– Поговорим в моей конуре, а то здесь отовсюду любопытные уши торчат, – негромко сказал дворник. – Заодно чаёк попьем. Вам будет как раз на пользу.

Они зашли в дворницкую.

– Значит, марганцовка своё дело сделала?

– Никто ничего не заметил. Не знаю только, как всё прошло у Рогатько.

Он очень боялся, что отец его изобьёт. Он ему однажды на голову чернила вылил. У него припадки эпилепсии.

– Ветеран? – Спросил Миха и, не дожидаясь ответа, кивнул головой и с горечью сказал:

– Я через всё это прошёл… никого не осуждаю и не обсуждаю.

Марик покраснел.

– Я просто хотел сказать… Рогатько переводят из класса в класс, хотя он не учится. Все его папу жалеют. Но я по другому вопросу хотел поговорить.

Миха потрепал Марика по плечу.

– Что-то в вашей лексике появились несвойственные будущему писателю бюрократизмы: "Я к вам по другому вопросу"… У нас в домоуправлении это самая расхожая фраза. Вам не к лицу. Будем разговаривать как родственные души. Хотите? А насчёт промывания желудка вспомнил одного доктора ещё со времён моей юности. Он любил повторять: хорошо бы придумать такое лекарство, чтобы промывало желудок и мозги одновременно.

– Миха, – Марик сделал паузу. – Я сказал родителям, вернее, маме, что хочу посмотреть ваши марки, а то… понимаете – папа, он говорит, что надо к экзаменам готовиться. Он сам преподаватель, и очень строгий… А мне надо его и маму убедить…

– Я всё понимаю, – мягко перебил его сбивчивую речь Миха. – Я для них тот самый вариант нежелательных сочетаний: принц и нищий, Жан Вальжан и столовое серебро… Иными словами, приличный мальчик из еврейской семьи и небритый дворник, от которого иногда ещё и сивухой разит. Не волнуйтесь. И объясните родителям: я хоть и презираемой профессии, но не какой-нибудь там компрачикос.

– Папа этого не говорил, – Марику вдруг стало обидно за папу. – А мама – наоборот, хочет с вами познакомиться и тоже посмотреть марки.

– В таком случае, мои вам извинения. Это во мне ретивое взыграло. Просто появление на сцене дворника иногда приводит к осложнениям… Но я думаю, что посмотреть альбом и заодно немножко поговорить о жизни, в целом, – неплохая затея. Приходите с мамой, я постараюсь вести себя прилично.

– Ну что вы, Миха, – Марик рассмеялся. – Если бы мама услышала хоть одну из ваших историй, она бы стала каждый день приходить. Вы так здорово рассказываете. Но мне пришлось сказать, – тут его голос зазвучал невнятно, – что вы хотите какие-то марки мне продать, вернее, я хочу купить…

– Ага, – неопределенно обозначил свою позицию Миха, наливая в чашку заварку из термоса.

– Мне пришлось наш секрет раскрыть, потому что…

– Какой секрет?

– Я сказал, что вы путешественник, бывали в разных странах…

– Да вы не волнуйтесь. Секреты для того и существуют, чтоб держать их на замке, а потом вдруг взять и проболтаться. А без этого и актёры, и зрители помрут со скуки. Так что не переживайте. Без скандальчика – ну, какая это жизнь! Я шучу, мой друг. Конечно, в любое удобное для вас время, только скажите заранее, и приходите с мамой. Как, кстати, её зовут?

– Маму зовут Фаиной, бабушка её называет Фаей, папа Фаней, а маме нравится только французский вариант Фанни, но её так никто не называет. Мне бабушка однажды сказала, что мама своё имя не любит за прециозность.

– Претенциозность, вы хотели сказать.

– Ну да… Только вы не подайте виду, что я вам такое говорил.

– Боже упаси. Да как вы могли подумать! Я ведь человек деликатный. Я вам так скажу: этикет – исключительно важная часть человеческого общения. Многие недооценивают. Значение таких элементов, как лёгкий поклон, первые слова при знакомстве, умение проявить сдержанность и почтение, умолчание в разговоре и незаметное ретирование при прощании… Есть некоторые детали, которые мы часто забываем, а они могут оказаться решающими. Вот, к примеру, заплаканная женщина заходит в комнату, а вам надо сделать вид, что вы её слез или кругов под глазами не видите. Вот что бы вы сделали?

Марик пожал плечами и неуверенно высказал мысль:

– Подал бы ей чистый носовой платок…

– Ну, брат, ты бы ещё ей зеркало подал! Ох, простите, Марк, дорогой, я опять тыкать начал. Вот вам чистый пример нарушения этикета, но причина оправдательная. Человек у меня вызывает столько доверия, что сбиваюсь на амикошонство, хотя этого пока делать нельзя.

– Можно, Миха.

– Нет-нет, ещё не время. Так вот, женщину с заплаканными глазами надо тут же усадить в кресло, которое стоит у окна, но развернуть его спинкой к окну. Тогда контраст и тень скроют женские слёзы. Вы только не подумайте, что я вам читаю мораль. Я учу и сам учусь… Кстати, как вашу маму зовут по отчеству?

– Григорьевна.

– Ну, конечно! Как я мог забыть. Я же вашего дедушку, Григория Моисеича, знал, и даже имел удовольствие выпить с ним рюмку и поговорить о жизни здесь же, за этим столом. Было это месяца за полтора до его преждевременного ухода.

Исходя из всех предпосылок, которыми вы меня снабдили, я поведу себя в высшей степени аккуратно, никаких нарушений политеса не будет. И даже обращаясь к вашей маме, я постараюсь втихую проглатывать одну-две гласных в её имени, нажимая на произношение отчества, и тогда имя как бы спрячется в тени. Вот послушайте:

"Проходите, пожалуйста, ФаинГригорьевна". А то можно и по-французски: "Силь ву пле, мадам Фанни", или на нашем родном украинском наречии: "Проходьте, будь ласка, панi Фаїна". Согласитесь, что "панi Фаїна " звучит просто вызывающе элегантно. Фанни – всё-таки немножко кукольное имя, вы не находите? Фаина, на мой взгляд, и фонетически вполне благозвучно. Я бы даже сказал – орнаментально. У меня где-то завалялся один словарик, который даёт этимологию имён. Сегодня же взгляну. Мне интересно узнать происхождение слова.

– Так я могу прийти с мамой? – обрадовался Марик.

– Что за вопрос! Просто моя убогая обстановка… скажу вам честно, мне стыдно приглашать сюда даже людей моего круга, которые меня знают давно. Когда-то я жил интересной, насыщенной событиями жизнью, и вот к старости остался у разбитого корыта. И нет никаких надежд. В мои шестьдесят с хвостиком…

– Миха, моя мама очень хорошая. Она добрая, и она всё понимает.

– А когда бы вы хотели зайти?

– Сразу после праздников, в пятницу или в субботу, а сегодня я иду с мамой в филателистический кляссеры покупать. Хотите, один для вас возьму?

– Нет, благодарствую. Новые марки я вряд ли буду приобретать, а для старых перемена места жительства – это морока. Сами понимаете – сборы, переезд – и ещё неизвестно, кто в соседи попадёт.

Марик улыбнулся.

– Всё-таки накануне дайте знать, – предупредил Миха. – Я хочу вас угостить особым грузинским чаем, который я должен заварить за пару часов до чаепития. Договорились?

Начало первомайских гуляний по своему духу напоминает карнавальные шествия. По центральной улице идут колонны притворщиков и шутов, а с трибуны им вяло машут пухлыми ручками номенклатурные манекены в габардиновых плащах, на пошив которых австралийские мериносы отдали своё самое дорогое – руно высочайшего качества.

Торжественная часть гуляний длится недолго, колонны рассасываются, распадаются на отдельные группировки, и начинается повсеместная пьянка с матом, блевотиной, разбитыми бутылками и сломанными стебельками красных гвоздик, а иногда брошенными в подворотнях портретами членов… Потом наступает третье действие – вечерние гуляния. Они сопровождаются сердечными приступами, травмами головы и плохо состыкованным адюльтером… На этом грубо-фактурном фоне красных фонарей доедаются и допиваются остатки пира.

На второй день цикл гулянки повторяется, но в замедленном темпе, когда наиболее стойкие представители мужского племени, выскребая салат оливье, произносят невразумительные тосты, слабаки куняют носом, а женщины со злой тоской смотрят на горы немытой посуды в раковине.