Вообще-то я еще не сказал ни слова, так что она скорее рада была видеть номер моего телефона.

– Нужно встретиться. – Я даже не поздоровался и понял это не сразу, а после того, как Мери испуганно сказала:

– Что-то случилось? Кто-то еще…

Да, кто-то еще. Мери верно меня поняла, и я не стал вести лишние разговоры.

Встретились мы в том же кафе, сели за тот же столик, заказали те же кофе и круассаны – возникло ощущение, что мы и не расставались. Я обратил внимание: на Мери было то же платье и те же серьги. А какая у нее была в прошлый раз прическа, я не запомнил, и это меня смутило: я обязан запоминать и такие мелочи. Как же я был увлечен разговором (или этой женщиной?), что упустил из вида, возможно, и не существенное, но почему-то, как мне показалось, важное обстоятельство.

Я не стал ждать, пока принесут кофе и мы его в молчании и ожидании выпьем, – положил перед Мери на стол карту и сказал:

– Здесь «кто-то еще». А мы с вами тут. – Я ткнул пальцем в значок «Кафе». Мы были внутри круга – внешнего, все-таки, а не внутреннего.

– Не понимаю… – пробормотала Мери. – Я не сильна в схемах и картах. Я даже машину не могу вести по навигатору. Слушаю голос, который говорит, когда и куда сворачивать, а на экран не смотрю никогда. Сбивает с толку, и я поворачиваю не там и не туда.

Она улыбнулась, и я понял, что длинная эта и не очень нужная фраза нужна была, чтобы преодолеть взаимную скованность.

Я все объяснил. Принесли кофе. Точнее, наверно, принесли. Когда я отвлекся от объяснений, оказалось, что чашки наши пусты, а от круассанов осталась половинка последнего, мы оба не знали – чья это половинка, а потому оставили лежать на тарелочке.

Вывод Мери сделала такой же, какой пришел в голову мне – а может, я ей подсказал, не помню.

– Значит, что-то есть тут, в круге? – сказала она без испуга, но с любопытством. – Разве можно на расстоянии заставить человека поступать так, как никогда раньше? Можно вызвать остановку сердца? Лучи какие-то, да? Серийный убийца, притаившийся…

Вот и началась конспирология. Чего я терпеть не могу в дилетантах – они прежде всего высказывают самые нелепые и нелогичные объяснения.

– И с того света тоже звонит таинственный серийный убийца? – Я старался скрыть сарказм, но Мери уловила, конечно, и внимательно на меня посмотрела. Внимательно и осуждающе.

– Полиция этим занимается? – спросила она, отведя взгляд. – Что-то удалось выяснить?

Правильные вопросы. И правильный акцент. Она будто отделила меня от полиции.

– Нет. Это не криминальные случаи. В полицию сообщили потому, что существует правило: сообщать о любой неожиданной смерти. Мало ли что… В большинстве случаев – и в этих тоже – патрульные только мешают врачам делать свое дело. Для патрульных – лишняя работа, для врачей – ненужная бюрократия. И довольно часто о таких смертях врачи не сообщают – если, например, внезапно умерла старушка, и нет резона привлекать полицию к очевидному случаю.

– То есть это, возможно, не все случаи? – спросила Мери.

– Наверняка не все.

– А можно ли…

Я понял ее мысль.

– Теоретически – да. Поднять медицинские документы во всех больницах в пределах большого круга. Желательно – и вне. Но…

– Заниматься этим никто не будет. И вы тоже.

– У меня нет времени на такую работу. Тем более, что она не входит…

Я замялся.

– В круг ваших обязанностей, – закончила за меня Мери. – А звонки?

– Видите красные крестики?

– Господи! Это кроме Мелиссы и Генриха? – Если раньше Мери рассматривала карту довольно спокойно и, я бы сказал, с любопытством, то теперь в ее голосе появился испуг – такой же, как у меня, когда я услышал вопрос «а вы не боитесь?»

– Вы… – спросила она, помолчав и не поднимая на меня взгляда. – Вы… слушали? Смотрели?

Я покачал головой.

– Не было возможности. Это не криминальные случаи, и я не мог ни позвонить, ни, тем более, явиться без позволения и попросить показать не предназначенные для постороннего уха записи, если они вообще сохранились. Не мог сказать: «Я из полиции, позвольте мне…» Более того, поскольку я все же из полиции и об этом мне придется сказать сразу, отношение ко мне будет, мягко говоря, смешанным, и, скорее всего, ничего толком узнать не удастся.

– У вас нет полномочий, понимаю, – сказала Мери. – А если… То есть я хочу сказать… Мы могли бы вместе… Если это не покажется вам…

– Пожалуй, – решительно сказал я, отрезая себе путь к отступлению, и в это время зазвонил служебный телефон.

– Ник, – спросил Джон, – где тебя черти носят? Прислали, во-первых, данные экспертизы по делу Сторски. Во-вторых, привели двух задержанных, они ждут в камере, когда мы их допросим, это по делу нападения на инкассатора. В-третьих…

– Еду, – прервал я перечисление, которое могло затянуться надолго. – Прошу прощения, – сказал я Мери.

– Но вы, в конце концов, освободитесь, – улыбнулась она. – Или у вас совсем нет времени, которое вы могли бы потратить… – Она сделала паузу, выбирая правильное слово. – На себя?

– Сегодня, – рассчитал я, – буду занят до полуночи. Завтра у меня выходной… теоретически… если не произойдет ничего неожиданного, вы понимаете.

– Вы не можете даже в выходной выключить телефон и отдохнуть?

– Нет, – коротко ответил я.

Мне показалось, что я прочитал ее мысли, и они были далеко не в пользу продолжения… Впрочем, мысль я прервал на середине, если такое вообще возможно.

– А вы? – сказал я. – Вы завтра свободны?

Можно было подумать, что я предлагал свидание. Впрочем, так оно и было, Мери правильно поняла – во всяком случае, я на это надеялся.

– Да, – сказала она. – Весь день. Завтра нет ни лекций, ни семинаров. И даже если бы была занята, сумела бы освободить время. Потому что… – Она замялась, и фразу я закончил за нее.

– Потому что вам, как и мне, интересно. И вдвоем мы могли бы…

– Сделать то, что в одиночку не получилось бы ни у вас, ни у меня.

Мы почему-то в который уже раз заканчивали начатые другим фразы.

– Можно сначала поехать к Викиргам, – я показал на карте красный крестик. – Это муж и жена, пенсионеры, ей семьдесят, ему шестьдесят девять. Три недели назад у них умер сын, сорок один год, инженер в строительной компании. Как и в других случаях – внезапная остановка сердца. Звонил родителям через сорок минут после того, как его нашли мертвым на рабочем месте.

– Боже мой… – пробормотала Мери.

– Что говорил покойный, неизвестно. Они только сказали, что были в шоке, когда к ним приехал офицер с официальным сообщением. Больше полиция их не беспокоила, и потому в компьютере дополнительных данных нет.

– Хорошо. – Мери посмотрела на часы. – Вам надо возвращаться на работу, у меня тоже дела. Завтра…

– Если не возражаете, в девять утра я за вами заеду.

Похоже, для Мери это было слишком рано, она нахмурилась, но решительно произнесла:

– Договорились. Выйду в девять.

Так началось наше негласное расследование, самое странное из всех, что я когда-либо вел. И самое, честно говоря, страшное, хотя простое, казалось бы, слово «страх» можно здесь понимать по-разному.

Или не понимать вообще.

– Викирги, – пробормотал старик и, приоткрыв один глаз, дал понять, что слушал собеседника. Внимательно или нет – кто знает. – Знакомая фамилия. Я должен их знать?

– Разве я сказал, что должны? – удивился Златкин.

– Тогда… Интересно рассказываете, детектив. Не скажу, что все понимаю, говорите вы загадками. Но слушаю. Извините, что перебил, фамилия показалась знакомой. Продолжайте. Вы остановились на том, что отправились с молодой женщиной к двум старикам… таким, как я сейчас, наверно… – Он оборвал фразу, зевнул и прикрыл глаза. – Продолжайте, я слушаю, хотя вы думаете, что я сплю и вижу сны.

Златкин хотел ответить, но подумал, что вступать в дискуссию рановато, не все нужные слова сказаны, не все рассказаны истории, до сути и смысла еще добираться и добираться.