Жуманич откинулся на кушетке. Опёрся спиной о стену, откинул назад голову и закрыл глаза. Лицо его напряжено. Он сильно стиснул зубы. У него заметно задвигались желваки. Кожа лица покраснела, выступила испарина. Он всё понял, всё. Заново, про себя проговорил каждое слово доктора и всё окончательно понял. Он понял весь смысл сказанного. И от этого у него перехватило в горле и немного обнесло голову. Время остановилось. Впервые в жизни его поставили перед выбором, где любое решение подразумевало – смерть. И он выбрал. Выбрал единственное и правильное решение. Другого решения не могло и быть. Ведь речь шла о его дочери. Жить ей дальше гарантированно или ждать-ждать не понятно чего. Можно же и не дождаться и умереть. Прав доктор, прав. Он открыл глаза.

– Я согласен, – чуть слышно прошептал.

– Что? Не расслышал, – переспросил доктор.

– Я согласен, – уже более отчётливо произнёс Жуманич и продолжил. – Я согласен, согласен. Кровинушка моя, доченька, родненькая. Я согласен, согласен, – голос становился всё громче и громче. И когда он практически перешёл в надрывный истеричный крик, доктор ударил его по щеке.

– Успокойтесь, слышите меня. Успокойтесь и возьмите себя в руки, – жёстко и громко проговорил доктор.

– Да, да, конечно, конечно, – испуганно и очень устало произнёс мужчина, обхватив голову руками.

– Хотите коньяк? Он вам сейчас не помешает.

– Да, спасибо.

Доктор достал початую бутылку, два бокала, налил и компаньоны скрепили сделку алкогольным напитком.

– Как, отлегло?

– Я не понял.

– Ладно. Теперь о главном, – продолжил доктор. – Сумма будет разбита на две части. Одна – официальная. По ней мы с вами составим и подпишем массу бумаг. Другая – благотворительная. О ней знаем только я и вы. Вы это понимаете?

– Да, да, я всё понимаю, – немного взбодрившись от коньяка, проговорил быстро Жуманич.

Доктор говорил правильно поставленным голосом, скорее официальным, без интонаций, как судья зачитывает приговор.

– Сначала принесёте нам благотворительную часть. Это гарантия, что вы переведёте и официальную часть. И мы, то есть я и мои коллеги, будем понимать, что вы настроены серьёзно.

– А может, сначала официальную часть, чтоб начать, – вставил посетитель.

– Ну, а кто даст гарантию, что, когда всё закончится и ваша дочь будет здорова, вам захочется расстаться с деньгами. Бегай потом за вами, понимаете?

– Да, понимаю, – Жуманич призадумался и глубоко вздохнул.

– Вы приносите благотворительную часть, и мы начинаем дочь и донора готовить к операции. Ну и параллельно наш юрист заключит с вами соответствующий договор, и вы подпишете ряд бумаг. Бумаг будет много, готовьтесь.

– Да, да я понимаю.

– А по оплате официальной части вам расскажут и всё объяснят. У вас есть ко мне вопросы? Вам всё понятно?

– Да.

Мужчины пожали друг другу руки. Договорились о встрече, на которой будет отдана нужная сумма благотворительной части сделки и попрощались.

И только, Тот, который везде и всегда, улыбнулся своим оскалом.

– Вот и я, – сказала гостья, вбегая в палату и усаживаясь на стуле. Держи книгу, читай. Я уже прочитала, – и она положила на тумбочку книгу.

– Здорово, спасибо, – поблагодарила девочка. – Бери шоколадку, бери, бери. И она протянула распакованную плитку шоколадки гостье.

– Спасибо. Мне баба столько всего уже принесла, что можно кулинарию здесь открыть, – и девчонки звонко засмеялись.

– Почему кулинарию?

– Булочки, печенье, ватрушки. Баба сама печёт всё, – ответила гостья.

– А у меня мама пироги печёт по выходным. Я ей помогаю.

– И я помогаю бабе, – и девчонки опять закатились звонким смехом.

Жуманич, ещё на подходе к палате дочери, услышал детский задорный смех. Но эмоций ему этот смех не доставил. Он был выжат, измучен и очень подавлен. Сделав над собой усилие, изобразив улыбку на лице, вошёл в палату, к дочери.

– Пап, смотри, а у меня гости.

– Привет, – обратился мужчина к неожиданной посетительнице.

– Здрасти, – смутившись, ответила она.

– Сходил? – спросила дочь.

– Да. Всё хорошо. Поговорили, – ответил Жуманич. – Всё хорошо, – повторил он. Перевёл взгляд с дочери на гостью.

– Ты тоже в больнице лежишь? – спросил он её.

– Да, на обследовании, – очень живо ответила она и улыбнулась своей огромной и очень красивой улыбкой. По сравнению с дочкой, с её бледно-сероватым цветом лица, она выглядела совершенно здоровым ребёнком. Румяная, очень подвижная. Волосы её были заплетены двумя косичками. Она сидела на стуле, раскачивала ногами и улыбалась, переводя свой взгляд с девочки на дяденьку и обратно.

Только сейчас Жуманич понял, как близко смерть уже подошла к его дочери. Она – СМЕРТЬ, уже сидела рядом с его дочкой, рядом, совсем близко. Сравнив, как выглядит здоровый ребёнок и ребёнок, ждущий смерть понял он, что доктор прав и медлить нельзя. После увиденного ему стало совсем не по себе.

– Ну ладно, не буду вам мешать. Я пойду, хорошо!? – выдавил он из себя.

– Ладно, – чуть с горечью сказала дочка. – Завтра придёшь?

– Да, конечно, – ещё раз окинул взглядом дочку и гостью. – Ну-у-у, до свидания, девочки! – протяжно попрощался он, пытаясь скорчить весёлую физиономию.

– До свидания, – произнесла гостья, улыбаясь своей шикарной большой улыбкой.

– Пока, – сказала дочь и помахала отцу, играючи рукой

Жуманич вышел из здания больницы, неспешно спустился по ступеням, дошёл до лавочки и сел. Закинув ногу на ногу, он боком облокотился на спинку лавочки, сложил на неё руки, опустил на них голову и закрыл глаза. Усталость, обречённость и пустота мгновенно обрушились на его сознание. Мужчина обмяк и уснул, словно провалился в никуда. Будто кто-то выключил выключатель и лампочка погасла.

– Мужчина, мужчина, ну что же вы, проходите побыстрее, не задерживайте. За вами же ещё люди есть, и им тоже нужно ехать, – подгоняла мужчину дамочка непонятной внешности. Конечно, внешность у неё была, и она как-то выглядела, но как, не совсем понятно сразу, так, с кондачка словами не проговоришь и пером не опишешь. – Граждане, поплотнее проходите вовнутрь вагона. Вагон не тронется, пока не войдут все. Проходите, проходите, это же вам не трамвай”, – продолжала она загонять во внутрь вагона вошедших людей, своим скрипучим механический голосом, говоря в огромный “матюгальник”.

– А куда вагон едет? – поинтересовался мужчина, когда его уплотнили практически до середины вагона и пока он лбом не уткнулся в огромную физиономию уже немолодой дамы, довольно внушительного размера всего её объёма тела, жующую мятную жвачку.

– Как куда! Разве вам не сказали? – очень удивилась она.

– Нет, – спокойно и даже с недоумением ответил он, прилипнув к ней.

– Странно. Мне сразу сказали, почему я здесь и куда меня везут, – с раздражением произнесла дама, даже и не пытаясь хоть как-то отлепить от себя бестактного мужчину. Пассажиры набивались в вагоне так плотно, что если бы даже она и захотела отлепить от себя мужчину, то у неё всё равно ни чего не получилось бы.

– И почему вы здесь? – не отцеплялся он от неё.

– Видите ли, я работала дезинфектором. И в мои обязанности входила обработка помещений от всевозможных ползущих, летающих и прыгающих гадов, понимаете? – ответила ему и одновременно спросила дама мужчину.

– Не совсем.

– Ну не знаю, как маленький, ей богу, – удивилась она.

– А куда вагон едет? – продолжал допрос мужчина.

– Как куда!? На металлургический комбинат, на переплавку! – не успокаивалась дама.

– А зачем – мы – туда едем? – не унимался мужчина.

– Я точно не знаю. Но как говорят, учёные изобрели новый материал, более лёгкий и прочнее всех, которые известны. А для этого им нужны мы и наши грехи. Понимаете? – утвердительно произнесла дама.