Они наконец поднялись на самый верх лестницы, профессор открыл дверь в отделение и пропустил Вильяма вперёд себя. Это отделение ничем не отличалось от обычного, такие же коридоры, двери. Прямо напротив входа в отделение — стойка ординаторской, за ней медсестра и двое парней. Записав Вильяма в журнал посещений, профессор приглашающе махнул рукой.

— Здесь у нас общий коридор, кабинеты психотерапевтов, у каждого свой, комната отдыха, столовая, сестринские, процедурные. Физиотерапия, — он шёл по коридору и показывал на закрытые двери. Где-то было слышно разговоры и горел свет, где-то было тихо. — Это мой кабинет. А этот коридор закрытый, там находятся палаты. Мы стараемся создать для пациентов защищённое пространство, комфортное. У нас даже другой стандарт содержания, нежели в остальной больнице. У пациентов есть личные вещи в палате, естественно, не острые. Другая одежда, комфортные кровати, один пациент на палату, хорошая звукоизоляция, чтобы каждый чувствовал себя комфортно. Но в палатах пациенты проводят только ночь, в остальное время мы стараемся их занять различными делами в комнате отдыха. Ну знаете, поделки, оригами, разучивание стихов, с недавнего времени решились выдавать безопасные ножницы, к Рождеству будем вырезать ангелов на окна. Плюс у нас другие стандарты душевых и туалетов. Мы оставляем пациентам личное пространство даже при условии наличия рядом санитара. Ну вы понимаете, вы же работали в экстренном, — дождавшись кивка, мистер Форинджер открыл дверь в свой кабинет и приглашающе махнул рукой. — Проходите.

В кабинете стоял лёгкий полумрак, горела настольная лампа. В витринах позади стола стояли книги, медицинские пособия, красивые гнутые бутылки, видно, что это только его кабинет и больше ничей, он обставлен так, как захотелось. На стене в рамках лицензии, дипломы, сертификаты и посередине большое фото профессора в окружении персонала в какой-то больнице. Присев на кожаное кресло с капитонами перед столом, Вильям окинул кабинет взглядом и заулыбался. Красиво, стильно, о таком кабинете он мечтал. Ничего, с годами и такое придёт, а сейчас самое время закладывать кирпичи в фундамент.

— В ваши обязанности будет входить сеанс психотерапии раз в день, кроме воскресенья и четверга, и дежурство. У нас обязательно ночью на посту должен быть психиатр, а у вас как раз двойной профиль. Ваше расписание работы в плановом подстроят под моё, будете работать на два отделения. Вы не против?

— Нет, я всё равно в общежитии живу.

— Хорошо, дежурства будут утренние и вечерние. Пока назначать не буду, потом согласую с остальными психиатрами. Если что, на проходной будет висеть расписание, сверяйтесь с ним, вас обязательно предупредят.

— Хорошо. В чём будут заключаться сеансы?

— В отчётности, — профессор вытащил на стол стопку папок. — Вам нужно отслеживать состояние пациента, записывать, ежедневно сдавать записи с комментариями. Лекарство у них всех по моей схеме, физиопроцедуры тоже. Так что ваша задача залезть к пациенту в душу и разложить её по полочкам. Понятно?

— Конечно. Когда я могу приступить? Кто пациент?

— Дитмар Прендергаст, завтра в два, — мистер Форинджер улыбнулся, и Вильям сделал вид, что ничего не знает об этом пациенте. Он не ожидал, что ему дадут именно его, но, похоже, слова о том, что он выгоняет психотерапевтов, вовсе не преувеличение. — Пациент проблемный, чуть что — и сразу в крик. Вспыльчивый, в регрессе. Мне сказали, что вы стрессоустойчивый, и я надеюсь, что вы сможете найти с ним общий язык.

— Неужели всё так плохо? — Вильям как будто бы без особого интереса пролистал карточку и закрыл её, на титульном листе была кое-какая информация и цветная фотография, слегка зеленоватая от засвета. Парень с необычным лицом, острым и каким-то экзотичным. Длинные волнистые волосы, светлая джинсовая рубашка. На лице следы чего-то нехорошего, по глазам видно, что он вымотан морально и не в состоянии даже слегка улыбнуться для фото. Вильям возродил в голове то, что он увидел тогда в холле, и попытался соединить этих двух людей. Но они казались даже не родственниками, настолько тот Дитмар показался ему другим.

— Не переживайте. Он крикливый, но не агрессивный. Скорее паникёр. Истерики и панические атаки каждый день стабильно. Он боится, очень боится и нервничает. Он может казаться опасным, но… — мистер Форинджер вздохнул и ткнул пальцем в фотографию. — Он человек, который нуждается в помощи. И он не безнадёжен.

— Я думаю, что мы сможем сработаться.

— Предлагаю тогда провести завтра пробный сеанс. Посмотрите, как вам, сможете ли вы справиться, почитаете карту, и тогда уже окончательно решим, — мистер Форинджер встал и поправил пиджак. — Мне важно, чтобы вас заинтересовала эта работа, чтобы вы не ходили сюда на автомате. Вы должны быть вовлечены в процесс. Именно в процесс эксперимента, не подумайте, что я вас призываю нарушать дистанцию с пациентом.

— Я понял.

Они вышли из кабинета, и пока профессор закрывал дверь и перекладывал из папки в папку какие-то бумаги, Вильям оглядывался вокруг. Потолки тут были ниже — скорее всего, сделали изоляцию от чердака. Хотя, судя по словам Ликки, это не сильно спасало. А вот и она. Ликка стояла около сестринского поста и махала ему рукой, широко улыбаясь. Потом вдруг покраснела и отвернулась.

— Ну-с, я вижу, вы уже с кое-кем знакомы, — мистер Форинджер крякнул и улыбнулся.

— Мы с ней в комнатах напротив живём.

— Не хотите окинуть взглядом пациентов? Они сейчас занимаются чем-то, пойдёмте.

Вильям послушно пошёл следом за профессором в ту часть коридора, где были большие двустворчатые двери. Одна была открыта, было видно обеденные столы, стулья, две девушки пили чай и натирали приборы. Соседняя была закрыта, мистер Форинджер показал знак быть тише и, открыв её, поманил к себе Вильяма.

Комната отдыха ничем не отличалась от тех, что на первом этаже, разве что была поменьше, и окна тут начинались от пола, вроде французских с балкончиком. Такая же мягкая мебель, столы, сестринский пункт, телевизор в углу, пара каких-то растений в плетёных корзинах. Пациенты что-то складывали. С парой человек сидели медсёстры, помогали, остальные делали сами. Вильям осмотрел комнату и чуть не вздрогнул, когда видел его. Дитмар, это точно он. Он сидел боком ко входу, дальше всех от преподавателя, и было видно, что он из конструктора собирает что-то. Это точно Дитмар? Точно он, это лицо Вильям запомнил очень хорошо. Но сейчас он был спокоен. Видно, что он постоянно отвлекается, прислушивается, наклоняет голову. Да и пальцы плохо слушаются. Но он с упорством и невероятным спокойствием закручивал никак не поддающуюся гайку. Поверх пижамы с бриджами, а не брюками, накинут просторный бежевый халат. Рукава натянуты на самые пальцы. Волосы не растрёпаны, а расчёсаны и закрывают лицо прядями. Видно только, как он слегка поджимает губы на один бок, сражаясь с конструктором. Он странно наклонил голову и поднёс то, что накрутил, поближе к лицу, смотря как бы снизу вверх. Не может нормально сфокусироваться? Двоится в глазах? Или зрение плохое? Но, учитывая, что у него нарушена координация движений, он очень хорошо справляется. Он отложил деталь и потянулся к стоящему на столе стакану воды. Наткнулся взглядом на Вильяма. И тут же отшатнулся на стуле, вжался в спинку, пряча руки за спиной. Вильяму показалось, что он сейчас закричит как тогда, но он вдруг расслабился и взял стакан. Хлебнул воды и, кинув ещё один взгляд на Вильяма, пытаясь его рассмотреть, начал снова возиться с конструктором. И что это было? Вильям обернулся, за спиной никого не было. А Дитмар как будто что-то там увидел, что его так напугало.

— Ну что же, вам нравится у нас? Отделение тихое, мирное. Иногда бывают эксцессы, но они не фатальные. У нас же не буйные, — профессор стоял чуть поодаль и сжимал в подмышке папочку. Похоже, ему кто-то документы отдавал. — Штат у отделения небольшой, пациентов всего семь, со всеми познакомитесь. Давайте я вас до лестницы провожу.