- Вы кто?

Он посмотрел на меня, как на конченную идиотку, и сморгнул. Точно живой. Зомби не моргают.

- Вы кто?! - повторила я, ощущая, как из горла против воли вырывается истерический смех. Пожалуй, чтобы окончательно подтвердить, что он жив-живехонек, бывшему призраку оставалось лишь заговорить.

И он заговорил - тихо и сбивчиво, с явным трудом стараясь сделать ослабший голос твердым.

- Я полагал, что вам это известно, раз вы именовали меня согласно моему титулу.

- А-а-а-а, - только и ответила на это я. Вообще, это должен был быть вопль ужаса, но в последний момент я вопить передумала, хоть нервы и были напряжены до такой степени, что меня всю колотило. Впрочем, у меня в запасе был один проверенный способ справиться с нервной дрожью.

Как хорошо, что я все время забывала выкинуть полупустую сигаретную пачку из сумки. И пошли к черту все заявления о здоровом образе жизни, когда такое творится.

Молча бывший призрак наблюдал за тем, как я достаю сигарету. “Может, он тоже хочет?” - мелькнула у меня мысль. Курили уже в его время или нет? Впрочем, если я спрошу, ничего не случится.

- Вы курите? - осведомилась я, протягивая ему пачку. Он посмотрел на нее несколько озадаченно и коротко качнул головой.

- Нет, благодарю.

- Ну и правильно, - унимая дрожь в руках, я щелкнула зажигалкой. - Я тоже… неделю не курила… с-с-сука…

Подплывший к нему сгусток дыма он (не знаю почему, но мне было сложно даже про себя называть его по имени) разогнал взмахом ладони и закашлялся. Я некстати вспомнила, что пассивное курение тоже сокращает продолжительность жизни. Какая злая ирония.

Молча мы сидели несколько минут. Не знаю, о чем думал он. Лично я - ни о чем. Просто наблюдала, как медленно тает, обращаясь в пепел, сигарета в моих пальцах и изредка бросала взгляды на светлеющее небо. В мыслях моих царила совершеннейшая пустота.

Надо было ехать домой. Хорошенько выспаться, помириться с Андреем и забыть обо всем, как о страшном сне. Рассказывать, конечно, никому нельзя, а то меня в дурдом упекут. А о том, какие нравы царят в психушках, я знаю не понаслышке, писала статью для какой-то газетенки полгода назад. И могу авторитетно заявить: в нашей стране лучше быть мертвым, чем сумасшедшим, ибо смерть лучше той “заботы”, которую оказывают нашим больным в специализированных учреждениях. Ну уж нет, в психушку я не хочу. Но домой возвращаться в любом случае надо было.

Силы у меня все-таки нашлись, и со скамейки я поднялась даже бодро.

- Ну что, - пробормотала я, пытаясь натянуть на лицо улыбку, - мне пора. До свидания, удачи вам.

С безразличным видом он кивнул, и я почти что бегом бросилась через двор. Но порадоваться тому, что меня не стали задерживать, у меня почему-то не получилось. Собственно, и хватило меня лишь на то, чтобы пересечь двор лишь наполовину - какое-то странное чувство, неожиданно занывшее в груди, стало совсем непереносимым. И что-то подсказало мне, что, если я сейчас уйду, то с чувством этим проведу весь остаток дней своих.

Я обернулась. Он сидел все так же на скамейке, не меняя положения, и невидящим взглядом смотрел куда-то в пространство. Я не была даже уверена, может ли он осознавать то, что происходит вокруг - судя по всему, потрясение очень уж крепко выбило беднягу из колеи. И мне показалось почему-то, что никуда он с этой скамейки не уйдет. Просто потому, что идти ему некуда. Родственников у него нет - приезжал, конечно, к нам какой-то придурок из-за границы, назывался сыном чудом спасшейся царевны Романовой, но если это был царский потомок, то я римский папа. Замок же императору уже давно не принадлежит, и вздумай он заявить на него свои права, мигом окажется в уже упоминавшемся мной сумасшедшем доме. Церемониться там с ним не станут - обколят всякой гадостью, превратят в овощ. Стоило ради этого воскресать из мертвых? Да лучше сразу пойти и повеситься…

Странно, но я действительно испугалась, что он пойдет вешаться или хоть в Неве топиться, хотя какое мне до него дело, казалось бы. Но, наверное, проявился какой-то давно оставленный матушкой в моем воспитании пробел, не приличествующий современному человеку: того, кто угодил в беду, бросать никак нельзя.

- Я просто псих, - пробормотала я себе под нос и, на ходу вытаскивая очередную сигарету, пошла обратно.

Во взгляде Павла отразилось мимолетное удивление, когда он увидел, что я вновь приближаюсь к нему. Я сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду.

- Ваше Величество… - странно было обращаться так к человеку, но не по имени-отчеству же его звать, в самом деле. Особенно если учесть, что отчества его я не знаю.

- Что вы хотели? - спросил он тяжело. Я в очередной раз поразилась сама себе, но отступать было уже некуда.

- Куда вы собираетесь идти?

На его лице на мгновенье появилась кривая улыбка. И ответил он мне совершенно честно:

- Никуда, сударыня.

Как будто у него были хоть какие-то варианты, куда можно пойти. Я закусила губу. Жалость когда-нибудь меня погубит.

- Пойдемте, - пробормотала я совсем тихо, протягивая руку. - Пойдемте со мной.

Для пущего дополнения картины начал накрапывать мелкий дождь. Какой же, в самом деле, выдался мерзкий март в этом году.

До Павла будто с трудом дошли мои слова. Но решимость моя, вопреки ожиданиям, не таяла с каждой секундой а, напротив даже, крепла. Последнее время я нечасто ощущала, что поступаю правильно, и это был как раз тот случай.

Повисшая пауза длилась недолго. Я даже моргнуть не успела, как он поднялся со скамейки и, неожиданно схватив мою протянутую ладонь, поднес ее к губам.

- Je serai reconnaissant infiniment, - произнес он какую-то полную, судя по всему французскую, белиберду. Наверное, это было выражением благодарности. Я об этом тогда не особо подумала - у меня от смущения запылали уши.

- Да я… да не… да не за что, - выдавила я, почти что отнимая руку. - Пойдемте скорее.

Объяснить ему, что из языков знаю только английский, русский и русский матерный, я решила чуть попозже.

Наверное, мы представляли из себя странную парочку - взъерошенная молодая девчонка и с ней мужчина средних лет, одетый, как будто только что со сборища ряженых, в какой-то мундир, и вдобавок ко всему шарахающийся от проезжающих мимо редких машин. Неудивительно, что бомбилы не горели желанием притормаживать. Удача улыбнулась нам только спустя минут двадцать моих прыжков у обочины с пятисотрублевой купюрой в руках: рядом остановилась убитая в хлам “девятка”.

- Куда едем? - подозрительно покосившись на моего спутника, осведомился водила.

- Гони на Садовую, - приказала я, распахивая заднюю дверь. - Дальше покажу.

- Платишь сколько?

- Пятихат.

Никогда в здравом уме я бы не отдала столько за пятиминутную поездку, но было не время торговаться. При виде заветной бумажки глаза водителя загорелись, и он энергично кивнул. Еще бы, нечасто сваливается такая удача.

- Ваше Вел… - я на секунду осеклась, подумав, как это будет выглядеть со стороны, но потом решила, что за пятьсот-то рублей водила может и не такое стерпеть. - Ваше Величество! Садитесь!

С явной опаской Павел приблизился к машине. Судя по тому, как он пораженно осмотрел металлический корпус, в его время о подобных чудесах техники и не задумывались. Но был не лучший момент для того, чтобы объяснять принцип работы двигателей внутреннего сгорания.

- Садитесь, - повторила я почти умоляюще, - пожалуйста. Это совершенно безопасно, клянусь.

Он недоверчиво хмыкнул, но все-таки забрался на заднее сиденье. Я тут же плюхнулась следом и скомандовала с интересом наблюдавшему за нами водиле:

- Гони быстрее.

- Говно вопрос, - ответил тот, выжимая из хиленького двигателя почти сто километров в час. Павел ощутимо побледнел и издал какой-то сдавленный звук, когда его вдавило в спинку сиденья. Ну конечно, с непривычки…

- Мы скоро приедем, - шепотом сказала я. - Вам нехорошо?