— Мираджейн. — Только Лаксус продолжал звать ее полным именем, хоть она и говорила неоднократно, что «Мира» для нее привычней. Стоило Кане уйти разносить заказы, как он повернулся к ней и начал внимательно наблюдать, словно пытаясь что-то высмотреть. Этот взгляд сковывал, не давал сосредоточиться на работе. Предположив, что после он отстанет, Штраусс остановилась напротив него. Вопреки всем возможным ожиданиям, Лаксус аккуратно подцепил прядь ее волос и, пропуская их сквозь пальцы, спросил: — Твои волосы и вправду белые?

Щеки покрыл легкий румянец. Нет, ни в действии, ни в вопросе не было ничего пошлого или смущающего, но то, каким тоном он говорил, с каким взглядом смотрел на ее белоснежно-белые волосы, вызвали у Миры интимные чувства, что существовали только между ними и были скрыты от остальных.

Она сама не раз задавалась вопросом, белые ли ее волосы на самом деле?

Их прервали — слишком быстро, по мнению Штраусс. Кана смотрела со стороны и хихикала. «Я отошла на секунду, а ты уже с другими флиртуешь», — посмеялась она и дала подзатыльник Дреяру. Мира в очередной раз отдернула себя — это мужчина Каны.

Мираджейн не дура, не станет играть в игры сама с собой. Глупо отрицать, что под льдом неприязни скрываются страсть и влечение. Лаксус тоже неравнодушен — сколько раз она замечала, что он наблюдает за ней так пристально, словно пожирает взглядом. Они ощущали это притяжение. Порой оно казалось настолько сильным, словно было на физическом уровне. Не хотелось больше ограничивать себя одними только взглядами и разговорами, хотелось сорваться и отдаться желанию.

Но Мираджейн не стала бы этого делать. Она всегда презирала изменщиков, и ей была противна даже мысль становиться одной из них только из-за своих физиологических потребностей. Она не скатится до предательства. Она скует свои чувства в железных цепях и будет наблюдателем в отношениях Лаксуса и Каны.

«У меня просто давно никого не было», — убеждала себя Мира, но осознавала, что это всего лишь отмазки.

***

Мира не могла дозвониться до Эльфмана. Он был честным и всегда исполнял свои обещания, правда, если не забывал о них. Мира была рада, что у ее брата наконец-то начала налаживаться личная жизнь, но возвращаться домой на автобусе или поезде ей не хотелось. Она не была брезгливой, ведь до покупки байка и машины, которую одолжил брат, обещав взамен забрать ее после работы, ездить приходилось именно на них. Но сейчас, после тяжелого дня, Миру не радовала подобная возможность. Вот только с первого звонка Эльфману прошло больше получаса, и он ни разу не взял трубку. Штраусс не оставалось другого выбора, поэтому, собравшись и найдя в кошельке мелочь, она уже мысленно подготавливала себя к нелегкой поездке.

Выйдя из кабинета, она столкнулась с Лаксусом Дреяром. Мира не сводила удивленного взгляда, пока вдруг не вспомнила, что сегодня среда.

— Я приехал за Каной, но ее здесь нет. Мне сказали подойти к тебе. — В его голосе звучала хрипотца с нотками властности и недовольства. Он смотрел на нее испытывающе, будто пытался заставить говорить. Впрочем, это было ни к чему, все же Мире нечего скрывать.

— Я ее уволила вчера. Странно, что она не сообщила тебе. — Она была готова ответить на все вопросы или претензии, что посыпятся на нее. Кану она взяла на работу по старой дружбе и держала здесь, несмотря на множество ошибок и опозданий. Однако когда подруга попросила выйти во вторник, вместо четверга, и Мира опять пошла навстречу, она почти не удивилась, когда застала Кану в нетрезвом виде посреди рабочего дня. Терпеть такое Штруасс больше не могла — дружба дружбой, но в бизнесе это ничего не значит.

Дреяр не стал ничего спрашивать, кивнул и развернулся, уходя.

— Лаксус! — окликнула Мира, и он обернулся. Она застыла, теряясь в сомнениях — в просьбе подвезти ее до дома не было ничего такого, но с каждой секундой она осознавала, чем это может закончится. Если Лаксус даст ей хоть малейший намек, она не содержится. Голос совести — уволила подругу и теперь хочет переспать с ее парнем! — умолкнет для нее. «Я не изменщица и не предательница», — уверяла себя Штраусс. Но могло ли это побороть влечение? Конечно нет, поэтому Мира решила, что не станет себя искушать. — Какого цвета твои глаза?

Он больше не смотрел на нее со сталью в глазах. Взгляд стал мягче, в них читался очевидный вопрос. Мира серьезно задумалась над своими словами — да какая разница, если она все равно не знает, как выглядит этот цвет?

— Не стесняйся, спрашивай, что хочешь. — Заметив, как стушевалась девушка, Лаксус издал смешок.

Мира подалась искушению и последовала за Дреяром, мысленно моля, чтобы он оказался разумней. Если бы она заметила, как ухмылка расплылась на лице, то поняла бы, что она единственная, кто старается.

***

Лучи восходящего солнца проникали в комнату сквозь тонкую ткань штор, освещая все вокруг. Мира лежала в своей постели и спиной чувствовала тепло чужого тела. Она была погружена в себя, так и не сомкнув глаз за ночь. В ее голове вертелось множество мыслей о своей слабохарактерности, безвольности и нарушенных принципах, а также о свалившейся Судьбе в виде человека, которого она презирала даже сейчас, пусть и в меньшей степени. Она не могла не думать о том, как бы встать и позвонить маляру, чтобы попросить перекрасить стены спальни. Может, этот цвет, который Лисанна называет «мятным», приятен глазу, как она теперь могла сказать, однако он совершенно не сочетался с той атмосферой интимности, которую она бы хотела.

Странно, но почему-то Мира совсем не была удивлена, когда тьма ночи медленно таяла, а мир начинал приобретать цвета, а вместе с ними и ее собственный. Она просто приняла это, потому что так должно было случиться рано или поздно — что бы она ни говорила, но подсознательно Мира была готова в один момент узнать, как же выглядят цвета на самом деле. Хотя, призналась она себе, ей очень бы хотелось посмотреть на Лисанну и Эльфмана, на Эрзу — ее цветом волос всегда восхищались, а она вечно не могла понять истинную причину этого, — и взглянуть на свой ресторан и другие комнаты. А еще на небо, море, парк, цветы, других людей… Ей хотелось посмотреть на все.

Мелодия чужого будильника раздражающе громко звенела в тишине, отчего Штраусс поморщилась. Дреяр, словно на автомате, потянулся к тумбочке и, не найдя там ничего, начал рыскать руками по полу. Когда будильник был отключен, Лаксус откинулся обратно на подушку и сощурил глаза в попытке проснуться. Мира повернулась к нему, выжидательно наблюдала — и вот! — Лаксус резко принял сидячее положение, шокировано озираясь по сторонам. Мира рассмеялась, звонко и громко, схватившись за живот — увидеть Лаксуса Дреяра удивленным многого стоит!

— Ну и как тебе? — ребячески спросила она, до сих пор посмеиваясь. Нет, такое она не забудет!

— Слишком ярко, аж в глазах рябит. — натянув обычное для себя выражение лица, Лаксус хмуро продолжил осматривать комнату.

— Зато мы теперь понимаем, что это значит.

Встав с кровати, Мира взяла одежду, не стесняясь наготы. Перед тем как пойти в ванную, она остановилась на пороге спальни и обернулась к Лаксусу, не переставая чувствовать на себе его взгляд. Отличие заключалось в том, что взгляд этот не был пожирающим, как тот, к которому она уже привыкла; оранжевые глаза излучали нечто совсем другое, чего Мираджейн никогда ранее не видела в нем.

— Что-то не так?

— Не знаю радоваться мне или нет, что не все изменилось в новой, радужной, жизни, — с явным пренебрежением выделив слово «радужный», хмыкнул Дреяр. Мира могла поклясться, что на секунду на его скулах появился румянец. — Твои волосы и вправду белоснежно-белые.

========== Ты прекрасна! (Бикслоу/Лисанна) ==========

Ее сегодняшнее утро ничем не отличалось от предыдущих. Бодро и в хорошем настроении Лисанна поднялась с постели, пошла в душ и, сделав все необходимые процедуры, надела заранее подготовленную одежду. Сегодня они с Мирой поедут в новый торговый центр, где открылось множество бутиков, кафе и развлекательных мест, которые стоило осмотреть. Лисанна была очень рада этому событию. В последнее время они с сестрой практически не виделись: сама она с головой утонула в учебе, а Мира мало того, что была поглощена своим недавно открывшимся рестораном, так еще и занялась переездом. Сестры скучали друг без друга, а потому решили на день отложить все свои дела, чтобы провести время вместе, как раньше.