— Ротбард, я удивлён, что ты так примитивно мыслишь. Ну что ты право, думаешь, этими игрушками меня запугать? — проговорил, зевая Фрэнк.
Он взглянул на часы и подумал, что бессмысленно терять здесь время, развлекаясь с бандитами. Когда его ждёт Ирэн. Он нажал на приборной панели рычажок, в крыше «Мустанга» образовалось отверстие, из которого показались лопасти винта. Легко поднявшись над улицей, Фрэнк перелетел через поваленный фонарный столб, и, ударив по газам, бросился нагонять процессию, которая направлялась на пристань. Решив, что сильно опаздывает, он свернул в объезд, по старой, разбитой дороге, которая петляла среди холмиков красной глины. Пронёсся молнией в туннеле, выточенной природой в скале, разбрасывая клубы красноватой пыли. Затормозив у причала, Фрэнк с досадой заметил, что чёрный лимузин только-только показался из-за ближайшего холма. Вылез из машины и осмотрелся. Рядом с причалом на волнах качалась ярко освещённая яхта Уолта с напыщенным названием «Eternity». Длинный обтекаемый корпус, три яруса палуб. Уже стемнело, и огни на яхте переливались, как рождественская ёлка. Наконец, все машины подъехали к пристани. И Кеплер, проходя мимо Фрэнка, презрительно взглянув на его запылившуюся машину, процедил сквозь зубы:
— Очень сильно торопились?
Уолт и Ирэн прошли первыми, за ними по сходням поднялись остальные гости. Фрэнк, выбросив окурок, замыкал процессию. У него резко испортилось настроение. Он понял, что совершил ошибку, приезжать раньше хозяина он не имел права. Гостей привели на верхнюю палубу, где был устроен танцпол, устланной тонким паласом изумрудного цвета, создававшим впечатление лужайки. На полу лежало множество разноцветных воздушных шаров. На носу яхты сверкала громадная неоновая вывеска с надписью: «Happy Birthday!» Джаз-банд наигрывал весёлые мелодии, и Фрэнк с облегчением подумал, что его не заставят петь. Музыканты, одетые в отливающие золотом костюмы, заиграли нечто бравурное, когда Ирэн вместе Уолтом ступили на верхнюю палубу.
Часть гостей осталось на импровизированной лужайке и стали танцевать, часть разбрелась по яхте. Фрэнк вышел на среднюю палубу и, облокотившись на перила, рассматривал пробегающие берега, утопавшие в зелени. За деревьями просвечивали яркие огни жилой застройки. Его вилла осталась уже далеко позади, и он подумал, что Зеркальное озеро, скорее всего, где-то соединяется с океаном, а значит, они могут выйти в открытое море. Сейчас это уже не имело значения, он не собирался сбегать из города. Слуги обносили гостей бокалами с вином, коктейлями. Фрэнк решил побродить и осмотреться. Яхта, в оформлении которой преобладали ценные породы дерева, заставляла вспомнить про стиль ар-деко.
Интерьер подчинялся плавным линиям корпуса, большинство перегородок были сделаны с изгибом, так что одно помещение незаметно переходило в другое. Боковые проходы вокруг палуб были отделаны ценной древесиной разных пород: благородного тика, розового дерева, итальянского ореха. Лестница, соединяющая все три палубы, находилась посредине главного салона. Вдоль стен, облицованных панелями из благородной вишни, на ковре стояли старинные диваны и кресла на гнутых ножках, обитые полосатым шёлком, несколько шкафов из красного, резного дерева с книгами с золотыми корешками, бронзовые скульптуры и золотая фигура Будды.
Потолок поддерживали кедровые столбы-тотемы с вырезанными на них фигурами из индейской легенды о вороне, подарившим людям звезды, луну и солнце. На нижней палубе располагался бар, с полом, выложенным досками, разделёнными швами, что выглядело как палуба старинного парусного судна. Выпив коктейля за стойкой, Фрэнк решил вернуться на верхнюю палубу и присоединиться к танцующим. И с радостью заметил, что Ирэн стоит одна, облокотившись на перила.
— Могу я вас пригласить на танец? — галантно спросил он, мгновенно оказавшись рядом с ней.
Ирэн вздрогнула, резко обернувшись, недовольство на её лице сменилось на улыбку. Она подала ему руку, и они закружились в танце под весёлую какофонию звуков, которую издавал джаз-банд.
— Благодарю вас, мистер Форден за замечательный подарок, — сказала она. — У вас хороший вкус. Я вижу, что вы вложили свою душу.
— Да, я старался.
— Жаль, что мой муж предпочитает автомобили Кеплера, они такие безобразные, — проронила она с презрительной миной. — Я давно мечтала иметь что-то такое, элегантное, сделанное с таким вкусом.
Эти слова для него будто прозвучали, как признание в любви и ему безумно захотелось прижать к себе крепче, впиться в губы. Показалось, что в её глазах светится ответное желание. Музыка закончилась, Фрэнк сжал маленькую ручку Ирэн в своих ладонях и поцеловал. К ним подошёл сутулый, худой господин во фраке. Он близоруко щурился, и все время поправлял пенсне в позолоченной оправе, плохо сидевшее на длинном, крючковатом носу. Фрэнк с сожалением отступил, прошёл к борту, где плюхнулся в плетёное кресло, не сводя взгляда с Ирэн.
— Мистер Форден, я бы хотел поговорить с вами. Наедине, — послышался чей-то голос. — У меня есть к вам деловое предложение.
Обернувшись, Фрэнк с неудовольствием заметил Уолта.
— Хорошо. Где мы можем поговорить? — спросил Фрэнк.
— Пожалуйста, в моем кабинете, — сказал Уолт. — Я вас провожу.
Они прошли в носовую часть нижней палубы, и Уолт, открыв дверь, пропустил вперёд Фрэнка. Каюта хозяина также поражала роскошью, панели стен из тёмного ореха контрастировали с полом из выбеленного дуба, гобелены на креслах, мягкий ворс большого паласа, диван, обитый бархатом, прямоугольные окна, задрапированные коричневыми, тяжёлыми шторами располагали к неге и отдыху. Уолт указал Фрэнку на широкое, антикварное кресло «бержер», которое стояло рядом с низким, массивным столиком со столешницей из розового дерева. Сам Уолт сел напротив.
— Курите? — спросил он, открывая крышку изящного деревянного ящичка.
Фрэнк кивнул.
— Мне нравится, как вы ведёте свои дела в городе, — проронил Уолт, дымя сигарой. — Вы — очень способный, молодой человек. Я очень рад, что такие люди, как вы пребывают в город. Хотя их, к моему сожалению, меньше, чем всякой швали, — добавил он с презрением.
Он встал, достал из шкафчика бутылку бренди и пару коньячных, хрустальных рюмок. Налив Фрэнку и себе, продолжил:
— Я рад, что вы, наконец, решили воспользоваться страховкой, которая обеспечивает вам бессмертие с помощью камер жизни. Эти устройства проводят водораздел между нами, людьми, умеющими мыслить, и остальным сбродом. Вы согласны со мной?
— Разумеется, мистер Уолт.
— Зовите меня Мюррей. Вы не возражаете, если я буду звать вас Генри? Хорошо. Вы знаете, я обдумываю на досуге, как подобный порядок, которому теперь подчиняется Атлант-сити, можно привнести во весь остальной мир. Очистить планету от паразитов. От всех, кто сидит на нашей шее, — вдохновенно проговорил он. — Можете себе представить, с каким облегчением вздохнула бы Земля, если бы остались только лучшие, богатые и сильные? Здесь, в этом городе, это легко воплотить в жизнь. Все, кто не сможет позволить себе камеры жизни, в конечном итоге вымрут, как динозавры. Останутся только лучшие! Богатые, сильные, умные! Я мечтаю, чтобы на всей планете воцарился подобный порядок. Не хаос и анархия, а свобода всем, кто действительно её ценит. Для кого это слово не пустой звук! Чтобы люди могли жить исключительно для себя, и не тратить драгоценное время на других, бесполезных паразитов. Я поставляю сыворотку А-192 во внешний мир. Я делаю это не для того, чтобы стать ещё богаче. Вернее, не только ради этого. Сыворотка позволит очистить мир от бездельников, тунеядцев. Чем бесполезнее живёт человек, тем больше он будет использовать сыворотку А-192, которая в конечном итоге убьёт его. Таким образом, на планете останутся только лучшие! Вы согласны со мной? — спросил он с горящими от возбуждения глазами.
— Да, конечно, — сказал Фрэнк, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — Но на земле шесть миллиардов человек. Как избавиться от их большей части?
