышел на площадку. Началась традици-

онная пятиминутная разминка. Обмениваясь с соперником несильными

ударами, он несколько раз пристально посмотрел на него. На лице

египтянина были легко различимы сосредоточенность, волнение, ог-

ромное уважение к именитому сопернику и... что-то еще, чего Уэйн

не успел уловить. Тем не менее Уэйну было совершенно очевидно,

что ни малейшей угрозы Хамад для него не представлял, во всяком

случае в данный момент. Даже по его разминочным ударам были за-