— Я справилась, — улыбнулась она, глядя на свой огромный чемодан. — Хотя не уверена, зачем вообще везу все это домой.

Она покосилась на Бена. И подумала о том, что уже третий раз за сутки она сидит с ним на этом диване. Сегодняшнее утро казалось неимоверно далекими, как будто бы прошла целая вечность.

— Может быть, съездить с тобой на вокзал? — вдруг нарушил он тишину.

— Бен… пожалуйста, не надо, ладно? — попросила Элизабет, на душе снова начинали скрести кошки. — Не надо делать вид, будто мы закадычные друзья. Ведь, на самом деле, мы ими не являемся.

И тут же пожалела о сказанном. Тяжело выдохнула.

— Прости, прости меня. Я весь день говорю что–то ужасное. И обижаю людей.

Болезненно проскользнула мысль о Седрике. И внезапно стало ужасно одиноко. Осторожно Лизз прислонилась к плечу Бена. Бредли замер, боясь пошевелиться, словно мог ее спугнуть.

Бен… Он такой милый и теплый. И он так заботился о ней. Может, она не права, подумала Лизз. Может, у них получится остаться друзьями. Без претензий и обид. Друзья… Еще совсем недавно ей казалось, что она понимает значение этого слова. А сегодня она могла сказать, что от их идеальной дружбы с Седриком остались лишь жалкие воспоминания. И, несмотря на все эти годы дружбы с ним, Седрик был сейчас намного дальше от ее внутреннего мира, чем понимающий Бен Бредли.

— Интересно, всегда так тяжело? — подумала она вслух.

— Ты про свою голову? — кинул на нее взгляд Бен. — Вчера было хуже, когда ты уснула на мне.

— Я про отношения, Бен, — засмеялась она и отстранилась, чтобы взглянуть на него.

— О, так у нас отношения? — состроил он шутливую изумленную гримасу. Но за видимостью шутки во взгляде его скрывалась серьезность.

От того, что она это поняла, ей стало неловко. Бен смотрел на нее так же, как она сегодня смотрела на Седрика. Словно от ее ответа зависело почти все. Словно она брала на себя новую ответственность за чью–то жизнь.

Элизабет неожиданно почувствовала себя невозможно взрослой.

— Если я скажу тебе, что не знаю, ты уйдешь? — тихо спросила Лизз.

Она на самом деле не знала, как можно назвать то, что у них происходит. Друзья ли они или у них романтические отношения. Но сидя вот так рядом с ним в тихой гостиной, и ощущая его заботу и теплоту, он поняла, что это именно то, чего она боится. Что его не будет рядом с ней. Привыкла ли она, что везде, куда не идет, видит его лицо, или это что–то большее?

— Если бы я уходил, когда мне так отвечали, то стал бы изгоем и умер бы одиноким стариком, — нарушил тишину Бен.

— О боже, Бен Бредли! — возвела глаза к потолку Лизз. — Ты можешь хоть раз побыть серьезным? Как ты сам еще от себя не устал?

— Я привык, — скромно пожал плечами Бен и посмотрел на нее. Какое–то время они просто сидели вот так и смотрели друг другу в глаза.

Сумерки за окном до того сгустились, что черты Бена в темноте стали нечеткими. Но Элизабет все равно видела искорки веселья у него во взгляде.

— Прости, — тихо произнес Бен в тишине, — просто мне и самому неловко обсуждать это, и поэтому я прячу все за коркой шуток.

— Правда? — подняла брови Лизз.

— Нет, подыгрываю твоим комплексам, — усмехнулся он, и быстро уклонился от шутливого удара Элизабет.

— Хватит Бен, искренним ты мне нравишься гораздо больше!

Они снова замолчали. Улыбка медленно сползла с ее лица. Она не может причинить Бену боль. Он слишком хороший.

— Давай не будем торопиться, мне просто нужно время, — не глядя на него, произнесла она. Внутри разрасталось знакомое чувство вины. Как будто она обманывала его, давала надежду, которую, она знала заранее, потом не оправдает.

— Мне надо побыть одной, — продолжила Элизабет, думая о предстоящей поездке домой, где она сможет со всем разобраться. — Может, и хорошо, что я уезжаю. Люблю поезда.

— Может, возьмешь с собой что–то почитать? У меня есть книга «Поезд следует в Ад». Все соседи сразу отстанут от тебя.

— Да не будет у меня никаких соседей, Бен, — устало улыбнулась она и поднялась. — Мне пора.

— Подожди, — поднялся он следом за ней. — Может, я провожу тебя? Просто хочу быть спокойным, что все в порядке.

Элизабет не сдержала улыбки:

— Не волнуйся, если что–то случится или меня собьет поезд, я пришлю тебе сову.

Она подошла к чемодану, но Бен снова ее окликнул.

— Постой, Лизз.

— Ну что еще? — теряя терпение, повернулась она.

— Там холодно, — произнес он. Удивленно она наблюдала, как Бен подходит, снимает свой синий шарф в цвет факультета Рейвенкло и надевает на нее. Шарф был очень мягким и пах Беном. Неожиданно она вспомнила, как близко он лежал с утра. И сейчас его глаза были так же близко…

«Ты сходишь с ума, Лизз», — жестко вернула она себя в реальность, думая лишь о том, что хочет как можно скорее от него уйти.

— Спасибо, Бен. Мне пора. Спишемся.

Быстро взмахнула палочкой, заставив чемодан снова взмыть в воздух, и двинулась к выходу.

— А наш поход? — развел руками Бен, немного обескураженный ее побегом.

— Что?..

— Годрикова Лощина? Ты говорила вчера о том, чтобы съездить туда вместе.

— Я напишу, — ответила Лизз в уже закрывающуюся дверь.

Последним, что она увидела, была растерянность в глазах Бена, стоящего посреди темной гостиной.

*

Она села в уже ожидающую ее карету. На улице было холодно. Уже сгущались сумерки, только белели снежные просторы вокруг замка. Во дворе все еще оставались самые безбашенные студенты, остальные грелись в гостиных. Она оглянулась на окна Хогвартса, горящие теплым и уютным желтым светом. Где-то там сейчас сидят Чжоу и Седрик. Но внутри впервые ничего не шелохнулось при упоминании их имен. Как будто они остались далеко-далеко. Элизабет поуютнее укуталась в шарф Бена и улыбнулась. О нем ей думалось легко. И это чувство сопровождало ее до самого Хогсмида.

В вагоне никого не было, как и на перроне за окном. Никто ее не провожал, хотя она сама сделала все, чтобы это было именно так. Одинокий фонарь на станции Хогсмида скрылся за поворотом. И за окном больше ничего не было видно, кроме мельтешащего снега.

Под стук колес она могла, наконец, расслабиться и обо всем подумать.

Раньше бы Элизабет, наверное, заплакала от одиночества. Но за последние полгода она слишком изменилась. Этот семестр был не такой, как обычно, подумалось ей. Теперь ее жизнь, интересы и приоритеты тоже стали другими. Разумеется, она знала причину этого.

Привычно пальцы ее потянули за цепочку медальон Ровены и сжали металлический круг. Мир резко изменился благодаря этому. И даже несмотря на то, что с ней случалось — будь это постоянные ссоры с Седриком, или непонятные отношения с Беном, внутри у нее всегда была точка опоры. Что-то, к чему она возвращалась, когда была опустошенной, и что наполняло ее снова и снова. Что-то, что принадлежало лишь ей, и никто не мог вмешиваться и вносить смятение в этот маленький закрытый от остальных мир.

Она чувствовала, как живительная энергия побежала по рукам, когда она прикоснулась к медальону. И все вокруг начало меняться, оживать, наполняться Ее присутствием. Элизабет могла чувствовать Ее радость или горечь, или страх. Она могла видеть мир Ее глазами и чувствовать внутри себя такой подъем сил и необъятный багаж знаний, который никто бы не приписал обычной школьнице.

Снег медленно кружил и завораживал ее. Она прислонилась лбом к холодному оконному стеклу.

========== Глава 14 ==========

Время близилось к полуночи, когда Элизабет, наконец, оторвалась от пергаментов. Она c трудом принялась за домашние задания, но, вопреки ее опасениям, довольно быстро с ними справилась. На задания по Трансфигурации, Рунам, Травологии и Астрономии ушло лишь несколько часов — ей не требовалось искать сведения в учебниках. Будь то эссе или тесты — из-под пера на пергамент безостановочно лились абзацы нужной информации, а в голове появлялись необходимые варианты ответов, стоило как следует сосредоточиться на медальоне.