— О, и вы здесь, — Вильям едва не подпрыгнул, когда услышал чей-то голос за спиной. Профессор Форинджер улыбнулся и, дойдя о каменной лавки, накинул на неё плед, который держал в руках. — Я тоже люблю здесь гулять больше, чем по остальным угодьям. Здесь так… Тихо. Не присядете?

— Да нет, я постою, — профессор улыбнулся и вытянул ноги.

— Ваше право. А я решил проветриться, размяться. Не то, чтобы при моём диагнозе это сильно помогало, но всё же.

— Дитмар тоже здесь гулял, когда был в плановом.

— Да? Он вам сказал?

— Да, он ротонду описал, — Вильям кинул взгляд на профессора и всё же присел рядом. — Вы не знаете, у кого-то из тех, кто тут работает, есть Ролс-Ройс?

— Ого, вот это вы дали, кто ж тут такую машину себе позволить может. Самая дорогая машина — это "Мерседес" у кого-то из попечительского совета.

— Совсем ни у кого? — мистер Форинджер призадумался и вытащил из внутреннего кармана новенький цветной красивый буклетик.

— У него вот был, — открыв буклет, он ткнул пальцем в портрет на первом развороте. С фото на Вильяма смотрел мужчина, который уже спасал его от кошмаров и постоянно гуляет по скверу. Внутри всё похолодело. — Он стоял тут, в гараже у ворот, ну вы его видели, мистер Шенн-то всё завещал на благотворительность, все родные дети и внуки умерли в первую мировую. Я видел его ещё в гараже, весь в пыли, грязный… Его год назад выкупил музей автомобилестроения в Манчестере, теперь он стоит, начищенный до блеска, украшает выставку. Как вам новый рекламный буклет? Только из типографии.

— Красивый.

— Знаете… Ни с кем не хотел об этом говорить, но… Исследование моё на грани. И не только из-за убийств. Я понимаю, что работа идёт слишком медленно и незначительно в сравнении с тем, что от меня требуют в университете… По крайней мере… Знаете, жутко испытывать облегчения из-за смерти пациента, но я испытываю. Я заложник этого проекта, а так теперь есть возможность его свернуть. И деньги с меня не будут требовать обратно, в конце концов эти обстоятельства от меня не зависят. Я ужасный человек, — он слегка наклонил голову, и Вильям увидел, что у него красные глаза. — Вильям. Я знаю, что Дитмар всё знает. Я уверен. Что вы думаете, будут ещё жертвы?

— Один труп — случайность, два — закономерность. Если будет третий, значит будут ещё и ещё. — Профессор ничего не ответил, а только тяжело вздохнул.

Всё это ужасно ему не нравилось. Казалось, проблемы в больнице катились с горы одним комом, и он всё увеличивался и увеличивался. Убийства стали соломинкой, поломавшей хребет лошади. Ногами раскидывая нападавшие на мостовую листья, Вильям пошёл к приюту. Его ждёт пациент.

Вечером, сидя в столовой жилого корпуса, он гонял по кружке уже остывший чай и думал. Вся эта череда совпадений не просто так. Может быть, убийца уже давно всё это спланировал и вёл их всех в одному ему известном направлении. Скорее всего так и есть. Осталось понять, куда их насильно тащат за руку, чтобы суметь сопротивляться.

— О, как хорошо, что ты тут, — он поднял голову на Хьюго и выдавил из себя улыбку.

— Ты решил поговорить?

— Да, у меня есть свободное время, да и, если честно, меня не радуют складывающиеся тенденции. Так что… — он плюхнулся на стул и придвинул к себе чайник с чаем. Врач в очках и кудрявый.

— Дитмар просил передать тебе паука, которого хранила Мелиса.

— Что? — Хьюго мгновенно напрягся. Похоже, Дитмар попал в точку.

— Паука передать. Он у меня в комнате в банке сидит.

— Реально паук?

— Да, даже живой.

— Кхф… У Питера арахнофобия.

— Значит, Дитмар и в этот раз прав. Он считает, что вы с Карпентером следующие. Он сказал в прошлый раз, что Лу разлил море и в нём кто-то утонет. Всё так и случилось. Сейчас он сказал, что Мелиса держит паучка и что если его не кормить, он пойдёт на охоту, — Вильям не был удивлён такому количеству совпадений. Дитмару было известно гораздо больше, чем ему, да любому из врачей. Он видел это отделение разным, видел его изнанку, видел его лицо, видел его начало и, похоже, увидит его конец. Хьюго напротив стал похож на натянутую струну. — Дитмар говорил первый, вторая… Он знает порядок, — Хьюго поджал губы и отставил кружку чая.

— Да. Никогда не обращал внимания на цифры в углу карточек? — Вильям нахмурился. Ларчик так просто открывался? — Это порядок подписания контрактов больных или их представителей с университетом. Если Дитмар считает, что смерти идут по этому порядку… То мой Питер действительно следующий. А потом и сам Дитмар.

Внутри всё оборвалось. Вильям наконец понял, что означала просьба дать дожить до Рождества. У него не осталось времени, какие-то считай пара часов.

— Вильям… Я не знаю, что случится со мной и Питером. Я понимаю, к чему всё идёт, и мне страшно. Но у меня нет страхов, как у Лэри и Джорджа. И от этого только хуже, потому что… Я не знаю, что мне приготовлено, — Вильям поджал губы. Казалось, что он говорит со смертником, настолько хорошо он понимал, что опасность реальна как никогда и это не шуточки, это не нагнетание. Это их реальность.

— Я надеюсь, что эта тварь наконец споткнётся хоть на ком-то. Ну должен же кто-то его остановить.

— Да, в том-то и проблема. Похоже пока что хоть какие-то возможности тут имеешь только ты. И мне нужно рассказать тебе всё, что я знаю, — Хьюго слегка наклонился вперёд и отодвинул чайник. — У нас в отделении с самого начала было что-то… Неладное. Мы вызывали разные службы по борьбе с вредителями, но ничего. Потом мы смирились, даже подшучивали, что у нас есть свой карманный призрак. Но… Как бы то ни было, не призрак всему виной. Понимаешь… Дитмар раньше был более разговорчив, я пришёл, когда отделению уже было три месяца, но тогда он был просто пациентом, без всех этих закидонов. Но у него вдруг появилась привычка засматриваться куда-то, протирать глаза. У него разбились очки, совершенно непонятно, как, но выписывать ему новые побоялись, чтобы он сам себя ими не поранил. Он не бредил и не галлюцинировал никогда. Надеюсь, ты не думаешь, что у него галлюцинации, ничего подобного. Он видит только то, что есть, и даже когда он говорит чушь — это находит подтверждение. Чем меньше он говорил, тем запутаннее становилась речь, у него были провалы в памяти. И это удивительным образом совпадало с тем, как скатывался Питер. У него был ряд расстройств, но ни одно не давало такого эффекта, какой начал проявляться. Он скатился в несознанку и молчание, а Дитмар вот, наоборот стал очень осторожным и внимательным, ну и истеричным. Мне кажется, что тебе стоит поговорить с его первым лечащим врачом, он сможет тебе рассказать о его регрессе. Что-то в этом было странное. Я уже много раз перепроверял, что могло пойти не так, собирал анамнезы, но не нашёл там ничего. Я считаю, что причина всего происходящего как раз там, в глубине прошлого и сознания пациентов. Если получится вытащить Дитмара из той ямы, где он сидит, он заговорит совсем по-другому, он ведь не глупый. У меня не получилось вытащить Питера из этого болота, но, быть может, у тебя получится.

— Ты тут с самого основания, а я едва два месяца.

— Но у тебя есть то, чего нет у меня. У тебя есть Дитмар. Если бы его предыдущие врачи не были трусами, поверь, вся загадка отделения уже давно была раскрыта. Я просил дать мне и Дитмара тоже, чтобы я занимался двумя, но ничего не получилось, по нагрузке у меня получались переработки слишком большие, — он достал блокнот, ручку, перьевую ручку и принялся писать. — Это номер первого врача Дитмара. Я его застал, мы с ним хорошо общаемся до сих пор. Думаю, он сможет чем-то тебе помочь. Можешь сослаться на меня.

— Вам не кажется, что вы на меня кладёте слишком большую ответственность? — Вильям нахмурился, не спеша забрать листок с номером. — Ты, главврач, профессор. Так много надежд и чаяний, я начинаю подозревать уже совсем нехорошие вещи. Например, это всё эксперимент по доведению меня лично до ручки, а я подопытная крыса.

— Знаешь… Это было бы смешно, если бы я не думал точно так же… Меня тоже подозревают в убийствах, кстати. — Хьюго положил перед ним листок бумаги и отхлебнул чай. — Кстати, Дитмар тебя испугался. Сначала. Он увидел тебя в коридоре, когда ты к профессору ходил, и впал в ступор. Я думал, что вы с ним никогда общий язык не найдёте, учитывая такую реакцию. Прости, что не могу рассказать больше… Но с Питером каши не сваришь, он иногда настолько… Плох? Что я ничего адекватного вытянуть не могу. Я… Я не возлагаю на тебя излишних надежд. Я просто хочу, чтобы ты не попал в тот же тупик, в который попал я. Всё, до завтра. Я попытаюсь набросать на бумаге всё, что вспомню и завтра ещё к тебе подойду. Считай это просто присказкой. Дитмар говорил тебе о маленькой дверце? — дождавшись кивка, Хью ухмыльнулся на один бок. — Питер тоже говорил. Я попытаюсь вытащить из него что-то эдакое, плюс попробую систематизировать то, что уже знаю, потому что это такая каша… Ты меня понимаешь, наверняка. И завтра уже передам всё, что знаю.