– Нет, не понимаю, – ну очень удивлённо ответил мужчина.

– Нами, грешниками, наполнят вагон. Все выходы и входы заварят сваркой. Как банка консервная, понимаете? И в топку, на переплавку. И именно сплав наших тел, грешных душ и металла даёт этот новый материал. Теперь понимаете?

– Что-о-о? Что вы такое несёте? Вы с ума сошли?! – завопил мужчина, возбуждённо заорал и оттолкнул женщину. Размахивая руками, работая локтями и расталкивая стоявшие так плотно человеческие тела, будто он попал в банку со шпротами, очень медленно стал продвигаться к выходу. Тела практически не шевелились и даже сопротивлялись в нежелании двигаться. А вагон всё наполнялся и наполнялся, и голос из “матюгальника” всё настойчивее призывал: “Граждане, поторапливайтесь и проходите вовнутрь. Желающих ехать много, и пока нужное количество не наберём, вагон не тронется, это же вам не трамвай”.

“Я не хочу, я не хочу никуда ехать. Выпустите меня”, – мужчина орал во весь голос, махал руками, пинал окружающих ногами и пытался выйти обратно из вагона.

Толпа зевак собралась недалеко от главного входа больницы и наблюдала следующую картину:

Жуманич лежал на спине, на лавочке и одновременно махал ногами и руками, как будто отпинывался и отмахивался. И при этом орал, чтобы его выпустили и что он никуда не хочет ехать.

Сколько могло это продолжаться, не знает никто, пока к мужчине не подошла, мимо проходившая, докторша.

– Гражданин, гражданин, – довольно властным голосом обратилась она к нему, при этом толкая его в плечо. – Гражданин, просыпаемся, просыпаемся.

– Что? Что? – мужчина очнулся, не понимая, откуда около него эти люди и что происходит. – Что? – ещё раз произнёс и сел на лавочку. Голова была не его. Всё болело и гудело. Хотелось пить и в туалет одновременно. А тут толпа непонятных ему людей и крупное большое лицо женщины, склонившееся к его лицу, да так близко, что слышен был запах мятной жвачки.

– С вами всё в порядке, вы меня слышите?

– Да. Да. Всё в порядке. Я, наверно, заснул.

– Ну, хорошо. Но, если вы чувствуете себя плохо, то пойдёмте со мною. Я вам помогу, и вас посмотрят.

– Нет, нет спасибо, всё нормально, – Жуманич руками отёр лицо, оправил одежду.

Зеваки стали расходиться. Ушла доктор, и он остался один, сидя на лавочке.

“Бред, бред”, – сам себе повторил и тупо уставился на асфальт.

Ещё немного посидев, встал и пошёл на выход, из больничного городка.

– Был у врача?

– Да

– И что решили?

– Есть донор. Доктор предложил, я согласился.

– Сколько запросил?

– Это важно?

– Просто спросила, – с этими словами жена мужчины и мать девочки вышла из комнаты и стала раздеваться. – Ты, уже какой день на работе не был, – произнесла она из коридора.

Сняв обувь и не услышав ответа, она вернулась в комнату. Жуманич лежал на диване, на спине и, закинув руку за голову, тупо смотрел на потолок.

– Ты меня слышишь, я вообще-то с тобой разговариваю.

– Да, слышу.

– И что?

– Что?

– Что, что! Уволят. Не думал!? – с раздражением произнесла.

– Я договорился.

– Договорился он, – недовольно пробурчала и вышла из комнаты.

Он встал, включил телевизор.

– Выпьешь, – обратился к жене.

– Нет. Я сегодня устала и хочу пораньше лечь спать, – прокричала она из ванны.

Жуманич взял бутылку, бокал и устроился в кресле, перед телевизором.

В комнату вошла жена. Уже не молода и ещё не дурна собою. В лёгком халате, который давал понять, что всё, что под ним, ещё очень даже в неплохом состоянии. И при умелом использовании и правильном уходе прослужит ещё довольно долго и доставит много мгновений и нежности, и блаженства, и удовольствия тому, кто достоин будет её тела.

Подошла к мужу и села ему на коленку. Обняла, поглаживая его волосы, произнесла:

– Знаешь, я вот тут подумала, повезло нам с ребёнком. Счастливые мы, правда? Вспомни, как она росла. Проблем никаких. Послушная, ласковая. Что ей скажешь, то и сделает. И школа, и музыкалка – всё хорошо. Да и сейчас, казалось бы, всё беда и тут повезло. Мне врач так и сказал, я ему звонила сегодня, что везучие мы. Сколько больных не дожидается донора, умирают, понимаешь. Что молчишь?

– Слушаю, – произнёс он и сделал глоток.

– А кто донор, он тебе не сказал?

Мужчина поставил бокал, обнял супругу.

– Я не спрашивал, как-то неприлично показалось, – и после сказанного им вранья закрыл глаза и замолчал.

– Ну да, наверно ты прав. Может лучше не знать. А то всякое болтают, – жена на мгновение задумалась.

– Что болтают? – спросил он.

– Не хочу об этом, – шёпотом ответила она.

В комнате наступила тишина и только из телевизора очередная говорящая голова объясняла, кто виноват и как правильно потратить накопленную, за всю жизнь, сумму денег, если она есть.

– Ты спать собиралась, – прервал молчание мужчина.

– Ладно, я ушла

– Давай…

Жена вышла из комнаты, а Жуманич опять взял бокал, сделал глоток. Полистал каналы телевизора и, не найдя ничего подходящего, выключил его. Перешёл в кабинет, включил электрический камин. В проигрыватель вставил диск. Допил содержимое бокала, налил новую порцию, удобно устроившись в кресле напротив камина.

“Жизнь у каждого своя, и каждый проживает её по-своему. И что ж, что теперь, чем я виноват? Что я сделал не так? Почему со мною такое? Разве я не прав, когда согласился? Прав, прав, – рассуждал сам с собою Жуманич. – Да возьми любого, все бы согласились. А почему? Да потому что родное, моё, моя плоть. А моралисты? Да, да, сейчас заклюют, мол, мораль, нравственность. Да наплевать мне на вашу мораль. Да засуньте вы свою нравственность, знаете куда. Это мой ребёнок, мой. И я всё отдам, всё, чтоб она жила, была здорова и счастлива. Через всех перешагну, порву и разорву ради жизни и здоровья своей дочери. Даже если для этого понадобится другая жизнь, ведь она – ЧУЖАЯ. Я прав. Я прав и всё, точка”, – размышлял Жуманич, глядя на огонь камина и слушая свой любимый – PINK FLOYD.

– Принесли?

Жуманич вздрогнул. Он и не заметил, живя своими думами, как к нему подошёл доктор.

– Да. Конечно.

– Пойдёмте к машине, там и отдадите. Я как раз на работу. Вас подбросить? Дочь повидаете. А то уже завтра будет нельзя. Начнём подготовку к операции.

– Да, давайте, – согласился Жуманич и встал с лавочки, на которой всё это время ждал доктора.

Мужчины, беседуя, неспешно направились к выходу из детского парка, к припаркованному автомобилю.

– Вам нужно вместе с женой к нам подойти и подписать соответствующие бумаги. Это можно будет сделать сегодня, край завтра, – продолжил доктор, обращаясь к своему собеседнику.

– Да. Хорошо. Мы подойдём.

– Ну и ладненько.

– А может так получиться, что что-то пойдёт не так, – Жуманич посмотрел на доктора, приостановившись. – Вы меня понимаете?

– Да, понимаю, – ответил доктор спокойно. – Мы не боги, а всего лишь пытаемся им соответствовать. Да, не всё ещё получается. Но вы поймите меня правильно, другого варианта нет. И если есть единственная возможность побороться за жизнь, то её надо использовать. Согласны?

Жуманич промолчал. И только его выражение лица выдавало глубокую задумчивость, в этой безвыходной, как он понимал ситуации.

Собеседники неспешно подошли к автомобилю.

“Давайте, давайте, не бойтесь”, – произнёс доктор, когда они оказались внутри автомобиля. Мужчина отдал ему свёрток.

И только, Тот, который везде и всегда, улыбнулся своим оскалом.

Весна. Оживала природа, зарождалась новая жизнь. И в пакете лежала некая сумма денег. Только, в отличие от природы, она предназначалась для спасения уже существующей жизни. Но какой ценой эта жизнь будет спасена и оплачена, разве кто мог предположить тогда.

“Хорошо. Я сейчас пересчитывать не буду, сделаю это чуть позже”, – и с последней сказанной фразой доктор завёл машину, и они поехали вдоль парка в направлении больницы. Через пару перекрёстков машина остановилась, и доктор заглушил мотор.