- Тьфу ты, какие вещи говоришь! - рявкнула на него женщина. - Головой думай хоть немного, а!
От ее окрика парень весь съежился, но продолжал упрямо хмуриться, явно не желая отступать. И тут я решила обратить на себя их внимание:
- Простите, пожалуйста…
Они обернулись ко мне одновременно, причем в глазах что у женщины, что у бедного парня определенно читалось одно и то же выражение: “Ну вот, опять какая-то дура пристанет”. Похоже, они оба пожалели, что покинули свое убежище, охраняемое Цербером в регистратуре, и вылезли к простым смертным. Но мне, если честно, было глубоко наплевать на их чувства.
- К вам недавно мужчину привезли, - завела я свою песню, не обращая более ни на что внимания, - его машина сбила, мне сказали, он в реанимации, что с ним?
Цепкий взгляд женщины прошелся по мне с головы до ног.
- А вы ему кто?
На сей раз я встретила удар стоически.
- Родственница.
- Близкая?
- Не очень, - уклончиво ответила я, всеми силами пытаясь избежать неумолимо надвигающегося на меня допроса. - Так что с ним?
Женщина и парень обменялись уничтожающими взглядами. Но тетка, как старшая, из этого молчаливого спора вышла победителем, и, еще раз тряхнув головой, раздраженно сказала Ванечке:
- Сам объясняй. А у меня дела.
И уплыла, оставив нас вдвоем. Я не замедлила вцепиться в санитара - слава богу, с ним можно было не церемониться.
- Быстро говори, где он и что с ним!
- Да все с ним нормально, - сказал парень хмуро, и мне неожиданно захотелось совершить какое-нибудь безумство, например, броситься ему на шею и расцеловать в обе щеки. - Живой, здоровый, даже целый. Ни царапины.
Все было прекрасно в моей жизни, и универ, и эта ночь, и предвкушение выходных, и даже эта пропахшая хлоркой больничка. Все, кроме мрачного тона, с которым Ванечка произносил свои замечательные слова. Я вспомнила, что он говорил что-то про морг, и в душе зашевелились какие-то нехорошие подозрения.
- А что такое? - спросила я тем самым тоном, которым задаю подобные вопросы, одновременно включая в кармане диктофон.
- Да, блин, - парень озадаченно почесал затылок, - меня тут за психа держат, говорят, набухался, вот и привиделось…
Судя по тому, что от Ванечки весьма ощутимо пахло перегаром, в чем-то его коллеги были правы.
- А я, между прочим, пока ни на что не жалуюсь! - заявил парень с непонятным ожесточением. - Нас какая-то тетка вызвала, сказала, что его на полной скорости сбило! По асфальту размазало! Да у него, блин, были травмы, несовместимые с жизнью! Что я, не пойму, что ли? Да меня б отчислили сразу, если б я такое не понял! А он…
Я слушала и жалела, что у меня нет диктофона.
- А он, блин, встал и пошел! - заявил Ванечка почти обиженно. - Как будто все нормально! Ни перелома, ничего! Да я у него в машине ни одного целого ребра нащупать не мог!
На нас уже начали оборачиваться редкие посетители, и я поспешила попытаться свернуть беседу:
- Ну ладно уж, может, вам и впрямь показалось…
- Показалось! - хохотнул санитар. - Что мне могло показаться? Пробитая печень? Разорванные нахрен легкие? Показалось? Да, блин…
Я уже была готова высказать ему все, что я о нем думаю, но тут на сцене снова появилась женщина в белом халате - выплыла откуда-то из коридора и поманила меня пухлым пальцем:
- Это вы Наталья? Идите за мной.
В кабинете заведующей отделением, кем оказалась эта рыжая дама, меня усадили на шатающийся стул и долго пытались выбить из меня хоть что-нибудь. Кем он мне приходится, где его документы… но я, отойдя от первоначального шока, вновь почувствовала в себе способность врать, что и начала делать со всем возможным вдохновением. Поэтому ничего толкового она от меня так и не услышала - я, как заведенная, трындела одно и то же про родственника, приехавшего из другого города и умудрившегося в первый же день потерять паспорт. В конце концов, Матильда Васильевна капитулировала и заявила, что раз мой родственник чувствует себя нормально, то пусть пишет заявление об отказе от госпитализации и катится на все четыре стороны.
- Вот и круто, - обрадовалась я, протягивая руку будто бы за авторучкой и неуловимым движением опуская женщине в карман халата пару тысячных купюр. - Спасибо за труды…
На лице женщины мелькнуло будто бы смущенное, но от того не менее мерзкое выражение человека, привыкшего получать взятки.
- Ну что вы, что вы…
- И еще, - вспомнила я, - мне звонила какая-то женщина по имени Людмила, где она?
- Людочка? - всплеснула руками заведующая. - Да сейчас я ее позову! Подождете в холле, ладно?
Людмила, которой по телефону можно было дать никак не меньше пятидесяти, оказалась миловидной практиканткой лет шестнадцати, чем повергла меня в неистовый диссонанс. Со скромной улыбкой она протянула мне Павлов айфон - чудо, что он не разбился, разве что обзавелся парой царапин на корпусе.
- Мне чужого не надо, возьмите.
- Спасибо, - я хотела сначала дать ей денег, но наткнулась на простой, незамутненный взгляд и опустила купюру обратно на дно кармана. - Слушай, а он правда был при смерти?
Она задумалась на секунду, забавно подперев подбородок указательным пальцем.
- Ну… я точно не знаю, но мне говорили, его со всей дури сбило. Так что он у вас либо везучий очень, либо этот, как его, Супермен.
Ни под одну из категорий Павел решительно не попадал, но я решила не развивать эту тему. Девчонка вдруг хихикнула:
- А он странный. Сказал, что родился в тысяча семьсот каком-то году, представляете?
“Вот дебил”, - подумала я.
- Может, перепутал.
- Да, скорее всего, - безмятежно сказала Людочка. - Головой, может, ударился… вы бы его все-таки к врачу сводили…
“Ага”, - подумала я, раз за разом бросая нетерпеливый взгляд на двери отделения. - “Только, походу, сначала придется вести меня. И причем к психиатру”.
Спустя несколько бесконечно долгих минут мне, наконец-то, вернули Павла буквально с рук на руки - потрепанного и явно еще не отошедшего от пережитого шока, но явно живого и вполне способного к самостоятельному передвижению. Не теряя времени, я выволокла его на улицу, где начинало уже медленно, туманно рассветать, и проговорила, удивляясь, каким усталым слышится мой голос:
- Ваше Величество, не делайте так больше, ладно?
Инстинктивно я потянулась поправить волосы - не удивлюсь, если завтра обнаружу там парочку седых.
- В произошедшем не было моей вины, - сказал Павел. - Он вылетел из-за угла, я не успел даже повернуться…
- Небось очередной пьяный урод сел за руль, - вздохнула я, становясь у бордюра и поднимая руку, чтобы поймать машину - кажется, этот жест грозил скоро войти у меня в привычку. - Ненавижу их, блин, только представить, что могло случиться…
- Вы беспокоились? - с каким-то странным выражением спросил он. Я позволила себе посмотреть на величество, как на круглого идиота.
- По-вашему, я просто так сюда примчалась посреди ночи? Конечно, я волновалась! Я…
Я не успела закончить свою тираду: у тротуара притормозила покоцанная “Калина”. Решив поддерживать несчастных владельцев отечественного автопрома, я даже не стала особенно торговаться с водителем и первая юркнула на заднее сиденье. Чудовищно хотелось курить, но сигареты закончились, как назло, а у водилы обнаружился только богомерзкий “Бонд”, от которого у меня жуткий кашель. Вообще, сейчас на удивление мало осталось нормальных сигарет - на те, от которых я не хочу выкашлять легкие, приходится разоряться, но что поделаешь, склад моего характера таков, что я скорее разорюсь, чем найду в себе силу воли бросить.
Я думала о сигаретах. О том, что пора бросать. О том, что завтра у Анжелы вписка, и веселье наверняка будет то еще. О том, что надеть завтра. В общем, о чем угодно, только бы не обращать внимание на то, что Павла куда больше вида за окном интересовала моя скромная персона - чуть повернув голову, он смотрел на меня безотрывно, и я готова была поспорить, что вижу, как играют в его глазах блики проносящихся мимо уличных фонарей.
