Из книги «Летающий город» А.К. Как поведаю об этом? Не велик, не мал, Но меня тревожным летом Обнинск обнимал. «Где погибель? Где спасенье?» – Каждый вопрошал. Но меня в тоске осенней Обнинск утешал. Ведь даётся нам по вере – Взлёт или провал… Но не зря сердца и двери Обнинск открывал. Памяти физика Бориса Кебадзе Летят на Олимп иль спускаются в Лимб, Оставив всё лучшее людям. А мы средь цветущих каштанов и лип Их помним и плачем, и любим. В поношенных куртках своих и пальто Вершили вселенские судьбы. Ушли налегке они в вечность, зато Не как беспощадные судьи. Стремились уменьшить всемирное зло, Испытаны счастьем и болью. И грустно теперь на душе, и светло На долгом пути к Передолью. [1]«Вдоль сквера Жолио-Кюри…» Вдоль сквера Жолио-Кюри Мы шли с тобой, рука в руке, И зажигались фонари, Как цепь алмазов вдалеке. И отступал морозный мрак, И волновал манящий свет… Казалось нам, что будет так Всё длиться до скончанья лет. И нежность связывала нас Огнём, мерцающим внутри, В безлюдный сумеречный час У сквера Жолио-Кюри. «Посетить неожиданно Белкино…» Посетить неожиданно Белкино В сентябре мы, конечно, не прочь, Перечитывать «Повести Белкина» И Свиридова слушать всю ночь, И вдыхать вместе с сонными липами Опьяняющий дух старины В парке, выстланном вздохами, всхлипами, Над прудами густой тишины. «В этом городе зарницы и закаты…» В этом городе зарницы и закаты Наблюдаю я который день подряд – Звёзды, тучи и громовые раскаты – «Это космос», – как подростки говорят. Словно выплеснул художник эпатажный Банку краски и размазал по холсту… Ливни, зной и небоскрёб многоэтажный, Грозным крейсером плывущий в темноту. «О, эта обнинская осень…» О, эта обнинская осень, Рысиный, пламенный окрас… Покоя у Судьбы попросим? А воля? Воля есть у нас. О, эта огненная осень, Рассыплет краски задарма. Мы только взгляд последний бросим… А у дверей уже зима. Пир во время…
Кто нынче пирует на троне – Чума или Вирус в короне? Чего не хватает в картине? Сегодня весь мир в карантине. Кричат карнавальные краски – На лицах защитные маски, Опять содрогаются царства, От этого нету лекарства. Мы все в неизвестность несёмся… Но только любовью спасёмся. * * * Закоулки, переулки, Полуночные прогулки, Ни отрады, ни парада В круговерти маскарада. Разрываются все связи… О, весна в противогазе! В изумленье дождик замер… Взгляд стеклянный скрытых камер, Чуток тайный соглядатай. Май. Две тысячи двадцатый. * * * Босиком средь облаков Без высоких каблуков, Я играю и пою В райском облачном краю. С нежной пеной на висках, С бледной розой на щеках. В мире белых облаков Нет суровых пропусков. Тут приволье птичьих прав, Не грозит здесь грозам штраф. Строгий масочный режим В небесах непостижим. Под кристальной синевой Код не набираю свой. Как мне жаль всех вас внизу! Уроню с высот слезу. Слёзы капают дождём… Всё проходит. Подождём. * * * Огненный атомный эмират, Лёгкий летательный аппарат, Над грязноватою пеной дней Выбросил горсть бортовых огней. Он не ответит – когда и где, Он не расскажет – к какой звезде. Если сумеешь ты стать огнём, Сможешь тогда улететь на нём. * * * Как два космонавта, в таинственной мгле Сквозь время летим мы в одном корабле. Со скоростью мысли, пришедшей ко мне, Мы мчимся в одном нескончаемом сне. В Летающем городе – дождь или лёд, Но вечен любви бесконечной полёт. * * * Смысл бытия, от всех сокрытый, Непостижим, неизмерим. А мы, как Мастер с Маргаритой, Над спящим городом парим. А он и сам летит в пространстве, Как неземные корабли, За музыкою звёздных странствий… И растворяется вдали. |
