Ну, девочка рада послушности. Чтобы осматриваться и порой пугаться тени собственного тела, ей хватает своего излучателя света. Ей тоже нелегко, но уйти без найденных ответов так просто не может. Стоит поддаться слабости и уже в эту ночь придут голоса, которые будут обвинять в трусливом бегстве, они же будут вновь и вновь заставлять вернуться. Лучше доделать до конца.

И вот ещё это… вниз уводит совсем что-то невразумительное. Ступени неожиданно пошли по кругу, а их уклон стал весьма крутым. Непонятная конструкция закручивается в спираль, и чем ниже та уходит, тем меньше поперечный диаметр вырытого спуска. Больше похоже на провал в грунте, нежели хитрую придумку. Свет фонарика не достигает конца, и там остаётся неизведанная темнота. Девочка, конечно, могла бы попробовать осилить крутой склон. Ну так чисто теоретически. Правда, едва стоит представить картину, как она своими неумелыми ручками карабкается по мягкой глине, спускается в тёмную мглу, так сразу ноги подкашиваются. Да и что там искать кроме земли и песка? Черви, и те так низко не забираются.

– Мы ведь не полезем в ад? – так устало пробормотал мальчик.

Девочка только встретилась с ним взглядом, покачала головой. На сей миг их мысли отчасти совпали.

Поднялись на этаж выше.

– И ещё стены… мне казалось, что они двигались. Предметы перемещались сами собой. Живые тени, чувство преследования. Неважно.

Совсем немного следов быта. И каждый из них какой-то неправильный. Зачем нужно вешать рамы без картин, ставить вазы кверху дном? И подавляющее количество предметов мебели, например, как эти комоды вместе с тумбами, расставлены по схожим соображениям. Ножки в потолок. Чудно́е направление в моде вывелось у подземных обитателей. Никак отсутствие солнечного света негативно влияет на мозги, понемногу серое вещество вытекает. По-прежнему нет ни единого источника света, ничто не ждёт своих постояльцев. Поприще для всевозможных деяний скрыто глубоким незыблемым мраком.

– Уфф… – девочка плюхнулась в пышное красное кресло. Раскинула руки, раздвинула ноги, откинула голову, закрыла глаза. Нельзя же так себя непосредственно вести в месте тайн. Она словно не ощущает гнетущее воздействие пустоты, выглядит весьма расслабленно. Вызывающе глупо.

Снова открыла глаза и подняла голову. Само кресло столь яркое на фоне серого окружения, мимо него так просто не пройти. А как притягательно желание опробовать мягкость и податливость подушек. Они такие объёмные, воздушные. Единственное, вызывающий алый цвет несколько нагнетает напряжение в комнате. Ровно тот же оттенок багрового будет дано увидеть в свежих ранах.

А что до формы кресла, нельзя упустить насколько странная конфигурация. К великому ужасу любитель совершенства непропорциональная и внешне абсурдная. Боковины вместе со спинкой излишне огромны, а само место, куда можно непосредственно сесть, наоборот, чрезвычайно мало. Девочка едва помещается, хотя и весьма худая. На фоне этого выпуклого чудовища выглядит достаточно неуместно. Маленькой и непропорциональной. Мышь на подушке гиганта. Ведёт, конечно, себя этот грызун по-хозяйски раскованно. Девчонка откинулась на спинку, хлопает ладонями по боковинам.

Весь свет от двух фонариков сконцентрирован на замысловатую мебель. Она и без того привлекает к себе слишком много внимания. В белом излучении красный становится ещё ярче. Цвет новомодной губной помады.

– Хочешь присесть? – тихо спросила своего брата, окружает пустота, но шуметь и в ней не очень хочется. Одновременно пригласила хлопком по боковине на место рядом. На боковинах не сидят, но эта уж слишком огромная, без труда вместит и полдюжины человек. Рядом же с девочкой, наверно, и лезвие не просунешь. Такая вот занимательная идея посетила экого дизайнера.

– Нет, – также едва слышно зашептал в ответ мальчик, – давай вернёмся, пожалуйста. Мы уже достаточно обошли. Здесь ничего и ничего нет, давай вернёмся. Родители будут искать. Строго накажут.

Жутко наблюдать то и дело появляющиеся на стене тени от складок кресла. Они же в этом подземелье как живые, движутся, дёргается, буйствующие воображение и вовсе видит в них злой дух. Добро тут попросту не существует. Девочка же бросает весьма вызывающий взгляд из-под бровей. Глаза блестят, пальчики стучат по подушкам. Её не берёт идея вернуться. Вот ведь глупая, никак не натешится.

– Хмм, – хмыкнула. – Всё боишься?

– Нам здесь не место, Гретель, пойдём, – последние слова вновь прозвучали достаточно громко. Мальчик схватил сестру за руку и потянул. Но она что?.. Сопротивляется? Впрочем, ладони, как и пальцы, сестры остаются безвольные и податливые. Тело с виду расслабленно, глаза не выражают протест.

Потянул ещё раз, но снова не даётся. Отчасти эти действия и не позволили понять, почему закачалась рамка рядом с ними.

Перемещается из стороны в сторону, поскрипывает самоделка, четыре палки, два гвоздя. Размах столь велик. Что это, маленькое землетрясение? Естественно отвлекла на себя внимание, притянула круглое пятно от одного фонарика. Забрала бы лучи и второго, единственное, что девочка, захваченная внезапным представлением, пытается нащупать своё средство спасения от темноты справа от себя, когда оно лежит слева.

На рамке нет ничего грозного, взгляд проходит сквозь огромную центральную дыру, упирается в стенку, можно разве что рассмотреть куски ткани, оставшиеся от вырезанного полотна. Виднеются старые краски, изначальный рисунок: бурлящая бело-чёрная река, огромная мельница, грозовые тучи, а в самом углу ветвистое дерево к суку которого подвязаны качели, на них же человек. Немного, немало сохранилось от него, лишь половина тела, а то и меньше. Канула в никуда вместе с оторванным полотном рука, нога, а также голова. Быть может, и к лучшему. Пыль и плесень сделали оставшуюся часть героя картины подобием гниющего мертвеца.

Дело ли в сторонних движениях… звуках… девочке стало очень некомфортно. И невероятно мягкое кресло, в котором она почти тонет, лишь усиливает желание подняться на устойчивую поверхность. Одолевает неприятное чувство, что ткань потихоньку обволакивает и утягивает вниз её ноги. Сейчас две боковины до боли сильно давят на талию, и всё, что оказывается ниже, попросту невозможно вытащить. Сам этот яркий алый цвет стал столь противен, контакт с гладким материалом мерзок. Подобно распахнутому рту. Единственное отличие много мягкого, ничего твёрдого. Возможно, зубы скрыты поглубже. Белая кожа резонирует на фоне неестественных оттенков, впрочем, под тонкой оболочкой тела, будут схожие цвета, хорошее получится сочетание. Гармоничное. Со страшной силой накатывает ниоткуда выползшая паника, девочка попыталась вскочить.

Но слишком туго, как только вообще смогла влезть в кресло, где грудной ребёнок не поместится. Затянуло, отчасти даже повернуло на бок, и после первой, последующей второй попытке не удалось сорваться с места. Кажется, от рывков она лишь сильнее заглатывается, бёдра плывут вниз, колени наоборот поднимаются.

– Том, – протянула девочка очень жалобно, перестала хвататься за боковины, вытянула беспомощные руки навстречу брату. Не помогает ими отталкиваться, для неё самой с них нет проку.

Мальчик бросил свои наблюдения за качающейся рамкой. Встретился взглядом с сестрой сам, ненадолго озарил ярким светом её лицо фонарь. К ней в глаза проник заметный испуг, единственное, что не так просто найти вызывающие его причины. Темнота – широкое поприще для страхов. Могут выглядывать из-за углов или свисать с потолка.

– Том, – ещё раз повторила, сильнее вытягивает руки и без конца елозит на своём невероятно неудобном месте. Саму девчонку всё сильнее кренит в сторону, уже приходится выгибаться, в ином случае ляжет на бок.

Мальчик не знает, что искать в её жалобном голосе, однако и без полного понимания причин крепко сжал протянутые ему ладони, они понемногу из холодных сухих становятся весьма тёплыми и очень влажными. Упёрся ногами в пол, изо всех сил потянул. Хотелось бы дёрнуть рывком, но ему страшно делать резкое движение, руки сестры кажутся такими хлипкими, лишь бы им ничего ни оторвать, ни сломать тонкие пальцы. Угораздило застрять самонадеянную глупую девчонку, виновата сама, но мальчик её точно не отпустит.