— У меня есть с кем пойти, — быстро возразила Лизз, сама не понимая, почему ей так сложно признаться в отсутствии партнера, если Бал и Рождество были ей вовсе безразличны.

— Тогда почему ты сидишь здесь одна, а не толкаешься со всеми у двери за право пойти первой и ослепить всех своим нарядом? Если тебя никто не пригласил, то…

— У меня есть с кем пойти, Бен, честно. — Снова более твердо повторила Элизаебет. — Просто… настроения нет. Ясно?

Бредли тут же напустил на себя безразличный вид:

— Ну что ж, не буду тогда тебя отвлекать от важных научных тайн, мисс Я-не-такая-как-все.

Бен сверкнул беззаботной улыбкой. Гостиная уже снова была пустой, все ушли, унося с собой вихрь веселья. Бен тоже сделал, было, шаг к выходу, но оглянулся:

— И все-таки, подумай, Лизз. Если решишь пойти — я буду ждать тебя в холле.

Элизабет усмехнулась про себя — черт бы побрал этого Бредли — он ведь ни на йоту не поверил тому, что у нее уже есть партнер. И что только ему от нее надо?..

— Почему ты это делаешь? — вдогонку ему крикнула Элизабет, но Бен уже не слышал, проход захлопнулся за его спиной, оставляя ее одну.

*

Гостиная погрузилась в темноту — вечер сгустил ночные краски за окнами, и в камине сам собой вспыхнул огонь, а на стенах зажглись светильники. Элизабет вздохнула. Попыталась читать, но сегодня руны казались для нее невероятно сложными. Это было странно — озарения приходили к ней, когда хотели без каких-либо предупреждений.

Скользнув взглядом по гостиной, она остановилась на статуе Рейвенкло. Иногда, Элизабет пыталась представить себе средневековую жизнь Основательницы. Она готова была поспорить, что у Рейвенкло жизнь была в миллионы раз сложнее, чем ее, Лиззи, проблемы. И в миллионы раз интереснее. Как ей удавалось справляться со всем и оставаться такой хладнокровной?

Статуя все также безответно смотрела перед собой. Поддавшись внутреннему порыву, Элизабет порылась на дне шкатулки и извлекла маленький огрызок карандаша. В голове ее вдруг сложился уже готовый образ. Идти за альбомом в спальню девочек не хотелось и, мысленно попросив прощения у Основательницы, Элизабет перевернула один из древних пергаментов неисписанной рунами стороной, используя его как альбомный лист.

Она еще ни разу не рисовала так стремительно и удивительно четко. Уже через несколько минут на листе стояла стройная девушка, держащая под уздцы большого скакуна. Девушка казалась очень красивой, хоть и одета была в мужской костюм Средних веков и высокие охотничьи сапоги, за плечами у нее торчал арбалет, а пояс обвивали ножны с вложенным в них мечом.

Элизабет отодвинула пергамент чуть подальше, любуясь живой фигуркой на листе.

— Именно такой она и была, — голос рядом с ней заставил вздрогнуть, и чуть не упасть с подоконника.

Элизабет резко обернулась, почти лицом к лицу столкнувшись с кем-то… или чем–то… Вглядевшись в полумрак, она различила небольшое облачко в воздухе. Призрак. Серая Дама. Официально она считалась призраком дома Рейвенкло, но почти не показывалась на глаза и считала общение со студентами ниже своего достоинства. Элизабет удивилась, почему ей сейчас захотелось поболтать. Может, не только ее саму мучило в Рождество плохое настроение?

— Вы меня напугали, — только и смогла произнести Элизабет, чувствуя исходящий от призрака холод.

Серая Дама не соизволила извиниться, лишь прошелестела мимо, подобрав свои длинные прозрачные одежды.

— Я думала, что смогу побыть здесь в одиночестве, надеясь, что все отбудут на Бал, — наконец, сказала она как-то нехотя, не оборачиваясь. — Но видимо, вы, юная леди, решили потратить вечер развлечений на изучение школьных наук. Весьма похвально.

Она проплыла по воздуху к статуе Ровены и задумчиво уставилась на нее.

— Моя мать тоже всю себя посвящала науке, отказываясь от мирских обычных радостей, и к чему это привело? — Словно разговаривая сама с собой, прошептала Серая Дама. — Она осталась в одиночестве…

— Ваша мама? — скорее из желания поддержать вежливую беседу, переспросила Лизз.

Серая Дама важно кивнула:

— Да, моя обожаемая мамочка. Вы должно быть много знаете о ней, раз учитесь на ее факультете?

Элизабет слабо кивнула, наблюдая, как призрачная девица с изысканной грацией перемещается по комнате. Одета она была в средневековое платье, светлые волосы аккуратно заплетены косой и уложены вокруг головы.

Да, Элизабет знала Ровену Рейвенкло — и надо признать, лучше остальных студентов ее факультета, — но почему, проучившись здесь столько лет, она впервые услышала, что Ровена была матерью Серой Дамы? Этот виток истории вызывал в ней новый интерес. Словно она знала Основательницу, как саму себя, а теперь вот у Ровены открывалась очередная тайна. У ее Ровены.

–Так вы… вы ее дочь? Ровены Рейвенкло? — тупо переспросила Элизабет.

Привидение кивнуло с безразличным видом и состроило рожицу:

— Она никогда не любила Рождество. Вся эта суматоха с подарками… И я никогда не получала в подарок того, что хотела… Мне не нужны были все эти магические безделушки, хватило бы и просто одного ласкового слова…

Элизабет удивилась про себя. Ровена Рейвенкло была чем-то отдаленным, нереальным, почти выдуманным персонажем, несмотря на ее ежедневное присутствие в жизни Элизабет. И вот перед ней витает призрак ее дочери — целый кладезь воспоминаний о настоящей Ровене. Ниточка соединяющая прошлое с настоящим.

— Расскажите мне о вашей матери, — просто попросила Лизз, голос ее звучал неуверенно в полумраке.

Серая Дама резко оглянулась — казалось, она уже успела забыть, что сама начала этот диалог.

— А почему вас интересует моя мать? Почему она всех всегда интересовала? Что в ней такого было? — она воззрилась на Элизабет с неприязнью. Похоже, Лизз затронула больную тему.

Но через несколько секунд та подлетела ближе и зависла в воздухе перед Элизабет. Серая Дама задумчиво уставилась в темноту окон за ее спиной.

— Она была очень красивой. Это первое, что бросалось в глаза. А затем при более близком знакомстве, люди поражались ее внутренней красоте — ее уму. Ее талантам. Уходила с головой в книги и сидела, словно одержимая, в библиотеке. Закрывалась ото всех. Она никого не любила, — в ее голосе чувствовалась нескрываемая старая обида. — И в итоге никто не любил ее.

Элизабет нахмурилась, задумавшись. Стоит ли признаваться, что она нашла шкатулку с медальоном? Может, даже после смерти Серой Даме будет приятно увидеть что-то родное, что принадлежало матери?.. Но вдруг она захочет оставить свитки себе? Или еще хуже — медальон? С другой стороны, что может сделать призрак?..

— Не знаете ли вы, — осторожно начала Элизабет, — был ли у вашей матери медальон? И для чего он ей был нужен?

Серая Дама впилась взглядом в ее лицо, как будто Элизабет заговорила о чем-то очень значительном.

— Я ничего не знаю. Не помню никакого медальона.

И за версту было видно, что призрак лжет.

— Но вы же не станете отрицать тот факт, — вкрадчиво произнесла Элизабет, вспомнив рассказы Бинса на истории магии, — что Ровена Рейвенкло владела несколькими артефактами? Например, волшебный посох, диадема…

— Замолчи! — призрак вплотную подлетел к Элизабет и злобно уставился в глаза. Сама того не ожидая, Лизз в ужасе замерла. Серая Дама сейчас казалась очень внушительной. — Ни слова больше! Ничего не было! Ничего!!!

И что ее так разозлило?

— Простите, если чем-то обидела… — нашла свой голос Элизабет.

— Ты такая же, как моя мать, думаешь только о себе, — накинулась вдруг на нее Серая Дама, — считаешь, я не видела, как ты тут сидишь вечерами и закапываешься ото всех в пергаментах и свитках?! Я наблюдала за тобой! Ты прямо как она, думаешь, что ты особенная? Как она, надеешься, что обладаешь чем–то, чего нет у остальных? Особым даром? Особым умом? Она тоже так считала! И у нее не осталось никого рядом! Никого! Вот и ты — когда-нибудь просто исчезнешь и станешь незаметной тенью для всех!