Единственное, праведность определялась не благими делами, а наличием денег, но все равно, любые нужды удовлетворялись послушными ангелами — капитаном, матросами, стюардами, прислугой, лифтерами, поварами, музыкантами… А ангелы как бы в еде и развлечениях не нуждаются. Они же ангелы.

Посмеялись они потом, но когда Бэле сообщили новость о потерянных часах, то она готова была променять все сокровища мира за возможность стать невидимкой или упорхнуть куда-то далеко отсюда. Кроме украденного кулона, в хитрых карманах обычного форменного платья Бэлы покоились еще и подаренные ангелом часы. Вот тут и закралась мысль. А не те ли самые? Она уже хотела избавиться от улики, но как-то очень вовремя попался на глаза виновник пропажи.

Птицы узнают друг друга по оперению. Вот и вор выявился, стоило Бэле просто взглянуть. Внешне просто маленький мальчик в матросском костюмчике, но какой-то очень живой, особенно пробегая мимо прогуливающегося по палубе почтенного седовласого джентльмена.

— Мистер Штраус, вы случайно обронили… — одной рукой Бэла протягивала серебряную фляжку, другой придерживала за воротник малолетнего вора.

— Ты такой невнимательный, Изи, — вмешалась жена жертвы несостоявшегося ограбления. — А мы могли бы узнать имя? Ваше руководство, несомненно, должно поощрить такую честную и внимательную сотрудницу.

— Простите, это всего лишь моя работа, а сейчас, еще раз прошу прощения, мне нужно отвести заблудившегося малыша к родителям.

— Я не малыш! — ворчал пойманный за руку воришка, пока Бэла вела его в безопасное место. Он уже осознал, что избежал наказания, но еще не понимал, что от него хотят. Он представился как Томас Смит: «Именно Томас. Никаких там Том или Томми».

Такое условие оказалось вполне приемлемым. Со своей стороны Бэла потребовала больше не красть, пока они на корабле, за это ему больше не придется думать, где раздобыть еду. Время от времени Бэла будет давать ему кое-какие поручения, за которые следует отдельная оплата. Если же станет известно, что Томас взялся за свое, то Бэла его выдаст. Поскольку у мальчика нет здесь ни опекуна, ни билета, то его могут высадить с корабля, не дожидаясь прихода в порт, прямо после короткого суда. Бэла умела убеждать, а Томас был еще слишком юным, чтобы поверить в подобную чушь. Он испугался так, что вжался в стену, словно пытаясь с нею слиться. После этого стало легко заставить мальчишку вернуть часы. Он клятвенно заверил, что больше ничего не успел украсть, тогда настало время показать и приятную сторону их сделки. Бэла передала Томасу почти все шоколадные профитроли, подношение от Джима, предупредив: «Только не лопни».

Вся эта беготня отнимала уйму времени. Естественно это не могло не вызвать недовольство начальства. Когда Бэлу вызвали к их старшему стюарду Эндрю Лайтмеру, то она уже представляла, как он будет ее распекать. Угадала она частично. Мистеру Эндрю совершенно не нравилось, как небрежно и медленно работала Эббигейл Талбот, но мисс Джессоп объяснила, что все это связано с травмой. Кроме того, сейчас она на хорошем счету у мистера Эндрюса, и мистер Штраус просил принести ей благодарность. Все это подозрительно. Эндрю Лайтмер не знает Эббигейл Талбот, но хорошо знает Вайолетт Джессоп. Она славная девушка с безупречной репутацией, и если она поручается за мисс Эббигейл, то он склонен ей поверить, но все равно будет присматривать. Вайолетт организовала девушек-стюардесс разделить часть работы Эббигейл, так что этот день она может немного отдохнуть, но если она не сможет и дальше полностью справляться с обязанностями Лайтмер вынужден будет сократить ее оплату.

«И никакой тебе страховки», — Бэла изо всех сил старалась показать на лице смущение, сожаление, скромность присущее девушке той эпохи, но попробуй сохрани спокойствие, если в голове звучит установка чужим, но знакомым голосом: «Будешь подниматься по лестнице, плюнь ему на плешину. Мишень — не промахнешься».

У Лайтмера действительно была огромная лысина, обрамленная приглаженными, темными волосами, а поскольку он был невысокого роста, его блестящая прогалина слишком уж теперь притягивала взгляд.

«Сиди в своем подвале и не светись», — послала Бэла мысленный совет скучающему ангелу, как вариант, решившему так развлечься. Соблазн последовать совету, задушить в зародыше удалось легко, но сложно оказалось отделаться от мысли и не начать смеяться, что если ты идешь, а тебе на прическу или новую блузку прилетает подарок с неба, то не всегда стоит винить голубей.

Главное не забыть, на какую ногу хромаешь, и не упускать возможности. Джим оказался упорен в своих попытках завоевать понравившуюся девушку «предназначенную судьбой». Он сумел удивить Бэлу, предложив ей то, о чем она на данный момент мечтала. И если бы она действительно планировала бы дать шанс их отношениям, то поставила бы для себя плюсик. Это Вайолетт подсказала ему, что Бэла интересуется живописью, случился такой разговор, когда обсуждали пассажиров. Джим же нашел художника, который за пару долларов согласился сделать ее портрет.

Получить свой портрет это конечно приятно, особенно, если мучаешься загадкой, кого там увидишь. Мир «Титаника» оказался очень уж тесным, так что Бэлу уже и не удивило, когда она услышала имя художника «Джек Доусон».

На голодного художника — да, а вот на сексуального маньяка Джек Доусон решительно не подходил. Взгляд серых глаз с опущенными вниз уголками, из-за чего лицо выглядело меланхоличным, немного рассеянный, как у человека, погруженного в свои видения, густые темные брови и такие же усы, которые почему-то были чуть темнее почти пшеничных волос, крючковатый нос, впалые щеки, очень красивые узкие ладони с длинными пальцами, которые Бэла бы назвала пальцами музыканта, но и для кисти сойдет. Одежда поношенная, но с претензией на элегантность. Если люди и сторонились его, то потому что он казался странным, еще и заикался немного, а никак не опасным. Да и он сам скорее не стремился стать душой компании. Позируя, Бэла не могла не смотреть на него, а значить и разглядывать, но его это явно не вдохновляло. У Бэлы возникло чувство, что он работает не от души, а как ремесленник. Это было не очень приятно и портило весь сюрприз. Она что, не может вдохновить мастера? Но тут вмешался Джим:

— А можно еще и Дженни пририсовать? Я доплачу. Все-таки она нас свела.

И не церемонясь, Бэлин ухажер усадил ей на колени кошку.

— Д-да, — Джек сразу оживился, нашел образ, подсадил Дженни так, чтобы она оказалась на уровне груди Бэлы, поправил руки модели. И полчаса украденного у подруг времени пролетело незаметно.

— Я могу посмотреть? — робко, чтобы не спугнуть автора, попросила Бэла.

— Н-нет. З-зав-т-т-ра. Когда закончу, — принципиально заявил Джек, укладывая набросок в папку.

Как же завтра! Джек даже не знал, насколько отчаянно женское любопытство, когда дело касалось собственной внешности. Так у Томаса Смита появилось первое задание, с которым он просто отлично справился.

Набросок портрета Бэлы лежал в папке сверху. И именно Бэлы, а не какой-то незнакомой женщины: ее глаза, ее полуулыбка, другие черты. Опознавания по кошке не пришлось делать, хотя и Дженни тут присутствовала. У Джека, несомненно, имелся талант, поэтому Бэла с интересом перелистала и другие его работы. Верхние работы касались «Титаника»: больше сюжеты с пассажирами третьего класса, но был еще портрет капитана, набросок портрета их старшего стюарда, еще кого-то, кого Бэла не знала, а еще бульдог-чемпион, гордящийся победами не меньше хозяина. Во всех рисунках Джеку удавалось ухватить момент, динамику, интересную позу. Его герои как будто застыли на мгновение, но моргнешь, и поза сменится. На следующем рисунке героем был сам «Титаник». Люди возле него казались лишь обрамлением, толпой: женская шляпка, голова, господин с чемоданом без особо выразительных черт. Потом следовало еще несколько зарисовок из жизни Джека до путешествия на лайнере. Бэла уже было решила, что не станет пересматривать всю папку, если бы за следующей зарисовкой не оказалось несколько работ, все посвященные одной женщине. На всех модель была обнажена и прорисована особо тщательно, с любовью, даже страстью. Она спящая. Она позирующая, кокетливо приподнявшая подбородок и демонстрирующая острые пики сосков, она выгнувшаяся, потягивающаяся словно кошка. По этим позам, по мельчайшим деталям, как темное пятнышко на бедре — родинка, а не случайно оставленный углем след, то, как падал свет, по взгляду женщины, слишком уж очевидно становилось, что между моделью и художником возникло нечто большее, чем деловые отношения. Ничего удивительного, Джек Доусон человек искусства, а не монах. В этом не было бы ничего странного, если бы Бэла не узнала натурщицу — Роза Дьюитт.