Оторвав взгляд от безвкусного предмета в коробке, Гермиона осознала, что Рон уже стоит на коленях и вот-вот начнет делать ей предложение.

В то же мгновение она пронзительно закричала:

– НЕТ! НЕТ! Не смей этого делать, чертов ублюдок!

Несмотря на ее протесты, он произнес:

– Гермиона… ты любовь всей моей жизни… Окажешь ли ты мне честь, став моей женой?

Гермиона побледнела, челюсть ее отвисла, а рука, державшая палочку, безвольно опустилась. Несколько минут прошли в молчании, и было слышно только медленное тиканье часов.

– Ты делаешь мне предложение? – Ее тон был устрашающе спокоен.

Рон придвинулся чуть ближе.

– Да… Я. Скажи «да», Миона!

– Ты предлагаешь… Теперь?

Рон Уизли выглядел раздраженным. Ну, хорошо! Просто в бешенстве!

– Да… Миона, просто…

Рука девушки мгновенно взметнулась, направляя на парня палочку. Глаза Гермионы сверкали холодной яростью.

– Нет, жалкий сукин сын! По-твоему, у меня нет никакой гордости?! Никогда в жизни я не выйду за тебя замуж! Ты меня слышишь? НИКОГДА!

Стиснув зубы, Гермиона ворвалась в свою спальню… их спальню… и начала вытаскивать из ящиков платяного шкафа одежду. Оглядев комнату, она поняла, что у нее нет даже сумки, чтобы упаковать вещи. Сдержав крик отчаяния, Грейнджер выскочила в коридор и вытянула с антресолей свой потрепанный школьный чемодан, а потом вернулась в комнату. Она взмахнула палочкой, и вся ее собранная одежда, обувь и личные вещи полетели в чемодан, крышка которого захлопнулась секундой позже.

Повернувшись к двери, Гермиона заметила фотографию ее и Рона, сделанную на их двухлетнюю годовщину. Подавляя рвущийся наружу крик, она направила палочку на счастливую смеющуюся пару.

– Reducto!

Рамка для фотографий разлетелась на осколки, заставив ее чувствовать себя чуть лучше. Однако гнев вернулся несколько мгновений спустя. Уменьшив чемодан и сунув его в карман, Гермиона вернулась в гостиную.

Рон все еще стоял на коленях, с каким-то потерянным выражением на лице. Гермиона прожгла его испепеляющим взглядом.

– Я уезжаю.

Этого хватило, чтобы вывести Рона из оцепенения. Резко встав, юноша уставился на нее красным от гнева лицом.

– Что? Почему?

Гермиона потерла переносицу.

– Почему? Ты спрашиваешь меня, почему?

– Я только что сделал тебе предложение! – крикнул Уизли, потрясая зажатым в руке кольцом.

– Ты меня обманул, Рон! Ты обманщик! Господи… Я не понимаю, чем ты думал, решив, что это лучший момент, чтобы просить меня выйти за тебя замуж! Почему я уезжаю? Сам подумай.

– Но я люблю тебя!

Она фыркнула:

– Да… Ты отлично это доказал сегодня вечером!

Гермиона повернулась, чтобы уйти. Она уже открыла входную дверь, когда вдруг замерла на пороге, услышав вслед:

– Ты вернешься.

Идея запустить в ублюдка Авадой внезапно стала такой соблазнительной. Его тон был таким… надменным, самодовольным… таким Роновским.

– Нет, Рон, не вернусь. Даже у меня есть пределы терпению.

Она почувствовала себя такой усталой. Гнев и печаль иссякли, иссушая ее, как порыв арктического ветра. Ее плечи поникли, ей казалось, что она постарела на несколько лет.

– Да… Ты вернешься. Я – единственный, кто когда-либо будет хотеть тебя, Гермиона.

Она развернулась, пристально глядя на этого червяка.

– Ты можешь быть самой умной ведьмой нашего времени, но все равно останешься уродливой, властной маленькой всезнайкой. Тебя никто не захочет, Гермиона! Только я, потому что я знаю тебя…

Девушка вновь вскинула палочку.

– Заткнись! Ты ублюдок, Уизли! Я никогда не вернусь! НИКОГДА! Надеюсь, ты сгниешь в аду!

Скрипя зубами, Гермиона повернулась к нему спиной и положила свою палочку на плечо:

– Avis Oppugno!

Рональд Уизли даже не услышал, как хлопнула дверь; он был слишком занят, отбиваясь от стаи разъяренных птиц.

***

Наши дни:

Она искусала губу в кровь, искрутила пальцы, пока они не заболели, утомила ноги ходьбой, пока ее обувь не покрылась пылью… и все же Гермиона не могла заставить себя войти в коттедж Гарри Поттера.

Перед ней простиралась проторенная дорожка, которая вела к причудливому маленькому домику, где Гарри поселился с Панси. И хотя их отношения начались с довольно неприятных событий, Гарри и бывшая слизеринка стали одной из самых милых пар, которых Гермиона когда-либо имела удовольствие видеть.

Джинни Уизли восприняла такую новость не очень хорошо. После того как Гарри ушел от нее на поиски хоркруксов, она решила, что он безусловно вернется к ней. Однако когда миновала финальная битва, Поттер попросил передышку, отправившись на несколько месяцев за границу. Вместо того, чтобы счастливо пасть в руки рыжеволосой красавицы, юноша хотел некоторое время насладиться одиночеством.

Что и говорить, Джиневра всегда обладала крутым нравом всех Уизли. Через несколько недель рассказы о ее похождениях с самыми богатыми холостяками Англии попали в заголовки газет, и Гарри был в ярости.

Дело в том, что, когда юноша попросил «время подумать», он и имел в виду желание подумать и отдохнуть… а не «ебать все что движется», как интерпретировала Джинни. Последние годы Гарри Поттер счастливо встречался с Панси (которая, кстати говоря, была уже на шестом месяце), тогда как Джинни каждую неделю приводила на воскресный обед в Нору очередную игрушку. Гермиона всегда приходила с Роном припозднившись на час, чтобы быть уверенной, что ее друг не прибьет очередного ухажера Джинни.

Что и возвращало ее к существующему затруднительному положению… Девушка уже занесла руку, чтобы постучать в дверь, когда она без предупреждения распахнулась, открывая взору ее единственного оставшегося лучшего друга – Гарри Поттера.

Лицо его было бледным, как и прежде, волосы дико спутаны, шрам на лбу после смерти его создателя словно смазался. Но, несмотря на свои двадцать четыре года, зеленые глаза Поттера горели ребячеством, ведь только теперь он жил жизнью, о которой всегда мечтал.

Гарри был хмур, и Гермиона попыталась обнадеживающе улыбнуться.

– Где ты была все это время? – он казался странно спокойным.

Гермиона почувствовала, что сердитый румянец окрасил ее щеки. Стиснув зубы, она мгновенно сузила глаза.

– Жила в гостинице, – ее тон был немного укоризненным.

Поттер нисколько не смутился.

– А сейчас?

– Неважно. Да какая разница, где я…

Гарри прервал её:

– Потому что Рон и я волновались за тебя. Ты не можешь просто…

Он не успел закончить фразу, потому что позади него раздался потрясенный визг, и отступил в сторону, позволяя подруге промчаться мимо него. Панси обняла Гермиону, правда, чересчур крепко, все-таки на шестом месяце сделать это аккуратно довольно сложно.

Отпустив девушку, бывшая слизеринка погладила свой большой живот и одарила Гермиону сладкой улыбкой.

– Слава богу, ты в порядке, Миона. Рон сказал нам, что ты просто убежала после того, как он попытался сделать тебе предложение, – на мгновение она выглядела озадаченной, прежде чем, слегка наклонив голову, поинтересоваться с любопытным прищуром. – Почему ты…

– Не верьте всему, что слышите, – пробормотала она, когда Гарри выходил из уютной гостиной.

Он тотчас повернулся.

– Рон сказал, что сделал тебе предложение…

Гермиона резко прервала парня:

– А он упомянул, что перед этим я застала его в постели с другой ведьмой… на НАШЕЙ кровати? И после этого! После этого он имел нахальство сделать мне предложение!

Ошеломленная тишина последовала за ее восклицанием, а Гермиона пыталась выровнять дыхание. Гнев и обида, поутихшие за последние две недели, вспыхнули вновь словно промасленная тряпка, брошенная в костер. Девушка почувствовала, как к горлу подступил ком, а из глаз по щекам побежали слезы. Душившие воспоминания требовали выхода.

Она злилась на себя за то, что не смогла сдержать слез. Это было так глупо… Последние две недели она провела, прокручивая в голове свои шестилетние отношения снова и снова. Что она сделала не так? Неужели она виновата? Конечно, она не была ведьмой года, но и не была же настолько отвратительной, чтобы… или… ведь Рон сказал…