Седрик отламывает кусочек печенья из тарелки и кидает в Лизз.

— Ты смеешься надо мной!

— Нет, не смеюсь, — примиряющее поднимает она руки, — ни над тобой, ни над твоими мускулами.

— Ладно-ладно. — Седрик поднимает на нее насупленный взгляд. — Ты не любишь квиддич.

Лизз опускает глаза на листок:

— Аврор? Или лекарь? Это уже лучше. Помогать людям очень благородно.

Но Седрик забирает у нее пергамент.

— И кому я доверился! Ты просто безнадежная идеалистка.

— Мама бы обрадовалась, услышав тебя: хоть кто-то считает так же, как она, — улыбается Лизз, но Седрик успевает прочесть за ее иронией то, что ее беспокоит.

— Вы по-прежнему не ладите?

— Не знаю, часто ей все не нравится, поэтому я поскорее хочу в Хогвартс.

Элизабет снова ложится на ковер. Скоро они снова окажутся в школе. Будут сидеть на их окне и болтать, как сейчас на этом старом чердаке. Каникулы пролетели так быстро…

— Будешь? — Седрик протягивает ей последнее печенье, но она отказывается. Ей просто лень подниматься, хотя печенье было изумительным. Похоже, Седрик тоже так думает: весь подбородок у него в крошках.

— Ну ты и чушка!

Лизз не раздумывая тянется к нему, чтобы их стряхнуть. Смотреть на такое выше ее сил. Но когда она проводит по его лицу, неожиданно что-то начинает трепетать в ней. Кожа Седрика уже не гладкая по-мальчишески, на ней ощущается легкий пушок, грозящий перерасти в настоящую бороду. Но из-за того, что его волосы светлые, это практически незаметно.

Лизз растерянно убирает руку.

— Седрик? А ты уже целовался? — вопрос срывается раньше, чем она его обдумала.

— Что?

Лизз невозмутимо смотрит в ответ. Седрик нормально относился к подобного рода вопросам. И потом, они же друзья. Он и раньше рассказывал ей о том, что ходил на свидания. Что здесь такого? Они постоянно обсуждали романтические подробности. Она знала, что Лаванда забрасывает его записочками, и что у него была пара свиданий с Клариссой Кросс. Но что-то в ней говорит, что она хочет знать больше.

— Расскажи мне.

У Седрика появляется морщинка недопонимания между бровей.

— Ты же знаешь. Я тебе рассказывал.

Лизз отодвигает тарелку и падает на ковер в солнечный свет.

— Хочу подробнее.

— На третьем курсе с Клариссой.

— Как это было? — поднимается она на локте.

Седрик усмехается, вспоминая.

— Да нормально, в общем-то. Мы просто целовались.

— Мальчишки никогда не умеют рассказывать, — разочарованно протягивает Элизабет.

Ей было тепло и уютно здесь с ним. Но почему-то к ней закрадывается мысль, что когда они окончат школу и вырастут, то, возможно, не будут общаться так же, как теперь. Обзаведутся семьями. И у нее, и у Седрика появятся дети. И вопросы о том, как он целовался с Клариссой, будут совсем неуместными…

Ей не по себе от собственных мыслей. Элизабет пристально смотрит на Седрика, который снова углубляется в учебник.

— Седрик, ты же все равно будешь любить меня?

— О чем ты?

Наверняка, Седрик думает, что сегодня она сошла с ума и задает совершенно глупые вопросы. Ну и ладно. Ей очень нужно знать ответ.

— Когда найдешь себе девушку? Ты же все равно будешь меня любить?

— Если ты будешь называть меня чушкой, то нет, — Седрик едва ли на нее смотрит. И это ее почему-то огорчает.

— Ну, Седрик!

— Нет, нет, — с невозмутимым видом перелистывает он страницу, — не проси. Я найду себе девушку и сразу тебя брошу.

— Сед… — она даже поднимается, садясь на колени, — Сед, ты шутишь, да?

Но Седрик не смотрит на нее, а только его плечи вздрагивают от беззвучного смеха.

— Ты шутишь! — ее восклицание — скорее угроза, чем вопрос. — Хватит смеяться, скажи что пошутил, Сед!

Элизабет усилием воли сдерживает порывы зарыдать или поколотить его. Седрик, наконец, поднимает свою светлую макушку, внимательно и серьезно смотрит на Лиззи.

— Ну чего ты, глупая? Иди сюда, — и привлекает ее к себе. — Я всегда буду любить тебя. Только не проси меня есть сэндвичи с тунцом за завтраком, когда приедем в школу.

Лизз смеется. Она кладет голову на плечо Седрика, глубоко вдыхает: от него безумно приятно пахнет. И думает, что уже через неделю их ждет Хогвартс. Внутри защекотало от ожидания.

— Кстати, — нарушает тишину Седрик, — если я все-таки буду игроком в квиддитч, буду завидный жених…

— Без моего чуткого руководства ты быстро пойдешь по наклонной, — качает головой Лизз. Она чувствует, не поднимая взгляда, что он улыбается, но голос его звучит нарочито серьезно:

— Мерлин, храни Англию, что за ересь? Торжественно клянусь, что буду с тобой целую жизнь, Элизабет Томпсон. А иначе не быть мне министром магии. Да будет так во веки веков. Аминь…

*

Она нашла его сидящим в библиотеке. Там было тихо и светло. И никого не было, кроме них двоих.

— Седрик?

Лиззи прислонилась к стеллажу рядом с окном, сложив руки за спиной. Она любила это место. Как и Ровена, пронеслось в голове.

Вчера она не пошла на вечеринку в честь второго испытания; сразу после поединка она отправила записку совиной почтой, чтобы встретиться с ним здесь после завтрака. И вот, он ждал ее, пролистывая какой-то журнал.

То, что она собиралась сделать, на миг показалось ей безумием.

— Лиззи, в чем дело? — Седрик встал ей навстречу. Вид у него был напряженным. То ли из-за последствий вечеринки, то ли из-за чего-то еще.

— Почему тебя не было вчера? — Он сел на край стола рядом с ней, скрестив ноги. — Я спрашивал о тебе остальных, ждал тебя весь вечер, а потом вместо этого получил сову. Что-то случилось?

Элизабет боролась с желанием подойти и сесть рядом, но осталась стоять на расстоянии.

— Седрик, я должна кое-что сказать. — Она побольше вдохнула, чувствуя, что в легких все равно не хватило бы воздуха, чтобы произнести эти слова. — Я думаю… Нам больше не стоит общаться.

— Что? — Седрик выглядел озадаченным.

— Я думаю, нам не стоит…

— Я слышал, — перебил он. — Что это значит? Почему?

— Просто пойми, так будет лучше.

— Лиззи? Ты серьезно? — уголки губ еле заметно дрогнули в попытке улыбнуться.

Седрик подумал, что она шутит. И правда, она слушала себя со стороны, и все это крайне походило на розыгрыш. Если бы она остановилась прямо сейчас, они бы просто посмеялись над этим, и все было бы как раньше. В конце концов, они поступали так после каждой ссоры — притворялись, что у них все хорошо.

Но как раньше уже не могло быть.

— Я приняла это решение и хочу им с тобой поделиться. Не для обсуждения. А просто, чтобы ты был в курсе.

Он смотрел на нее с недоверием и удивлением, подняв брови. И не верил в то, что слышал.

— Я хотя бы имею право знать, почему?

— Это же очевидно, — всплеснула Элизабет руками, не в силах больше сдерживаться. — Посмотри на нас, Седрик. Все изменилось. Наши отношения изменились! И я не хочу видеть, как от них совсем ничего не останется.

Седрик просто сидел и смотрел на нее. Было непонятно — раздражен ли он или ошарашен ее заявлением. На фоне тусклого зимнего света, льющегося через витражное окно за его спиной, его светлые волосы напоминали нимб.

— Возможно, ты и права, — пожал он плечами. — Да, мы изменились. И наши интересы тоже. Но, может, мы просто выросли? Невозможно все время быть детьми, играть на заднем дворе и делиться всеми игрушками.

— Может, дело и в этом, может, мы выросли, — она скрестила руки на груди, — но почему это влияет на нашу дружбу? Мы становимся чужими… Разве не так? Разве не так, скажи мне?

— А что, по-твоему, дружба? Чего ты ждешь от меня? Чтобы я отказался от всех своих дел, от друзей, от Турнира и просто целую вечность болтал с тобой на окне, где мне стало тесно?

Она с силой заставила себя произнести:

— Не хочу… Седрик, я просто не хочу общаться с тобой больше.

Она не думала, что будет так сложно достучаться до него. Он будто специально не понимал ее. Элизабет пришлось пояснить: