Кириак поморщился от слепящего солнца. Он поднялся с примятой травы и отряхнулся. Странная картина предстала перед ним: полураздетые девушки были выставлены в ряд, как какой-то товар, а его брат оценивающе осматривал их. Подойдя ближе, Кириак услышал обрывок разговора:

– …. выбрать среди тринадцати девственниц, – раздался сухой, легко узнаваемый голос. – Все они прошли тщательный осмотр, их семьи почтут за честь, если их дочь станет та’ан.

Ак’штар одобрительно кивнул верховной жрице. Головы девушек были опущены вниз, а украшения из перьев скрывали их лица. На каждой из них были украшения из костей и растений, которые демонстрировали положение в обществе.

– Кириак, каждая из них чиста и невинна, словно лепестки альбудотори24, не так ли? – обратился к нему Ак’штар. – Трудно выбрать одну среди такого великолепия!

Ак’штар подошел вплотную к одной из них и по-хозяйски схватил за подбородок. С самодовольной улыбкой он пронзительно посмотрел на нее, наслаждаясь озлобленностью взгляда. Кириак к своему ужасу узнал в ней Тиану. Он стоял в нескольких метрах от них, но даже на таком расстоянии было видно, как заходили желваки на его острых скулах.

– Но оно ведь и не нужно! – вдруг рассмеялся он.

– Нет, только не… – сорвались у Кириака слова с языка.

– Тиана, подойди ближе, – приказал Ак’штар, – ты станешь моей та’ан!

– Нет! – вскрикнул Кириак, сделав шаг в сторону девушки, но его чуть ли не сбили с ног. Люди тут же принялись танцевать вокруг новобрачных в приветственном танце. Лицо Кириака исказила гримаса боли и раздражения. Его не волновало, что он не просто мешал, сбивал танцующих. Накаленный до предела Кириак кинулся на Ак’штара с кулаками.

– Ах ты, мерзкий… – завопил он, наконец растолкав танцующих, и вплотную прильнул к брату. – Ты прекрасно знал, что Тиана – моя нареченная25… Весь в отца!

Его лицо покраснело от гнева, дыхание стало учащенным, руки, сжатые в кулаки, захрустели. В исступлении он накинулся на брата, сомкнув пальцы у его горла. Ак’штар быстро дал сдачи, разбив нос, но Кириак, невзирая не стекающую по шее кровь, ринулся к нему и укусил. Танцы резко прекратились, мужчины наконец опомнились и одним рывком оттащили Кириака. Женщины вскрикнули, наблюдая, как Кириак, отстраняясь, с остервенением вырывает зубами ухо брата.

– На доску позора его! – разъярился Ак’штар. – Тридцать ударов раскаленными ветками!

Кириак чуть ли не наслаждался округленными от ужаса глазами брата, когда сплюнул часть его тела на землю. Двое, а то и четверо крепких мужчин потащили его за подмышки и больно связали веревками. Привязали недалеко от смрадно пахнущего трупа Тук’хана. Туго прижатого к кроне дерева, его принялись хлестать по груди и рукам. Кто-то неторопливо вел подсчет: «Один… два…» С каждым ударом сердце билось все чаще, пот лил ручьем. «Девять…. Десять…» От боли мышцы сводила судорога. «Двадцать…» Он уже не слышал этот безразличный голос, в ушах звенело. «Тридцать». Кириак чуть не заплакал. Обездвиженный и сильно изувеченный, он впал в отчаянье. В таком положении он точно не сможет заступиться за Тиану! Кириак бессильно наблюдал как Ва'ан и ее помощники готовились к свадебной церемонии.

Мужчины рубили деревья, наскоро сооружая предсвадебный алтарь. Женщины собирали полевые цветы, раскрашивали лица и рисовали татуировки. Вокруг алтаря собирались семьи со стороны бова и скурум. Застыв в одной позе, Кириак с трудом засыпал на какое-то время, периодически с тревогой распахивая глаза от волн боли, которые приносили натянутые веревки и необработанные раны. Вскоре стемнело. Усталость накатила с неистовой силой, Кириак и не заметил, как отключился в подвешенном состоянии.

На рассвете жрица уже готовила алтарь для праздника. Вожак и его та’ан вымаливали у богов благословение на их союз. У алтаря собралось все племя, за исключением Кириака, который мог наблюдать за происходящем лишь издали. Это великое событие издревле в к’ахана называли борун, что означало союз по воле богов. Мужчины стучали по барабанам, замужние женщины продолжили танец приветствия для бова и скурум – так называли мужчину и женщину, чей союз скрепляла Вейна. Представители скурум чинно поджидали родственников бова, чтобы отдать честь друг другу. Когда те подошли, они склонились в глубоком почтительном поклоне, делясь мясом и шкурами.

Кириак проснулся, лишь когда солнце взошло достаточно высоко. Едва продрав глаза, он наблюдал за процедурой омовения у черного камня. Ни один свадебный обряд в племени не проходил без этой процедуры очищения. Черный камень впитывал в себя все темные мысли и деяния, а вода, смывая их, была символом вступления в новую жизнь.

Люди всей толпой собрались у берега, наблюдая, как раздетые до гола Ак’штар и Тиана окунались в воду. От увиденного Кириак тут же пришел в себя. Челюсти его сжались, заскрежетав. Веревки все так же неистово впивались в кожу.

Новоиспеченный вождь первым вошел в воду и почувствовал приятную дрожь от поднявшегося ветра. Вода вызывала мурашки по всему телу, остужая кожу после невыносимой жары. Возвращаясь, он провел взглядом по затвердевшим от прохладного ветра соскам Тианы. Ее гордое и неприступное лицо позабавило А’кштара, и он не стал сдерживать ухмылку. Скурум, она же та’ан вождя, тут же закрыла полные груди рукой и отвернулась.

Несколько женщин ждали ее у берега с одеждой наготове. Грязные лохмотья сменили на светлые наряды. Большое количество украшений было вплетено в волосы Тианы – от полевых цветов до деревянных украшений. Шею Акштара обрамило ожерелье из клыков кристатуса26. На плечи накинули шкуру воющего, а в руку вложили к’хар , которое он вырвал у Тук’хана в ритуальном поединке.

Ва'ан позвала к себе суженых и провела над головой каждого яйцом кирюка – символом рождения семьи. Сделав это, она разбила яйцо о скалу, показывая этим нерушимость союза, скрепленного в борун. Скурум и бова осыпали лепестками синего айририса27– символа преданности друг другу. Ва’ан, наблюдая за россыпью лепестков, обратилась к девушке:

– Теперь ты, Тиана, дочь Эр’хана, стала скурум Ак’штара, сына Смарагда. И как первая жена вождя, ты также стала для него и та’ан. Прими эту почесть со всей благодарностью!

Тиана поклонилась Ва’ан. Пара маленьких девочек надели на волосы та’ан венок из одуотори, взяли ее за руки с обеих сторон и увели танцевать. Ак’штар тем временем, как и положено бова, принимал подношения в честь борун. Люди один за другим приносили ему еду, шкуры и другие подношения. Вождь тепло обнял дарителей и принялся за трапезу.

– Тиана, чего не ешь? – бросил он, когда девушка присела погреть руки, но тут же отвлекся на очередь из девиц, пальцы которых нежно гладили ему плечи, а губы шептали на ухо благословения.

– Не хочется, – обратилась Тиана будто в пустоту, но тем не менее набрала кулек с едой и ушла.

Весь оставшийся день бова и скурум провели порознь. Ак’штар наслаждался женским вниманием и делился воспоминаниями об удачной охоте с соплеменниками. Свадебные гуляния явно развеселили мужчин, что без труда позволяло Тиане пробраться к Кириаку незамеченной. Она нежно подняла его за подбородок, почувствовав, как разжимаются его напряженные челюсти. С заботой поднесла к его рту глоток воды.

– Тебя не должны здесь видеть, – с тревогой обратился он к ней.

Тиана прижала палец к губам, нежно поглаживая нареченного по щеке. А затем достала из-за пазухи то, что успела прихватить с пиршества. Наблюдая, как нервно Кириак вгрызается в предложенное яблоко и чуть ли не давится от удовольствия, у неё встал ком в груди. В этот момент в душе девушки сорвалась плотина, и она захлебнулась в рыданиях, желая выплеснуть все, что накопилось за последнее время.