Горькие рыдания нарушили напряженную тишину комнаты, и Гермиона заморгала, не справляясь с большим количеством слез.

Панси крепко прижала к себе плачущую Гермиону.

– Тсс… Тсс… Все будет хорошо. Рон идиот, но он все еще любит тебя, только ты… не волнуйся… Я уверена, что он извинится и все будет по-старому. Вот увидишь, через несколько недель вы уже снова будете вместе…

Гермиона в отчаянии потянула себя за волосы, крик застрял в горле.

– Нет! Я не хочу! Ты… ты не слышала, что он сказал… – Она отругала себя, поскольку ее голос дрожал от гнева и раздражения.

Гарри сжал руку пышноволосой ведьмы.

– Что он сказал?

Гермиона на мгновение замолчала, переводя дыхание.

– Он сказал… Он сказал, что никто больше не захочет меня…

Панси сочувственно проворковала, но Гарри только улыбнулся:

– О Миона… Ты же знаешь Рона, он такой темпераментный… Я уверен, что он ничего не имел в виду из того, что сказал. Ты просто слишком остро реагируешь, – он добродушно усмехнулся.

Панси послала своему другу уничтожающий взгляд и сжала губы, готовая вот-вот осадить парня резким словом. Гермиона ее опередила. Резко замахнувшись, она влепила Поттеру пощечину.

Гарри потрясенно уставился на подругу, которая неотрывно глядела на красный отпечаток руки на его распухшей щеке.

– Он… он… – она сглотнула и резко выдохнула. – Он обманул меня… оскорбил меня…– Гермиона мысленно проклинала свой дрожащий голос, – и ты имеешь наглость говорить мне, что я слишком остро реагирую?

Она отпрянула от него, ее глаза горели подавляемой яростью. Ее рот открылся и закрылся… и открылся снова, но ни одного слова не слетело с губ. Гермиона была в замешательстве. Что она могла сказать? Это было так чертовски типично… мальчишки всегда держались вместе… а она всегда была сбоку.

Воспользовавшись возмущенной тишиной, гриффиндорка вымученно улыбнулась Панси и помчалась к двери, даже не взглянув на Гарри. Позади нее раздался голос Панси:

– Ты идиот, Поттер.

Гермиона не могла с ней не согласиться.

***

Воскресенье. Очередное страшное воскресенье. Время воскресного обеда в Норе.

Несмотря на обиду, которую нанес ей Рон, сердце Гермионы по-прежнему прочно принадлежало любящей семье Уизли. Хотя она и пропустила несколько воскресных обедов частично из-за гнева, частично из-за гордости, но главным образом из соображений самосохранения, она по-прежнему чувствовала себя обязанной мистеру и миссис Уизли. В конце концов, они были для нее почти приемными родителями. Гермиона могла только надеяться, что они не поверили версии событий, преподнесенной Роном.

С громким хлопком она появилась перед неизменно шаткой Норой, различные пристройки к которой так и норовили развалиться от более-менее сильного порыва ветра. Волна тепла, охватившая ее при виде этого причудливого, но такого привычного дома, добавила ей мужества, чтобы пройти вперед и постучать в дверь кухни.

Молли Уизли, женщина-мать, чьи объятия для Гермионы всегда были словно вторая кожа, теперь казалась усталой и постаревшей. Седые волосы среди огненно-рыжей шевелюры, которые появились во время Великой войны и не исчезли, сейчас стали еще более заметными.

В общем, за те несколько недель, что пропустила Грейнджер, мать семейства Уизли, казалось, постарела лет на десять, и она чувствовала свою вину перед ней.

– Молли…

Пожилая женщина всхлипнула и суетливо вытерла руки о передник. В ту же секунду Гермиона была схвачена в теплые объятия. Ее ноздри затрепетали от такого родного и приятного запаха пищи, когда она положила голову на теплое пухлое плечо.

Мерлин, как она могла не появляться так долго.

Маленькая слеза выкатилась из уголка глаза и быстро впиталась в ткань платья миссис Уизли. Но, видимо, она заметила это, поскольку стала утешительно поглаживать Гермиону по спине. И Грейнджер не стала сдерживать рыданий, уткнувшись в ее такое родное плечо.

– Боже, Молли… – ее голос сорвался.

– О Гермиона, милая… Я не знаю, что случилось с этим мальчиком… Мы с Артуром никогда так его не воспитывали! Я…

Гермиона в одно мгновение отодвинулась и решительно помотала головой.

– Нет, – она всхлипнула. – Это не ваша вина, Молли… Рон… Просто, видимо, от славы главного защитника Пушек Педдл у него закружилась голова…

Миссис Уизли немного прищурилась.

– Я не знаю, что случилось с моими младшими детьми, что с Роном, так с тобой поступившим, что с Джинни… – мать семейства не смогла закончить фразу. Она лишь покачала головой и слабо улыбнулась.

– Ты точно хорошо питалась последние месяцы, моя дорогая? Ты выглядишь такой худой… И эти темные круги под глазами…

Гермиона рассмеялась, умиленная заботой миссис Уизли, которая взмахом палочки пролевитировала ей в руки чистый носовой платок. Вытирая глаза, Грейнджер наклонилась вперед и поцеловала шумную женщину в щеку, вызвав улыбку на лице последней.

– Джинни привела на обед очередной трофей?

Молли закатила глаза, как только это умеют делать матери, глядя на проделки своих детей, и провела Гермиону в комнату.

– Да. Какой-то американский волшебник… Очевидно, ему принадлежит сеть магических магазинов красоты.

Две женщины обменялись лукавыми взглядами, когда вошли в гостиную, где собралась большая часть семьи, ожидая призыва к столу. Но прежде чем они вошли, Молли крепко сжала руку Гермионы, поддерживая этот жест ласковой улыбкой.

– Ты была бы замечательной дочерью.

Гермиона не знала, что сказать, и только улыбнулась в ответ.

Чувство ностальгии нахлынуло на нее. Словно ничего и не произошло, словно не было измены Рона. Был Джордж, устало развалившийся на диване, в то время как его многочисленные дети бегали вокруг с веселыми криками. В углу над чем-то, сказанным Флер, смеялся Билл. Их ангелоподобная светловолосая дочь сидела на его коленях. У окна Чарли ласково обнимал Луну, пока она с энтузиазмом о чем-то рассказывала, указывая на статью в «Придире». Перси стоял около своей жены Пенелопы, что-то яростно нашептывающей ему на ухо, на что мужчина лишь кивал головой.

И конечно, Джинни. Ярко-рыжие волосы были на оттенок темнее ее естественного цвета, и она была одета, словно вот-вот пойдет в клуб: в облегающее черное платье с сумочкой на руке… ой… другом на руке. Гермиона воспользовалась возможностью, чтобы рассмотреть его. «Красивый…», – было первое, что пришло на ум. И, очевидно, богатый, судя по его одежде. Темно-русые волосы и голубые глаза – это был классический тип особей, которых предпочитала Джинни.

К сожалению для Гермионы, Уизли-младшая тут же ее заметила и прямиком направилась к ней, таща за собой своего нового друга.

– Миона! Неужели ты набралась смелости взглянуть в лицо моему брату? – ее тон был удивленным и язвительным.

Гермиона вынужденно улыбнулась и подавила желание ударить эту стерву.

– Что-то в этом роде. Как ты, Джинни?

Она самодовольно улыбнулась и махнула рукой на шатена, что стоял за ее спиной.

– Я привела нового друга, уже видела? – она не стала дожидаться ответа, и продолжила. – Это Хадсон, ему принадлежит целая сеть… ну… он очень богатый… Милый, не так ли?

Названный друг одарил Гермиону пошлой улыбочкой, а потом спустил руку на попку Джинни, чем вызвал глупое хихиканье последней. Уизли-младшая повернулась к своему другу и припала к его губам страстным поцелуем.

Это было действительно отвратительное зрелище – наблюдать, как Джинни сосется со случайным знакомым, и Гермиона начинала серьезно терять аппетит. К счастью, шум у дверей прервал эту сладкую парочку, и в комнату вошел Гарри, крепко прижимая к себе Панси.

Как будто щелкнул выключатель, и Джинни мгновенно выпрямилась и надела на лицо самую знойную из своих улыбок. Ухватив за руку Хадсона, она завизжала, бросилась к Мальчику-который-выжил и обняла его даже крепче, чем позволяли приличия.

– Вы встречались с Хадсоном? Он очень богатый…

Чувствуя отвращение, Гермиона отвернулась и чуть не споткнулась о скамейку для ног, стоявшую рядом с пустым камином.