– Ты сейчас ошиблась, но всё равно хочешь выставить меня дауном? Ок. И на что спорим, если всё-таки окажусь прав? Знаю. Сделаем тебе татуху! – Начинаю ржать во весь голос при виде ужаса, нарисованного на лице Лики. – Да ладно. Ненастоящую. Нарисую всё, что захочу на твоём запястье, а ты должна будешь не смывать рисунок целые сутки.

Может, отступится? Но нет, настырная Лика задает вопрос учителю литературы сразу же, как та входит в класс.

И облом ей. Yes! С кровожадным лицом медленно, как в фильме ужасов, тянусь к её запястью. Урок начался, но мне пофиг, что там подумает учитель. Лика пытается вырвать руку и умоляюще смотрит на меня, потом показывает глазами в сторону учительского стола.

Шепчу ей: «Не вздумай дергаться – тебе потом с этим сутки ходить». Продолжаю крепко держать запястье – ей никак не ускользнуть.

Щеки Лики становятся пунцовыми, челюсть гневно сжимается. Свободной рукой она тянется за сумкой, чтобы прикрыть происходящее непотребство от учителя. Ухмыляюсь – как трудно быть всегда правильной.

Через десять минут заканчиваю. На запястье Лики красуется надпись с моим именем в стиле граффити (интересно, а это слово она правильно произносит?).

– Ну вот, теперь на тебе моё клеймо, – пафосно произношу я.

– Заметила, что ты души в себе не чаешь. Будешь жить долго и счастливо. Один!

Ага-а, разговорилась всё-таки. На уроке. Сижу и прикусываю внутреннюю часть губы, чтобы не улыбаться весь урок, как болван.

Лика

Прихожу домой после учебы. Приготовила папино любимое жаркое, сделала часть школьных заданий. Во время ужина рассказываю родителям про «Бостонское чаепитие», о котором сегодня узнала на уроке истории. И в момент, когда тянусь к вазочке за конфетой, папа останавливает мою руку и подносит запястье ближе к своим глазам…

«Никто никогда не должен видеть, как вы плачете и как складываете руки на груди. Это признаки слабости, которую мужчины любят, но не прощают».

Хелен Миррен

Лика

Мама с самого детства учила меня любовному этикету, который в юности усвоила у своего отца. Уж дедуля знал в этом толк – тот ещё Дон Жуан был. Только в компании друзей мужчина с пепельно-русыми волосами слыл добрым весельчаком, вальсирующим с дамами, сдувая волнистые пряди со лба. На деле же нещадно гулял, потом падал на колени перед женой, моля о прощении, и все повторялось вновь и вновь. Замаливание грехов мутировало в побои и запугивание. Не раз была свидетелем домашнего насилия. Иногда с бабушкой ночевала у соседки в ожидании отступления зелёного змея.

К старшим классам могла повторить слово в слово десять женских заповедей, передаваемых из уст моей матери:

1. Не звони, не пиши, не заговаривай первой с мужчиной.

2. Ни одним жестом не выдавай чувств. Мужчины быстро теряют интерес к покоренным дамам. Не откровенничай о слабостях и неудачах.

3. Не плачь на людях.

4. Выгляди на все сто, даже когда выносишь мусор.

5. Давай чуточку меньше, чем берёшь.

6. Не глупи по-настоящему, но умей вовремя включить дурочку.

7. Не верь словам и манипуляциям мужчин.

8. Не прыгай в его койку, пока не станешь женой.

9. Не давай мужчинам вторых шансов. Никогда.

10. Мужчин много, ты у себя одна.

Внутри меня немой протест этому манифесту. Зачем быть с кем-то, если не можешь быть собой? Хочу проявлять любовь и нежность, доверять, быть искренней и настоящей, а не проводить жизнь на «сцене» с тонной грима на душе. Во мне идёт истощающая борьба двух личностей: материнского воспитания и собственного «Я». Наверное, со стороны это выглядит нелепо: в один день рассказываю сокровенное воспоминание из детства, а уже завтра важно молчу, как рыба.

Мы с мамой сделаны из разного теста. Она всегда в центре внимания, умеет поставить человека на место и очень яркая как внешне, так и эмоционально. Мужчины до сих пор бросают восторженные взгляды в её сторону, оборачиваются. Отец, кажется, до сих пор не знает, чем заслужил, что она сказала ему «да» восемнадцать лет назад.

У меня на всё есть альтернативное мнение, как говорит папа. В том числе и на этот счёт. Отец поддерживает мамины взгляды на вечную игру полов, говорит мол, потому её и любит – не смог бы жить с прилипалой и бесхребетной тряпкой. Папин голос всегда кажется строгим, потому что очень низкий. Даже когда он рассказывает анекдот, понимаешь это только в самом конце. Когда была маленькой, и в гостях отец строго сводил густые, кустистые брови, глядя на меня, мигом понимала, что веду себя неправильно.

Несложно угадать его реакцию на фэйковую татушку с именем Тима на моем запястье. Вначале заходили желваки. Потом словесный огнемёт разряжается в мою сторону: «Что это? Может, ещё что-нибудь подставишь для самовыражения этих щенков?» Отец продолжает крепко держать меня за запястье своей огромной, шершавой ладонью.

– Костя, перестань! Ты же знаешь, что она вовсе не такая, – успокаивает его мама.

– Это всё твоя вина! Ты её поощряешь на заигрывания. Всё переживаешь, что у неё мало друзей, и она не такая звезда, какой была ты в школе. – Теперь снаряд летит в сторону мамы, разрываясь убийственным взглядом.

– Прости, папа. Это просто спор. Сама виновата. Проспорила. Вот… – тихо мямлю я.

– Сейчас же смой.

Сразу понятно, кто в нашем доме добрый, а кто злой полицейский. Убегаю в ванную и плачу, включив воду, чтобы не злить отца. Он терпеть не может слёзы и девочек, которые ведут себя, как размазня. Ненавижу Тима. Всё из-за него.

«Странно, как легко забывается все, кроме запахов».

Э.М.Ремарк, «Триумфальная арка»

Тим

Звоню Инессе, бывшей подруге Лики. Она держится свободно, шутит. Жестко, даже ядовито, шутит. Что? Разве не все отличницы такие, как Лика? Приятно удивлен, по правде говоря.

После часа болтовни деликатно пытаюсь подвести её к теме дружбы и разузнать о «смертных грехах» Лики.

– Офиге-е-еть! – задумчиво произношу, когда Инесса заканчивает своё подробное повествование.

Она не особо выбирала выражения, отчего остается неприятный осадок. Кто говорит так о подруге. Пускай даже бывшей.

Пытаюсь разложить всё сказанное ей по полочкам в голове. Может, и правда, не стоит связываться с Лией? А что, если Инесса соврала?

Лика

В спешке спускаюсь в отцовский гараж. Завожу черный джип и выезжаю, пока никто не хватился меня. Документов на машину нет, как и прав на вождение.

Еду на удивление легко и плавно. И даже быстро. Страх внутри приятно щекочет нервы. Главное, чтобы никто не остановил по дороге. Продолжительно моргаю и совершенно не понимаю, что происходит.

Движение становится слишком медленным. Слишком. Да я просто ползу, как улитка. Что такое? Вижу, как остальные водители на дороге начинают смеяться надо мной. Их хохот замедляется, как в дурацком кино. Смотрю на себя – я сижу посреди магистрали на трехколесном велосипеде. Но как? До этого как-то же ехала, и всё отлично получалось? Как, как вернуть это обратно?

Просыпаюсь. Опять этот сон, который никак не могу понять. Видела его десятки раз. А он, видимо, так и будет являться ко мне, пока смысл не прояснится для сознания. Знаю, что через сны с нами может говорить Бог или… не хочу произносить его имя вслух.

Неделю спустя

Лика

На улице выпал первый снег. Хотя мы и живем в уютном коттедже с камином и точеной деревянной лестницей, о котором всегда мечтала мама, сам район ещё не обжитой. Дороги грунтовые. До ближайшей остановки идти пятьсот метров по грязи. Наш лайфхак на слякотное время года – завязанные на ботинках мешки.