— Джим Гатчинсон? — Ангел оказался очень даже осведомлен. — Но теперь у тебя свидание со мною.

Теперь настало время Бэлы шепнуть, почти касаясь губами уха ангела:

— Хоть бурный секс, любимый, но не в этом месте и не в это время. Ты понимаешь, о чем я…

— Легко, — также интимно ответил он. — Но тебе придется разбить сердце Джиму…

Легко! Все равно это бы случилось, но несколькими днями позже, но тогда бы Бэла просто тихонько бы испарилась из жизни наивного повара. Корабль — большой улей, где новости разлетаются очень быстро. И даже если тут из свидетелей только смотрящие, пялящиеся на офицера и его спутницу, наведя бинокль, то утром с новой сменой слушок поползет быстрее, чем лавина. И что? Если все получится, то Бэле не придется больше встретиться с Вайолетт, остальными девушками, Джимом, объясняться, строить из себя того, кем она не есть в действительности… Для этого можно и целый спектакль устроить.

Ночь. Луна. Свет электричества. Если прислушаться, то можно услышать, как в салоне оркестр играет Штрауса — «новомодную, пошлую музыку». Легкий мотив. Легко представить, что влюблена, очарована, обманута, но счастлива. Оттолкнуть его, но при этом, удерживая за рукав до последнего, пока он вдруг снова не притянет к себе и неожиданно поведет в круге вальса. Он отличный партнер, а вот она постоянно наступает ему на ноги. Это смущает только по началу, а потом становится весело, и она смеется. Мелодия заканчивается, но он не отпускает ее, отступив в почтительном поклоне, а еще сильнее прижимает к себе, и рука его уже не в ее ладони, а на затылке, заставляя приподнять голову, и то, что происходит, уже нельзя назвать невинным заигрыванием.

Уже и нет никакой игры. Бэла не собиралась представлять, как в таком случае должна поступить скромница Эббигейл. Точно не отвечать на поцелуй, но и ангел не может быть настолько опытным. Не место, не время, но они оба слишком увлеклись, а после такой прелюдии хочется чего-то большего.

Все прервалось резким звоном рынды, после которого голова заболела, как будто Бэла проснулась с похмелья. Похмелье оказалось недолгим, просто в памяти всплыли важные подробности, которые почему-то она напрочь забыла: меланхолично-тягучая песня, парочка влюбленных, веселящаяся на борту… В том мире этот момент фильма казался слишком нелепым: «Так вот, кто во всем виноват».

Они не сердце Джиму разбили. Они разбили «Титаник». И каламбур этот совсем не смешно звучал.

Резкий толчок. Бэла не удержалась бы, если бы все еще не оставалась в объятиях ангела.

— Отпусти меня.

Она натворила столько мерзких дел, даже за последние несколько дней: обманывала простодушного Джима, подставила Джека, поломала благополучную жизнь Розы. Но все это мелочи, по сравнению с той катастрофой, к которой без собственного ведома, оказалась причастна.

— А я и не держу, — ангел развел руки.

Как бы ни клокотала в Бэле ярость, она не могла сейчас наброситься на него с кулаками и ругательствами — он единственный ее проводник домой.

— И что теперь? — в горле пересохло, слова как через наждак проходили.

— Все.

— Как все?

Палубу трясло как при землетрясении, но и без этого земля из-под ног уходила.

— Ты свободна. Да, еще, — за воротник, ангел притянул бывшую напарницу к себе поближе. — Меня зовут Бальтазар.

========== Глава Девятая, когда финал близко, но… ==========

Впередсмотрящим на мачте уже было не до влюбленной парочки. Офицеру важнее была безопасность корабля, чем объяснение с объектом своей любовной интрижки. Конечно, он испарился, оставив несчастную девушку одну на палубе. Вот только сделал он это в самом прямом смысле слова. Лжец!

Одинокой девушке тоже не было смысла торчать на палубе. Сказка закончилась. Карета превратилась в тыкву, а Золушке только и оставалось, вернуться к ночным горшкам и швабрам. Хотя в свете сложившихся обстоятельств это оказывалось еще и не такой плохой перспективой.

Бэлу грызло нехорошее предчувствие, засунув руку в карман, она там ничего не обнаружила. Лжец и вор! Такой явный и неоспоримый факт крушил все сложившиеся представления об ангелах.

Кое в чем Бэла еще просчиталась, точнее не учла из-за кратковременной и непонятной потери памяти — личного секретаря Каледона Хокли Лавджоя. Внешне — бухгалтер, на самом деле бывший сыщик, ищейка. Таким он был показан в ее “шпаргалке” по “Титанику”, и таким он, внезапно, и оказался.

Внутри лайнера ее уже поджидало два полицейских. В одном из служебных помещений устроили нечто подобие допроса и суда. Там уже были и Лавджой, несомненно прокурор и обвинитель, его хозяин, старший стюард и, что удивительно, сам Томас Эндрюс.

Злость Бэлы на ангела не уменьшилась ни на йоту, но, как ни крути, он избавил ее от компромата. Чиста! Невинна как Жанна д’Арк!

— Что произошло? Я ничего не понимаю? — в поисках поддержки Бэла, широко раскрыв глаза, смотрела на старшего стюарда. Тот хмурился и старался опустить взгляд.

— Я спрошу только раз, — Лавджой сразу решил действовать угрозами. — Где «Сердце моря»?

— О чем вы?

Брызгая слюной, Лавджой обвинял ее в краже. Бэла все отрицала и уверенная, что ее вещи и спальное место успели перерыть, выдавливая скупые слезы невинно осужденной мученицы, предлагала себя обыскать. Лавджой утверждал, что она передала камень сообщнику. Бэла заявляла, что даже не представляет о ком он. Может бывший сыщик и многое разнюхал, но вслух обвинить первого помощника капитана не решался. Зато выяснилось, что он поймал Томаса Смита.

Вот тут Лавджой и потерял свое преимущество. Вряд ли вездесущий сыщик желал бы распространяться обо всем содержимом папки Джека, но Томас знал только о папке. И об украденых им же часах. Уже не оправдываясь, а обличая, Бэла со всей искренностью, на какую была способна, давила на то, что, если пожалеть мальчика сироту — преступление, то она действительно виновна.

— Хватит, — прервал всех бог, зовущийся Томас Эндрюс, и приказал Бэле. — Пойдемте со мной.

— Но… — пытался возразить Лавджой — добыча выскальзывала из его когтей.

— Сейчас у нас гораздо большие проблемы, чем пропажа какой-то стекляшки, — отрезал Эндрюс.

— Да, Спейсер, алмаз никуда не денется с корабля… — спокойно или даже равнодушно остановил секретаря Хокли.

Бэла могла бы с ним поспорить, но был ли в этом смысл. Мистер Томас привел ее в свою каюту, где уже находились другие стюардессы ее класса. Он каждой налил разбавленного виски, причем Бэле, видимо за пережитые волнения, досталась двойная порция, и провозгласил очень короткую, напутственную речь:

— Главное, девочки, теперь не бойтесь.

— А я и не боюсь! — бодро заверила его голубоглазая всегда неунывающая Мей.

— Какая славная девушка с Белфаста, — Эндрюс постарался повторит ее тон, но актер с него был никудышней.

— Постараемся держаться вместе, — успела шепнуть Вайолетт, когда им раздавали последнее задание. Бэла кивнула, что-то подсказывало, что молитва Вайолетт может и двоих вытянуть.

Они ходили по коридорам, стучали в двери, будили людей, требуя тепло одеться, выдавать жилеты. Потом настало и их время надеть пальто и жилеты, и поспешить на шлюпочную палубу. Но Вайолетт не была бы собой, если бы что-то не учудила. Она решила контрабандой протащить на лодку кошку: «Это наш талисман еще с „Олимпика”. Она же не займет много места». Просто заберу ее под пальто, Дженни умница, она знает, когда надо затаиться».

Видимо виски сэра Эндрюса оказалось забористым, раз Бэла тоже поддалась на эту авантюру и притащила из уже навсегда опустевшей каюты сумасшедшей шляпницы одну из коробок. Они завернули ценный груз в несколько тряпок, и получилась вполне себе приемлемая преноска для Дженни и даже ее котят, удачно замаскированная под ручную кладь.

Очередь двигалась очень медленно, но до поры до времени они действительно оставались вне подозрения и уже готовились к погрузке, когда какой-то мужчина пихнул Бэле на руки младенца. С маленькими детьми она никогда не имела дела, и ребенок, видимо, это почувствовал. Он начал так надрывисто орать, что более опытная в этом деле Вайолетт потребовала передать его ей. Взамен пришлось забрать сверток с Дженни, но в толпе сделать это оказалось не так и просто. Кошка жалобно подала голос. Вот тут и начался ропот. Женщины оставляли на корабле сыновей и мужей. А эти кошку везут! Бэлу и Вайолетт постепенно оттесняли друг от друга. Дошло до того, что у одной из самых разъяренных дам даже удалось выдворить Бэлу из очереди. Причем толчок получился весьма ощутимым, так что она едва не столкнулась с одним из офицеров, руководящим погрузкой.