– К трупу не прикасался? – спросил Камаев.

– Нет, какой там, ни к чему, понимаю, только со стороны рассмотрел его.

– Где у нас Ивашкин?

– В гараже, товарищ капитан, – ответил старшина.

– Пусть машину выгоняет, поедем на Гатчинский. Со мной поедут Крайков и Камаев и ты, – капитан слегка ткнул указательным пальцем Спиридонова и обратился к старшине: – Зубов, позвони в управление прииска, чтобы срочно выделили машину для перевозки трупа в город и в амбулаторию, предупреди там: заедем, прихватим с собой врача или фельдшера, должны же смерть засвидетельствовать, да носилки пускай приготовят, нести придётся, к зимовью не подъедешь.

На выходе из здания милиции капитан «обрадовал» Крайкова:

– Илья, ты сопроводишь труп до города.

Такая чрезвычайная заявка из милиции была удовлетворена без промедления, и вскоре бортовой ЗИЛ подкатил к отделению.

Солнце скрылось за горизонтом, когда две машины выехали из посёлка в направлении Верхнего Аканака. До сумерек рано, но они начали давать о себе знать.

Прибыв на место, откуда можно добраться до зимовья только пешком, и прихватив носилки, все, кроме водителя ЗИЛа, направились по еле приметной тропе вслед за Спиридоновым.

Подошли, здесь ничего не изменилось – Буряк лежал неподвижно невдалеке от избушки, его рюкзак и ружьё при нём.

Фельдшеру помогли расстегнуть ворот убитого, она пощупала пульс на горле под подбородком, приподняла сомкнувшиеся веки и выдохнула:

– Покойник.

Пока тело укладывали на носилки, Камаев осматривал зимовье, обшарил всё, что в нём находилось, обошёл вокруг избушки, внимательно изучал почву. На земле лежали две латунные гильзы, поднял, повертел в руках. «Двенадцатый калибр» – про себя отметил он, обратив внимание на заводскую маркировку. Поднёс к носу, ощутил запах сгоревшего пороха. Что привлекало его внимание, записывал карандашом в блокнот – понадобится для составления протокола осмотра места происшествия и для следствия. Со стороны Камаев виделся опытным сыщиком.

Тащили носилки поочерёдно, менялись, тяжело и неловко, приходится обходить деревья и кустарники и шагать не близко, рюкзак и ружьё убитого нёс сержант-водитель. Наконец дошли до машин и погрузили тело в кузов ЗИЛка.

Возвратившись в посёлок, ЗИЛ в сопровождении Крайкова далее последовал в Бодайбо. Заморский наставлял:

– Пока будете в пути, позвоню в городскую больницу, попрошу, чтобы анатом как можно быстрее сделал вскрытие и заключение выдал. Бумагу заберёшь и вернёшься, сегодня уже не получится, так завтра, – повернулся к остальным: – А мы все хором, кроме фельдшера, в отделение.

– Так я домой пойду, семья уж заждалась, – отказался Матвей.

– Э, нет, Спиридонов, поедешь с нами, кое-что уточнить надо, – возразил Камаев.

– Надо, так надо… – удручённо согласился Матвей, чувствуя свой голодный желудок – «сосал», требуя своё.

В отделении Заморский, прежде чем пойти к себе, обратился к Камаеву:

– Давай, разберись со Спиридоновым и ко мне заглянешь.

– Пошли в кабинет, – мотнул головой следователь Матвею. – Ружьё и котомку, и если имеется нож, оставь у дежурного, ремень со штанов тоже сними.

– А ремень-то зачем?

– Так, на всякий случай.

Матвей так и поступил.

Зашли в кабинет.

– Ну, рассказывай, как на самом деле было?

Матвей вскинул глаза:

– Что значит на самом деле? Я ж рассказывал, что и как.

– Да нет, гражданин Спиридонов, не всё ты нам разложил.

– Что ещё рассказывать. Вы чего хотите от меня, товарищ лейтенант?

– Какой я тебе товарищ, теперь твои товарищи те, что на тюремных нарах.

– Вы что мелите, чего голову мне морочите?! – возмутился Матвей.

– Это ты нам голову морочишь, хочешь следствие в сторону увести. Не получится, тут всё как на ладони! Бери бумагу, ручку и пиши, как и при каких обстоятельствах убил Буряка.

– Да вы что городите?!! – вскипел Матвей. – Никого я не убивал!! Дался мне ваш Буряк, век его не видел бы!

– Теперь уж точно не увидишь. Завалил мужика, и нет его, а мотивы-то остались, и все обстоятельства против тебя. Пиши, говорю! – прикрикнул Камаев.

Матвей сидел ошарашенный, голова загудела, словно по ней ударили чем-то тяжёлым, а следователь продолжал:

– Всем известна твоя неприязнь к Буряку, весь посёлок только об этом и говорит, и нам известна причина. Грозился убить его? Грозился. Выследил, когда человек на охоту выбрался, и за ним, а чего, кругом ни души, а тайга всё спишет. Всё уладил и прибежал доложить, вроде кто-то убил и скрылся, отвести, значит, от себя подозрения. Ишь, обвинитель, прокурор, судья и палач в одном лице! Никогда бы на тебя не подумал. Вроде и семьянин хороший, а тут… За девчонку решил отомстить, так у меня от неё показание имеется: по согласию с Буряком в постель легла, а ты пред ней уши развесил, слезам поверил.

– Да, так и было! Изнасиловал он её, а дивчину запугал до икоты. Вы б вникли в суть, так и сами заревели бы слезьми горькими. Страдает девица, и бабка Агафья с ней мучается. Кто ж сироту защитит!

– Вот ты и защитил – убил насильника, если он действительно насильник, и доволен.

– Не убивал я никого! Не убивал!!

– Довольно, и нечего голос повышать. Значит, так, оставлю я тебя до выяснения в капэзе (камера предварительного заключения), подумаешь, пораскинешь мозгами, а завтра и напишешь всё по порядку.

– Во-первых, мне не о чем писать, во-вторых, меня дома ждут, и я голодный.

– Дома подождут, а что голодный, так наверняка в твоей котомке из еды имеется что-либо. До завтра хватит, а там, если оставим ещё, так на довольствие поставим. Дежурный имущество по описи примет, ничего не пропадёт, всё вернём, кроме оружия и ножа охотничьего.

– Я же не уголовник, чего в камеру и вещи забираете?

– Пока нет, но кто знает…

– Вы хоть жене сообщите, что здесь, а то уж с ума там сходят, потеряли.

– Сообщим, с этим не замедлим.

Камаев попросил старшину помочь занести в его кабинет оружие и вещи Спиридонова и убитого.

– Так опись же составить надо, – заметил Зубов.

– Ты скажи Ивашкину, пускай тебя подменит, а мы с тобой и составим.

Занесли ружья, патронташи, ножи и рюкзаки. Зубов вышел, а Камаев на стол высыпал рюкзак, принадлежавший Буряку. Первое, что заметил, о стол брякнула блестящая из нержавейки зажигалка с изящной гравировкой. «Ого, вещица занятная, редкая!» – воскликнул и открыл крышечку зажигалки, крутнул колёсико, и фитилёк дал огонь. «Буряку уже без надобности, а мне сгодится» – с этими словами зажигалка оказалась в его кармане.

Вернулся старшина, и принялись за опись имущества. Быстро описали типы и калибры ружей, виды ножей, посчитали количество патронов, средь вещей находились фляжки, одна с брусничным морсом, вторая с водкой.

– Харч, что в котомке Спиридонова, – хлеб, шматок сала и фляжку с морсом передай ему.

– А с этим что делать? – Зубов взял в руки фляжку с водкой и показал на бутерброды с колбасой.

– Хранить незачем, испортится, а водку… – Камаев задумался и предложил: – Перелей в графин, а тару к описи. Как Заморский уйдёт, горючее с бутербродами оприходуем, помянем покойничка, – усмехнулся Камаев.

Всё, что описали, Камаев сложил в своём металлическом шкафу, закрыл дверцу, вставил ключ и провернул его в замке, перечень изъятого имущества положил в свой стол и вместе со старшиной покинул кабинет, закрыл дверь и поспешил к Заморскому.

– Чего ты там задержался? – встретил следователя капитан.

– Так пришлось оставить Спиридонова, в камеру определил до выяснения обстоятельств. Много улик против него, так разбираться надо, плетёт тень на плетень, никак отпускать пока нельзя.

– Тоже мне мысли такие пришли, но как-то в голове не укладывается. Бригадир забойщиков не первый год, порядочный, ничем не запятнан, на хорошем счету прииска. Я тут, пока ты с ним разбирался, позвонил начальнику шахты и директору прииска, так оба удивлены и не могут поверить, что Спиридонов мог пойти на такое. Да, знают, грозился Буряка убить, открыто грозился, но сомневаются, вряд ли на такое способен.