— Я с вами. Саша, мне обидно думать, что ты не считаешь меня близким человеком, готовым ради тебя рискнуть.

— Да нет же, — растерянно уставилась на нее. — Я знаю, что ты готова. Но если в этом нет необходимости…

— Есть, — возразила Злата. — Необходимость для меня. Я буду участвовать, и мы все вместе раздобудем для тебя эти чертовы деньги.

Я переводила взгляд с одного друга на второго, внезапно осознав, что по щекам текут слезы. Я знала, что они хорошие друзья, но не ожидала, что они будут бороться вместе со мной до последнего, ломая все барьеры. Наплевав на свое будущее, спасать мое.

— Спасибо, — севшим голосом пробормотала я, шмыгая носом. — Спасибо вам, что вы есть.

Слезы хлынули водопадом, но это были радостные слезы. Слезы счастья. Я не одна.

Почувствовала, как руки обхватывают мое тело. Друзья обняли меня в свой кокон, закрывая от бед.

В крохотной темной комнатушке слышится только гул процессоров и звук отпиваемого кофе из кружки. Тимка непрерывно смотрит в экран и делает что-то невероятное в небольшом черном окне: бешено строчит какие-то голубые и зеленые символы, набор иероглифов. Я ни черта не понимаю. Но от этого алгоритма выплывают новые окна, и он продолжает работать там.

— Прошел информационную систему безопасности Panda, — он находит нужным пояснить мне, и я неуверенно киваю головой, по-прежнему ничего не понимая. — Опция расширенной защиты тоже пройдена. Непрерывный мониторинг всей активности системы временно приостановлен и заблокирован. Можно двигаться дальше.

Мой телефон тихо вибрирует. На экране высвечивается «Злата».

— Я за дверью, открой, — еле слышно проговаривает подруга и бросает трубку.

Я спешу открыть входную дверь.

Эту однокомнатную квартиру мы сняли на месяц, находимся тут уже третий день почти безвылазно, и сегодня все должно произойти. После этого квартира попустует еще месяц, и только потом хозяйка обнаружит, что тут никто не жил. Поддельные документы с моим неузнаваемым фото сделал сам Тимка, поэтому никто не знал, что в квартире сейчас находится Александра Митрофанцева, а не Анастасия Иванова.

— Ну что там? — шепотом спрашивает Злата, пропихивая в крохотный коридор огромные пакеты.

— Ты полкафе вынесла? — с сарказмом спрашиваю я. Она лишь хмыкает.

— Первое, второе, третье и компот. На каждого из нас. На двое суток.

— Офигеть, — пораженно принимаю пакеты из ее рук.

Не зная, как нам помочь, Злата взяла на себя роль домработницы и девочки на побегушках, даже чашку от кофе нам не разрешалось мыть, дабы не отвлекаться от процесса. Хотя я просто сидела рядом и смотрела на монитор, ничего не соображая. Но Тимке было так комфортнее: чтобы кто-то сидел рядом, пока он занимается фокусами с кодами и шифрами.

Мой старый компьютер, который смогли перепрошить, и стандартное программное обеспечение — это от меня. От Тимы — специальные вредоносные ПО, которые он раздобыл от своих темных приятелей.

— Что там? — повторяет свой вопрос Злата, когда заходит в комнату, где обосновалась наша «база».

— Прошел Панду, — со значимым видом говорю ей.

Злата косится на Тимку.

— Это игрушка?

Я прыскаю, но Тима даже не улыбается. Не отрывает сосредоточенного взгляда от монитора.

— Система информационной безопасности, которая способна обнаруживать вредоносные скрипты и макросы. Просто пока не мешайте.

— Да-да, конечно.

Мы тихо уселись рядом. Раздалось очередное тихое постукивание клавиш.

— Чтобы проникнуть в системы банка, в котором у Истомина открыт счет, мы выдаем себя за регуляторов фондовой биржы. Вот видите, — он тычет в экран. — Это регистрационные данные финансистов «СеверКапитал». Мне удалось украсть их вчера. Утром я использовал эти данные для отправки электронных писем, содержащих вредоносные программы, которые… Вуаля! Дали нам доступ к системе Яна Истомина. Вот его счет.

И через секунду его восклицание:

— Офигеть, у него бабла! Да он пропажу этих жалких трехсот штук евро и не заметит.

Расширенными глазами мы смотрели на монитор. Ничего себе. Я, конечно, знала, что он мажор. Но чтобы до такой степени… такие суммы вообще существуют?

И пусть и малую, но все же часть, мы только что сняли. Так просто?

Хотя нет, ни разу не просто. Передо мной черное окошко и горстка символов. Как это вообще возможно? Тимка сейчас представлялся волшебником или крутым хакером. Он такой и есть. Это же немыслимо.

И другая мысль, вцепившаяся в меня намертво: прямо сейчас мы стали преступниками. Мошенниками и ворами. Назад пути нет.

— Триста пятьдесят тысяч евро только что переведены на твой счет в Гонконге. Ну не твой, конечно, а пока на подставное имя. — На его губах мелькает улыбка. — Переведем через Paysend и потом сделаем пару проводок через дополнительные анонимные проги. Опять же, часть суммы останется на счетах «добродетелей» в Гонконге. Их уже не найти. Здесь ты сможешь снять оставшуюся сумму почти сразу. Правда частями, но это уже не важно. Триста штук евро будут раскиданы по нескольким счетам в разных банках. Снимешь с каждого по два раза. Здесь уже все легально, не придраться.

Он торжественно поворачивается к нам и широко улыбается. Я понимаю, что помимо радости, от того, что он смог помочь мне, в нем появилось еще кое-что — его распирало от гордости. Он смог. Тимка решился взяться за это дело не только из альтруизма и искреннего желания помочь мне. Ему хотелось попробовать свои силы. Он рискнул всем. И у него получилось. Твою ж…

— Доделываем работу, примерно через трое суток сможешь снять деньги. Ты станешь миллионершей, — он широко улыбнулся и подмигнул мне.

И вроде я должна радоваться, что все получается, что мне удастся оплатить операцию и выжить, но грохочущее сердце не на месте. Оно сжалось в плохом предчувствии. Только что мы совершили чудовищную ошибку.

Всю неделю я сходила с ума, и вообще превратилась в дерганную разбитую неврастеничку. Теперь я плохо спала по ночам, вздрагивая и просыпаясь от каждого шороха. Мне все время казалось, что это пришла за мной полиция. Что мы натворили… Я хотела сделать так, чтобы бабушка ничего не знала и не волновалась, но сама делала все, чтобы случилось обратное.

В больницу не звонила. Мне было страшно воспользоваться этими деньгами, которые теперь в необходимом количестве висели на моем счету. Думала, что еще можно все вернуть обратно, хотя уже замарана так, что никогда не отмыться. Проститутка, воровка. Куда еще меня может понести? В стрессовой ситуации человек всячески цепляется за жизнь. Идет по головам других, рушит все вокруг, спасая свою драгоценную жизнь. Только во что в итоге превращается сам?

Я начала себя за это ненавидеть. Перестала даже смотреть в зеркало, настолько мне было противно мое лицо, это неуемная тяга к жизни в нем и малодушная надежда, что все обойдется. Даже если я выживу, даже если нас не посадят, я не стану прежней. Я перешагнула черту, украла у человека. Какой бы Истомин ни был, я не имела никакого права даже думать о его деньгах. А я их присвоила.

Злата тоже ходила, тревожно оглядываясь по коридору. Тима ударился в учебу, сказал это помогает не загоняться. Я так не могла, ничего в голову не лезло, кроме содеянного преступления.

На самом деле, врач уже звонил мне сам и расспрашивал о моем самочувствии, деликатно уточнил про операцию. Не знаю почему, но я соврала, что денег еще нет. Обещала, скоро будут. Боли в голове можно запросто отнести к моему душевному состоянию, но я сказала и о них. Записавшись на очередной прием, я тоскливо шла к маршрутке.

Есть такая фраза: ничто не предвещало беды. А у меня все наоборот.

Даже воздух вокруг меня был не такой, как обычно. Напряженный и осязаемый. Тяжелый, будто кислорода в нем почти не осталось, одни только выхлопные газы. Голова раскалывалась, слегка подташнивало.

У меня буквально развилась паранойя, мне казалось, что однокурсники постоянно на меня смотрят, люди на улице смотрят, люди в автобусе смотрят. Хотелось закрыться в кабинке туалета и сидеть там, закрыв глаза и уши. Молиться, чтобы это все оказалось дурным сном.