— Да что ты? А не ты ли постарался об этих слухах? — злюсь на этого придурка. Как он мог на меня подумать?

И злость такая бессильная. Чую от Летова запах травки.

— Что ты, вас пол-универа видело. Вместе катаетесь на его машине. Хочешь сказать, до остановки подвозил? А вот по другим слухам, каюсь, виноват. Прости, Саш. Я же не думал, что так выйдет. — Он беспечно улыбнулся, сверкая белыми зубами.

Захотелось их пересчитать кулаком. Жаль, не умею бить в морду.

— А как, ты думал, выйдет? Смешно и весело?! Зачем тебе это было нужно? Что я тебе сделала, подонок?!

— Ну не злись, Сань… Скажу одно — не для себя делал. Для одного человечка. Соперница у тебя, короче, имеется. — От его фамильярности меня еще больше колбасило. Я готова была накинуться и полосовать его лицо ногтями. Еле сдерживалась, потому что нужное он мне так и не сказал. Только про какую-то соперницу. Куда его понесло вообще?

— Так где он лежит? Можешь сказать? Или дальше будешь впустую сотрясать воздух? За тобой должок!

— Ладно-ладно, не кипятись ты так. — Хочется плюнуть в его сторону, как когда-то сделал он. Но уподобиться ему не готова. Что с него взять? Он же наркоман явный. Улыбается, как ненормальный. Явно под чем-то. Ладно, хоть не агрессивный, как обычно.

Наконец, он соизволил назвать мне адрес больницы. Крупных больниц в нашем городе несколько, и тратить драгоценное время на поиски нужной — не могла себе позволить.

Запихнув заветную бумажку с адресом в карман, бросаюсь к выходу.

— Да тебя не пустят все равно! В реанимации он, говорю же…

Мне плевать. Я просто знаю, что должна что-то сделать. В любом случае, грызть гранит науки у меня сейчас точно не получится.

Но Летов оказался прав. Никто меня не впустил, и толком ничего не сказал. Я не ближайшая родственница. А есть ли у него братья или сестры? Тети, дяди?

Я ровным счетом ничего не знаю о нем.

Сюрприз ждал меня и когда я пришла через несколько дней, дождавшись перевода Яна в палату интенсивной терапии.

— Пациент поручил никого к нему не впускать, — отрицательно покачала головой медсестра. — Он лечится платно, так что увы, девушка. К нему нельзя.

— Может вы передадите, что Саша…

— Четко сказано, никого. Ни Саша, ни Маша, ни Паша.

— Хотя бы скажите как он?

— Его жизни ничего не угрожает. Пациент хочет уединения хотя бы на ближайшие дни. Девушка, вы представляете в каком он состоянии? Езжайте домой.

Я ушла ни с чем.

Наверное, я бы тоже никого не хотела видеть, если бы со мной случилось такое. Ему как минимум больно и не до посетителей. Не до меня уж точно.

Кто мог сделать такое? И что у тебя за темная работа, сумасшедший?

Дни шли один за другим, слухи обо мне не исчезли, но по крайней мере поутихли.

Мой пыл, по поводу навестить Яна в больнице, тоже охладился. Я приказала себе успокоиться. В конце концов, он сам виноват, что занимается нехорошими делами. Все плохое карается рано или поздно.

А еще, стыдно признаться, я выдохнула с облегчением. Я боялась встречи с ним, боялась последствий своей яростной вспышки на парковке. Боялась, что то нездоровое и болезненное между нами продолжится. Будет отравлять меня и дальше, пока не поразит последнюю клеточку в теле.

Только зона поражения была уже достаточно глубока. Я и сама не заметила, как погрязла в этом странном человеке, как в густом тряском болоте.

Мне хотелось его. Я засыпала ночами с мыслями о его обнаженном теле, плавно и чувственно движущихся руках. Представляла его возбужденный член, со стыдом и диким неконтролируемым желанием опускала свою ладонь вниз под одеяло. Проскальзывала под резинку трусиков и ласкала себя, трогала грудь, видя перед собой разные картины.

То он смотрит на меня из полуприкрытых глаз, а я ползу к нему на коленях по мраморному полу. То он широко раскидывает мои ноги, проникая внутрь резко и глубоко. То его горячий влажный язык скользит по покрытой мурашками ягодице. То целует губы требовательно и жадно, подчиняя одним поцелуем. То я качаюсь на нем плавно и умиротворенно, будто на волнах. А то наступает настоящий шторм, и меня взмывает вверх-вниз часто и влажно. Я сходила с ума.

Каждый раз кончала до белых вспышек перед глазами, вытирала непрошенные слезы и ложилась спать. Проклинала себя за свою испорченность, ведь мне хотелось ощутить его вживую внутри себя хотя бы еще раз.

Я продалась ему, вынудив его на эту покупку. А теперь сама страдаю.

Дура. Самая настоящая дура. Нужно было пересдать анализы в платной клинике, а лучше в двух. Сравнить все. И не было бы этой терзающей на куски истории. Так много «нужно было» и «если»…

Я больше ни разу не позвонила и не пришла. Вычеркнула его из своей жизни, продолжая мучиться и глухо стонать в подушку ночами. Пытаясь прийти в себя. Тщетно.

Потерялась в одинаковых, лишенных красок, днях. Училась, проводила время с бабушкой. Общалась со Златой, и иногда даже с Тимой. Впрочем, только в присутствии Златы.

Я делала вид, будто ничего не произошло. С облегчением поняла, что он подхватил мою игру. Казалось, все вернулось к прежней жизни, до злополучного диагноза.

Вот только когда квартира погружалась в ночную тишину, после очередного оргазма от собственной руки, мне хотелось громко выть и склеивать себя обратно. Картинки наконец исчезали перед глазами, будто я выпивала нужную таблетку, чтобы обрести ясность в голове.

Что ты сделал со мной, дьявол? Во что ты меня превратил?

С момента, как Ян попал в больницу, прошло уже почти два месяца. Он уже давно выписался и долечивался дома, об этом мне поведал Эдик Летов, подойдя на совмещенной паре. Как будто я спрашивала.

Я только начала приходить в себя и отвлекаться от назойливых мыслей о своем однокурснике. Но иногда нет-нет, да выглядывала черноволосую макушку в общем коридоре. Истомин не появлялся.

Жизнь потихоньку входила в прежнее русло.

Уже завтра начинается сессия, а после нее экватор. Так называемая середина пяти лет учебы. По этому случаю наш курс собрался праздновать в клубе. Злата тоже хотела пойти, но у меня особо желания не было, поэтому уже который день я отмалчивалась.

По расписанию сегодня стоит последняя совмещенная пара с программистами. После чего оба факультета больше никогда не пересекутся. Это будет означать конец во всем, что связано с Истоминым.

Привычным движением раскладываю свои конспекты, достаю очки. Общими фразами отделываюсь от Златиной реплики, в разговор вклинивается Тим. Шутки сыпятся одна за другой.

И хотя я рада, что мы с ним пытаемся вернуться к тому, что было, в душе понимаю, что наши отношения и отдаленно не напоминают прежние. Во мне таится нехорошее предчувствие, что все это может иметь накопительный эффект.

Злата до сих пор не знает про наш поцелуй. Ну, или делает вид, что не знает. Потому что иногда я ловлю на себе ее странные взгляды. Внимательные и изучающие.

Обычно, когда в кабинет заходит препод, студенческий шум не прекращается. Но сегодня в аудитории раздается непривычная тишина, потому что прямо следом за ним идет… Ян.

Я вся подбираюсь, застываю каменным изваянием. Забываю, что нужно дышать.

— О, Истомин, — препод наконец соображает, что тишина среди учащихся возникла не по его причине. — Давно вас не было. Проходите скорее, усаживайтесь.

Тот в своей привычной манере даже не удосужился ответить, лишь искоса взглянул на него. Светло- голубые глаза равнодушно скользнули по партам, не задерживаясь на мне ни одной лишней секунды. Ян прошел мимо меня, обдавая далеким и еле уловимым ароматом кедра и свежих цитрусов.

От одного его запаха все внутри меня начинает плавиться и бурлить. Сердце стучит, как ненормальное, в явно предсмертной агонии.

Его походка спокойная и расслабленная, как всегда. Своим широким шагом он преодолевает мою парту за какой-то жалкий миг. Поднимается наверх, не оборачиваясь. Выглядит чуть бледнее обычного, но, в целом, в порядке. Ни одного синяка или царапины. Все зажило. Как будто и не было жуткого нападения.