Может, так и мелодическое явление Пушкина в России («одной любви музыка уступает…») низвергает зло и спасает душу? Или это удел избранных?.. Но пушкинский завет в словах Моцарта – «нас мало избранных счастливцев праздных, пренебрегающих презренной пользой, единого прекрасного жрецов» – бережёт в мирской жизни И. А. Бунина и Ф. М. Достоевского: сопровождает их ангельскими крыльями жён, таких преданных, как Вера Николаевна Муромцева и Анна Григорьевна Сниткина.
А возможно ли не вспомнить образ старенькой няни, обретающий народную простоту, кротость – благословенный облик «подруги дней моих суровых», поэтически увиденный Буниным:
Они глумятся над тобою,
Они, о Родина, корят
Тебя твоею простотою,
Убогим видом чёрных хат…
Так сын, спокойный и нахальный,
Стыдится матери своей –
Усталой, робкой и печальной
Средь городских его друзей,
Глядит с улыбкой состраданья
На ту, что сотни вёрст брела
И для него, ко дню свиданья,
Последний грошик берегла.
Рядом с описанием деревни совсем органично воспринимаются иные страны, будь то итальянские красоты, греческие корабли или древний мир Востока, где и «Тифлис под лунною чадрою», и «в жарком золоте заката Пирамиды», «а сиреневые дали Нила к югу, к дикой Нубии, к Порогам, смутны, зыбки…» Да, «немало царств, немало стран на свете». Так или иначе, все произведения Бунина рождаются сквозь призму изобразительного изыска – наполняют сосуд настоянного истинной поэзией бунинского вина.
И всё же! Вернуться в своё отечество И. А. Бунину было суждено тропой Слова, которую не перекрывают границы и расстояния. Дорога не терпит остановки, но и мечтательные путешествия поэта заканчиваются борением ищущего духа. Воронеж, Ефремов, Елец, Орёл, Москва, Одесса, Париж, Ницца… Молодость, зрелость, а затем – бегство от революции и гражданской войны, оккупация Франции, и, хотя, по выражению Владимира Набокова, «ХХ век – век бездорожья», но аллеи Бунина кружат из конца в начало: по аллеям уходят, чтоб забыться и пережить неотвратимые драмы века!
Иное – предназначено Достоевскому. Его судьба – дорога сибирских трактов, полосатых столбов, каторжан (4 года каторги!) и, конечно, мечты о воцарении справедливости: больших исторических реформ и опять – бесконечная протяжённость мысли. Как и Бунин, Достоевский опередил своё время: его подлинный сюжет – силы внутреннего мира человека. Его родословная (сын лекаря), его путь из глубины страны (разночинец, награждённый дворянством) и есть Слово, сказанное о доле народа, обречённого на страдания, но не сломленного испытаниями. Я считаю, что и моё обращение к творчеству Фёдора Михайловича – поклон и знамение в моём пути:
Вдосталь, вдоволь нахлебавшись
Человеческих невзгод,
Что найдёт душа – то, кажись,
С ходу в разум не войдёт!
По расколу время воет,
От измены жизнь дрожит,
И ковчег, спасённый Ноем,
Во спасение открыт.
И Мессии ждёт писатель,
Как монах – Благую весть,
Откровения стяжатель
Повторит: «Достойно – есть!
Как для образа земного
Пристань праведных защит –
Досточтимо действо Слова,
Что подобием хранит.
Достоверна и премудра
Искупительная честь:
Ночь пройти, чтоб видеть утро,
Тьму познать – утратив месть.
Бесы кружат – даль опасна,
И вокруг дорог не счесть!
Но найдётся не напрасно
Та одна, что в жизни есть…»
– Достоевский! Глас из бездны
И прозренье на краю:
Как слова молитв победны
В собирающем строю!
Достоевский! Человек – до стояния: достояние России и стояние за человечество! По-евангельски горячо и по-человечески страстно и сердечно! Вещие предзнаменования движут его героями, а боль «русских вопросов» расширяется до мирового предупреждения.
Через кого в мир приходит преступление? Что таит в себе самодовольство и безразличие? – Распад личности? Подмену в сознании людей и неизбежность революции?.. Что скрывается под маской Ставрогина и подчас узнаётся и в наше время?
Не от края грех поехал –
Не от голода злодей!
Вновь ставрогинское эхо
Вылезает из людей.
Ядовитая улыбка
По-змеиному тонка,
Так – гордыня метит шибко
И разит издалека!
Братство вольного злодейства –
Преступление в уме,
Образец для лицедейства –
Этот облик на земле!
Сладострастье, самомненье –
Самовластья «аналой»…
Иль надежда на прощенье –
Крюк, обвязанный петлёй?
Откуда этот ошарашивающий ужас греха и потусторонняя связь искушения и Благодати? – трагическая схватка Святой Руси и наследия карамазовщины? И опять – неправдоподобное дерзкое беснование?..
Революция 1917 года выпустила на открытую арену созданные Достоевским образы Петра Верховенского и Смердякова. Бесы, окружающие Фёдора Михайловича в XIX веке, рванули и за пределы России, а неизбежная раздвоенность – неуловимость добра и зла – стала горьким уроком для всех, кто стоит на пороге своего пути. «Легенда о Великом инквизиторе», выводы Раскольникова, разврат Свидригайлова, демонизм Ставрогина… Сколько примеров! Но нет точных ответов на трудные вопросы – есть прочитанные нами романы Достоевского.
Так в лице писателя сошлись христианин и художник, мыслитель и психолог. Так соединяются, не существуя отдельно, добродетель и сострадание к людям, монашеский постриг и гражданский подвиг – так и нет лёгких дорог для прозревающей души! Как истый проповедник Веры Христовой Достоевский очерчивает зло – от первых шагов до протестантских метаний и падений человеческого духа.
Что в двуединстве мира победит? За что отвечать и перед чем смириться? Всё слилось в едином потоке: путь в жизни и путь в литературе – неразрывно и до конца! Как воскрешение из мёртвых – его возвращение с эшафота и каторги в литературу! Огневой прорыв творчества будто высвечивает перед писателем его тернистую дорогу, а основная идея – обретение веры – вершит судьбы людей. Таков и замысел о человеке – выстраданный Достоевским.
Теперь конфликты его героев и персонажей вырастают до общечеловеческого масштаба. И можно ли достичь счастья ценой человеческих жертв?.. Судьба Раскольникова открывает ворота на широкую дорогу Достоевского – где, споря и до конца не понимая друг друга, идут Братья Карамазовы… Ведь в итоге, по мысли самого писателя (устами старца Зосимы): «Всякий народ всеми за всех виноват, не знают только этого люди, а если б узнали – сейчас был бы рай».
