(с) Малекит, Kirena

Когда хирурги оперируют пациента, и стоит холодная погода – такая, как сегодня, то из открытой раны поднимается пар, и доктор может им согреться.

Разве возможно видеть это и не измениться? (с) сериал «МЭШ»

/2019-ый/

А ведь так вдуматься, во всем есть какой-то фатум или я старею? Я прервала прием, когда за мною забежала запыхавшаяся, озверелая Бойнова и потащила к лифту.

Он был записан ко мне на 10-20. Впервые в жизни к неврологу. Планово. Просто профилактический осмотр после перенесенного в августе инфаркта. Зашел в лифт и застрял в нем, упав в шахте. Передали окружавшим его бабкам воду для него. Знаете, одна из них выпила ее всю сама…

И почему-то именно я, а не второй невролог, психанула и спустилась-сошла к нему вниз в 10-30. С помощью МЧС-ников, естественно. Оба друг друга, конечно, не знали. Сорвала халат, положила под голову, кое-как приподняла, чтобы напоить, пока пил, проверяла пульс, дыхание, искала локацию инсульта. Мол, котофей мой, не отъезжай, пожалуйста, куда засобирался, нельзя, бабок напугал, всё хорошо будет, я невролог твой.

И правда оказалась «его» неврологом. А он мне: «Помоги, девочка», – шепотом и нарушенной речью.

Медсестра моя чудо: и воды вовремя подала, и тонометр, и за эндокринологом с глюкометром смоталась, и кардиолога достала с ЭКГ, и направление в больницу сама распечатала, и диагноз сама выстроила для «скорой» по канону военного госпиталя… Носилки, МЧС, неотлога, сирены.

И в сторону, про человеков. Моя очередь притихла, все заходили после того, как его унесли, спокойно, говорили тихо. Боялись, наверное, видели, как я зла, расстроена.

А у соседнего кабинета подрались в кровь два мужика. Видели всё, видели, что такое страшно и что такое здоровье, и что бывает. Но тут же расхреначили друг друга. И снова пришлось выходить и орать, разгонять толпу. Почему-то, когда ты в бешенстве, толпа разгоняется очень быстро. Говорил мне один профессор при выпуске из вуза: «Сдохнешь со скуки в поликлинике с бабками, одумайся!». Теперь я понимаю, что Сахарный и Заслуженный Светило вообще не был в курсе предмета, о котором вел речь.

Только бы выжил дед.

А в голове весь вечер пела Женя Любич свою «Колыбельную тишины».

/дедушка выжил/

/2019-ый/

Я вот думаю…

Даже не знаю, день тридцатого декабря закончился в одиннадцать вечера. Вроде происходило многое, впрочем, как всегда. А запомнились какие-то обрывки. Знаете, я ненавижу гвоздики, ненавижу розовый цвет. Но это был очень искренний, скромный и нежный букет. Бабушка, вставшая на моем пути и остановившая мой очень и очень быстрый бег, схватив за руку: «Просто спасибо. Спасибо. Берегите себя!».

И этот бедный постоянный пациент, заглянувший не к месту и не ко времени в кабинет:

– Анастасия Николаевна!

– Я никого не вызывала!

– Вы как всегда, – старичок нежно улыбнулся, – обожаю…. Я просто зашел поздравить Вас с наступающим Новым годом. Люблю.

Улыбаясь, ушел. Болезнь-то я его нашла и вытащила наружу. А толку? Неврология – жестокая специальность. В жестокости и обреченности своей порою спорящая с онкологией.

И коллега, родная моя, бесценная Оксана Валерьевна, с растрепанной, уже явно поседевшей головой, незаметно вошедшая и севшая на место Аси, которой я рявкнула, не поднимая головы: «Ася, ну твою мать, у тебя сопор? Где анализы?!!». Поднимаю взгляд и обмираю от нежности и раскаяния.

«Помогите, тут странный менингит…» – и материнская улыбка на лице у заведующей. Жалела меня, хотела сберечь, все понимала, но не прийти не могла. Знала, что ей не откажу. Знала, что я такая же дура, как и она.

И этот дурацкий «менингит», действительно странный, на который мы с нею смотрели полчаса, раздев тетку донага. В девять вечера. «А сыпь у вас эта… чешется?» «Нет!» И молчаливо-перепуганное переглядывание с терапевтом. Потому что вряд ли что-то есть страшнее «звездного неба».

«Дак хорошо же, что не чешется, доктора, что же вы молчите?», «Мнэ-э…»

А между девятью и десятью ты скачешь домой, чтобы вложить в мамахен таблетку, и тут же бежишь назад.

И в десять вечера, когда эта же Оксана Валерьевна, закончив дела, затупив и надев фонендоскоп поверх пуховика, заходит в кабинет по дороге домой и кладет мне на стол нарезку колбасы и кексики. И мои SMS-ки ей ближе к полуночи: «Мы с Вами, простите, два идиота, нам нужно было взять пустой прозрачный стакан и нажать. Сыпь бы не исчезла!», «А я не нажимала…» – растерянный ответ заведующей. «Нормально там всё, я все симптомы проверила, ложитесь спать!» – успокаивала ее я, «Ну, значит, сегодня я буду спать без «корвалола», – со смайлом отвечает мне она.

А дома мать, забитая, тяжело больная, уставшая, но тихая: «Анастасья, я скатерть постирала. А покушать есть что?». И совесть жрет, и время на то ли я тратила, прозябая на работе?

И хрен бы ты что готовила, но надо. И снова спросонья привычно режешь пальцы привычным ножом, на уже треснувшей доске…

На полу полный пакет амбулаторных карт, которые надо сделать к семи утра. А ты ведь обещала меньше курить.

Вообще, страшный и переломный момент наступает тогда, когда дети начинают кормить родителей. С этого момента меняется все.

Вызвав врача на дом, отключи домофон, перережь провод дверного звонка, выключи телефон, назови неправильный корпус или подъезд. Доктора любят сложные квесты (с) Злой медик

Пока вы изощренно трахаете только мой мозг. Совершенно невыносимое ощущение. Я никак не могу кончить (с) Малекит, Kirena

/2019-ый/

Хочу сказать, простите мой пьяный язык, вот на домашних вызовах всякое у меня было, всякое. Разные квартиры, разные судьбы и люди. И страшное было, и смешное, и душевное.

Но такого еще не было точно.

Я попала в индийскую сказку. Сразу следует заметить, что так я морду лица не держала просто никогда. Вот когда у тебя она предельно сдержанная и серьезная, а внутри ты покатываешься гогочущей гориллой. У меня только иногда глаза становились чуть больше и брови туда-сюда ездили по лбу. В остальном аутентичность образа чеховского доктора я сохранила.

Женщина, вызвавшая меня, позвала в свою комнату, усадила на стул в центре и… стала вокруг плясать. Клянусь.

Я успела сказать только: «Здравствуйте, что вас беспокоит? Что случилось?». И началось…

– Я встала утром… с неделю назад, стояла прохладная погода… – она, заламывая руки, бросается к оконцу и отдергивает штору, показывает на улицу. – И тут я чувствую, как у меня начинает кружиться голова, и я падаю-падаю-падаю!!! – и она натурально падает под мои поджавшиеся в стул ноги, мечется по ковру.

Тут ко мне подходит ее собака, и мы уже в обнимку с псом глядим, что там дальше было.

– Я встаю, я пытаюсь доползти до кровати… – и она ползет к кровати, драматически хватаясь руками за паркет, – и никого-никого рядом!!! Я кричу, но никто не слышит!!! – она начинает орать, я отодвигаюсь на стуле вместе с трясущимся псом подальше. – Володя! Зову я мужа! Володя!!! – вызывает она мужа почему-то голосом Гарика Харламова.

Заходит муж и таращится на бабу. Та хватает его, обнимает и шекспировским оборотом через плечо жарко глядит на меня:

– И вот! Спасение пришло!!!

Я беру собаку на руки и отъезжаю еще дальше.

– Но я так ждала именно Ва-а-ас, о Ва-а-а-ас леге-е-енды слага-а-ю-у-ут!!! – отталкивая мужа с дороги, она бросается ко мне и обнимает так, что мы с пёсом сдавленно мычим. – Мне та-а-ак дурно-о-о!!!

Длилось это тридцать две минуты.

После которых я все же ответила на звонок нашего штатного водителя, который почему-то потерял меня в ночи и рвался забрать с вызова. Услышав, что происходит на заднем плане, мужик начал заикаться и требовать точный номер квартиры, где меня взяли в заложники.