Кроме того, Элизабет радовалась самой возможности выбраться в Лощину, потому что это приблизит ее к Ровене. Она сможет почувствовать Основательницу, она сможет, наконец, ощутить, что она реальна — а не плод ее фантазии! И это тоже наполняло ее теплом и заставляло сотни мурашек бегать по телу от волнения и предвкушения поездки. Словно ее ждала сама настоящая живая Ровена, и она не могла дождаться этой встречи. И это даже хорошо, что она поедет не одна, а рядом будет Бен.

На столе среди прочего творческого беспорядка — пергаментов, учебников и альбомов — лежал сложенный вдвое листок, пару месяцев назад она подписала его у профессора Бинса: разрешение на посещение специальной библиотеки в музее Годрика Гриффиндора. Этот музей находился в Годриковой Лощине и располагался в доме, где Годрик проживал долгое время, как утверждали брошюры. Она была просто обязана побывать там и найти что–то особенное. Элизабет чувствовала, что так и будет…

*

Яркий солнечный свет, бьющий сквозь шторы, разбудил ее. «Утро ясное, а значит, день будет замечательным» — было первой ее мыслью. Элизабет улыбнулась и сладко потянулась в кровати. Хотела было еще поваляться немного, но, кинув взгляд на часы, резко села. Вся расслабленность слетела с нее вместе с остатками сна. У нее было меньше часа на сборы. Бен обещал заехать за ней в половину одиннадцатого.

Наспех умывшись, она на минуту зависла у шкафа, размышляя, что надеть. Поездка будет долгой, и вполне подошло бы что-то комфортное — джинсы и очередной серый свитер, но, с другой стороны, ей почему-то очень хотелось выглядеть хорошо перед Беном. А чего–то подобного ей хотелось крайне редко — она никогда не увлекалась модными новинками или косметикой. И сейчас понимала, что выбирать ей особо не из чего.

Посомневавшись между брюками и платьем, она вытащила все-таки платье. Вязаное, глубокого голубого оттенка с белым орнаментом по вороту и низу. Мама так настаивала на том, чтобы его купить. И теперь она уже полтора года возила его в Хогвартс, да так ни разу и не достала из шкафа. Лизз приложила платье и встала перед зеркалом, оценивая вид.

— Серьезно? Я думала, что не дождусь, когда ты принарядишься, милочка, — прокомментировало зеркало. Но Лизз только показала ему язык.

Она была так вдохновлена предстоящим днем и чувствовала такой подъем, какой не чувствовала уже много месяцев, с самой осени. За окном сияло солнце, отражая ее настроение, она впервые нравилась себе в зеркале — сияющие глаза, румянец. Волнистая прядка небрежно выбилась из челки, и мама, наверное, сразу бы сделала ей замечание, но ей казалось, что эта небрежность удивительно ей идет, как и оттенок платья.

— Так, Лиззи, успокойся — она сделала два успокаивающих длинных выдоха. — В конце концов, это не свидание.

— Еще бы, — проворчало зеркало, — не в этой жизни, дорогая…

Элизабет только усмехнулась и вышла из комнаты.

Линн уже сидела на кухне с чашкой ароматного кофе.

— Доброе утро, — весело приветствовала ее Лизз, сбегая с лестницы. Кинула взгляд на наручные часы — у нее оставалось пять минут на завтрак, она слишком долго выбирала, что надеть. Что с ней случалось крайне редко, если не впервые.

Она налила дымящийся кофе и взяла рогалик с джемом, наспех заталкивая его в рот целиком.

— Как спалось? — Линн сидела с ногами на небольшом диванчике у стола и читала газету. Волосы в хвостик. Глаза светятся теплом и утренним уютом. Лизз она очень нравилась такой домашней.

— Мне снились чудесные сны.

— Новогодняя гирлянда? — подняла бровь Линн, — а то ты вся светишься.

— Нет, — попробовала произнести она с набитым ртом, — мы собираемся в Лощину…

— А с тем молодым человеком, от которого вчера пришло письмо? Твоим парнем?

Элизабет с укором уставилась на тетю. И уже хотела было ответить, но в дверь позвонили. И она почувствовала, как желудок ее сжался от волнения при мысли, что Бен уже здесь. Она больше не смогла бы запихнуть в себя ни кусочка. Просто кинула пару яблок с собой в сумку.

— Он не мой парень, — бросила она Линн на пороге и залпом выпила кофе — он огненным шаром прокатился по ее горлу — и понеслась к двери.

Мама уже открыла Бену и впустила его в прихожую, так что Лизз чуть не налетела на него, когда выбежала из кухни. Наверное, вид у нее достаточно растрепанный, подумалось ей. Хотя какая разница, как она выглядит. Бен все равно был рад ее видеть, она видела это по его сияющим глазам.

— Мам, это Бен Бредли, — коротко представила его Лизз.

— Очень приятно, — мама всегда была приветлива с незнакомыми людьми, но все же от Элизабет не укрылось, что она разглядывает Бена. И это было неприятно.

— Я буду поздно, — бросила она, натягивая пальто и шарф набегу и подтолкнула Бена к выходу.

— Обещаю вернуть ее домой невредимой, — еще пытался говорить Бен на ходу, но Лизз не дала ему такой возможности, просто закрыв дверь перед ошарашенной мамой.

Они зашагали по двору, снег радостно хрустел под ногами, а воздух был свежим и бодрящим. И настроение ее было все лучше и лучше.

Элизабет покосилась на Бена. Он усилием воли сдерживал улыбку.

— Прости, что так сумбурно познакомила тебя с мамой, — сказала она, оправдываясь, — просто боюсь опоздать на поезд.

— Ты все еще его носишь? — Бен смотрел на нее, и только сейчас Лизз сообразила, на что именно — его шарф, который он ей дал. Она таскала его уже неделю и натянула по привычке. Наверное, не стоило его надевать, это выглядело слишком романтично. Но Лизз он действительно нравился. Он был в цветовой гамме Рейвенкло, но с оригинальным орнаментом.

— Ты не против? Или вернуть его тебе?

Бен лишь покачал головой:

— Не надо, это же подарок.

— Ну, может, он для тебя дорог, — пожала плечами Элизабет, — кто тебе его связал?

— Домашние эльфы, — ответил Бен небрежно, — у нас их тысячи.

— Что? — Лизз даже остановилась.

— Я шучу, — усмехнулся Бредли, — его связала моя бабуля. Она дарит их мне каждое Рождество.

— Ненавижу тебя, Бен Бредли, с твоими шуточками, — улыбаясь, Лизз толкнула его в бок. — И шарф твой тоже!

Однако не сняла его, а только замоталась поглубже.

Мерлин, как же здорово. Как восхитительно здорово! Солнце, Бен, Лондон. И никаких забот. Она будто вернулась на год назад, когда она также гуляла с Седом на каникулах. Но мысль про Седрика не принесла ей ничего. Она решила сегодня не думать о нем. И посвятить весь день Бену и поездке. — Почему ты улыбаешься? — глядя на ее заразительную улыбку, поинтересовался Бен.

— Если я скажу, ты не поверишь, — шутливо ответила Лизз и побежала по аллее: — Давай же, догоняй! А то мы опоздаем на поезд!

В ней было столько энергии, что она просто не могла стоять на месте ни секунды. И ничего не понимающий Бен припустил за ней.

*

В вагоне почти не было людей, и это радовало. Элизабет сразу заняла места у окна. Как только поезд тронулся, и за морозным стеклом замелькали сначала окраины Лондона, а потом зимние ландшафты полей и редких деревьев, Бен, севший напротив нее, протянул ей папку пергаментов.

— Вот, посмотри и скажи, что думаешь.

Элизабет лишь удивленно приняла ее и разложила на коленях.

— Что это?..

Перед ней лежала стопка рукописей со знакомым ей мальчишеским почерком Бена. Она помнила его каракули со времен, когда переписывала конспекты Бредли. Элизабет удивлённо пробежала взглядом наспех сделанные пометки на полях, цветные ссылки со стрелочками и рисунок, похожий на карту местности.

— Это все, что я успел насобирать за каникулы по Годриковой Лощине, — пояснил Бен и пересел на сиденье рядом с ней, чтобы было удобнее объяснять и показывать.

— Здесь расписание поездов, режим работы библиотеки, список интересных мест, паб, где можно перекусить… Это план деревни, — провел он по карте, и Элизабет покосилась на Бена. Он так серьезно приготовился к их походу, как будто собирался штурмовать Азкабан.