— Ты ездишь туда каждый день? — с долей удивления спросила Люси. Она меняла каждый свой день, иногда даже не задумываясь о последствиях, но Нацу, по его рассказу, добросовестно посещал каждые похороны, на что Люси осмелилась лишь спустя сорок дней. Переживать подобное каждый день она бы не смогла.

Драгнил не отрывал взгляда от дороги, пребывая в раздумьях и поджимая губы. Люси хотела сказать, что отвечать не обязательно — поездка на кладбище никак не могла быть чем-то радостным, но он ответил:

— Я приезжаю на кладбище уже сорок раз подряд за двадцать восьмое июня. Знаешь, сегодня, ровно год назад, умер мой дядя, который заменил мне отца… И я не могу не приехать к нему в его первую годовщину. Ведь если завтра все же наступит двадцать девятое июня, а я не навещу его, я никогда не смогу простить себя за это, — спокойно проговорил Драгнил, хотя Хартфилия и смогла услышать нотки скорби в его голосе.

Люси восхитилась стойкости Нацу, его умению принять потерю родного человека; он не пропустил ни одного дня, хотя мог делать все, что угодно, зная, что завтра никогда не наступит. Вместо этого Нацу приезжал и отдавал дань уважения важному для него человеку. Теперь Люси чувствовала себя самой плохой дочерью на Земле.

Всю остальную дорогу Люси молчала. Усталость брала свое — веки словно налились свинцом, изнеможение чувствовалось по всему телу. Люси была готова в любой момент погрузиться в бессознательность, но мрачные мысли не прекращали терзать ее голову. Попытки уснуть быстро стали бесполезны. Из-под опущенных ресниц она смотрела в окно, но не видела ничего, что могло бы принести ей успокоение.

Нацу пытался задавать ей вопросы, но девушка, казалось, не слышала его, поэтому, не найдя другого выхода, он взял на себя смелость привести ее к себе домой. Он надеялся, что Люси будет не сильно против — они соулмейты, и он не хотел никак ей навредить. Остановившись возле многоэтажки, Нацу припарковался и повернул ключ зажигания. Посмотрев на блондинку, он увидел, как сгорбились ее плечи. Она обнимала себя так сильно, что костяшки пальцев побелели, глаза же покраснели от подступивших слез. И пусть Нацу не умел понимать девушек, но он все еще помнил, что чувствовал год назад, и знал — Люси нужна поддержка.

— Я понимаю, каково тебе сейчас. Ведь мне тогда тоже было очень больно признать, что Игнил мертв. Я боялся. И только любовь к нему дала мне сил. — Нацу боролся с желанием обнять Люси, проявить поддержку большую, чем простые слова. Однако они по-прежнему оставались всего лишь парой незнакомцев, поэтому он просто положил свою большую и теплую руку на ее холодное дрожащее плечо. — Даже если твой отец не понимает, что с тобой происходит, уверен, он гордится тобой, как и твоя мама… Игнил всегда говорил мне, что, даже если человека больше нет с нами, это не значит, что он оставил нас. И твоя мама тоже. Она всегда будет с тобой, в твоих воспоминаниях и сердце. Пока ты помнишь ее, она жива и не покинет тебя.

Люси была плаксой, самой настоящей плаксой. Жалкие попытки сдержать слезы оказались бессмысленны, и она плакала на плече Нацу, цепляясь за него, как за спасательный круг, даже несмотря на неудобные объятия в машине. Впервые за все это время она нашла поддержку и смогла кому-то открыться, наконец нашелся тот, кто ее понимал.

Поэтому, засыпая вечером в квартире Нацу, на его диване под теплым одеялом, Люси надеялась, что завтра не будет двадцать восьмого июня, все вокруг будут помнить, что произошло сегодня, и день сурка наконец закончится.

***

Люси понемногу приходила в сознание. Где-то вдалеке слышались звуки, все еще не ясные, как, впрочем, и весь остальной мир, но Хартфилии впервые было страшно открывать глаза и оказаться в своей комнате. Нацу тоже попал в день сурка, как и она, однако все знают, как капризна Судьба и как лихо она может все перевернуть.

Чем дольше тянулись минуты, тем яснее Люси начинала слышать незнакомые новости по телевизору, тем сильнее чувствовала запах хвойного леса. Открыв глаза, она сразу осмотрела комнату, ту самую, в которой вчера заснула, — и впервые за эти сорок дней была счастлива. Все прошло и, она верила, больше никогда не повторится.

Приподнявшись, чтобы вылезти из постели, найти Нацу и обнять его — желание сделать это, кажется, ощущалось на физическом уровне, — Хартфилия неожиданно почувствовала слабость и жар по всему телу. В это же время Драгнил вошел в комнату и широко улыбнулся, заметив, что девушка проснулась. Однако тут же встревожился — Люси была вся красная и выглядела неважно. Сев к ней на диван, Нацу коснулся рукой ее лба, который был не по-здоровому горячий.

— Я, конечно, понимаю, что ты привыкла к тому, что на утро все проходит, но все же тебе стоило подумать о себе, — строго произнес Нацу, не отрывая взволнованного взгляда от девушки: ее прогулка не могла пройти бесследно, особенно, когда день сурка, наконец-то, черт возьми, прекратился. Встав, он собирался принести градусник и антибиотики, но ухватившаяся за его руку Люси остановила его. Легкая улыбка исчезла с ее лица, вместо радости он читал легкую тревогу и волнение.

— Нацу, какое сегодня число? — с надеждой спросила Хартфилия, обнаружив, что в дополнение к плохому самочувствию у нее болит горло. Все вокруг доказывало, что повторяющийся день прекратился, но поверить в это было так сложно, что ей было просто необходимо услышать это от кого-то другого.

— Двадцать девятое июня, — улыбаясь, произнес Драгнил, прекрасно понимая, почему Люси так взволнована. Ему самому до сих пор не верилось до конца. Наклонившись к девушке, Нацу обнял ее. — Завтра наступит тридцатое, а послезавтра — первое июля, и так далее. Ни один день больше не повторится.

— Правда?

— Я обещаю, — прошептал Нацу и поцеловал Люси в горячий лоб. Он так и не признался ей, что эти сорок дней были для него испытанием. Казалось, он понемногу сходил с ума и уже был готов стать таким же, как все те, у кого каждый день повторял предыдущий. Но все закончилось.

========== Слезы на двоих (Грей/Джувия) ==========

Комментарий к Слезы на двоих (Грей/Джувия)

Соулмейты Грей и Джувия, но пейринг данной части Эрза/Грей/Джувия, главный из которых односторонний!Грей/Эрза

Грей любит давно. Наблюдает за ней со стороны и молчит о своих чувствах, потому что Эрза счастлива вместе со своим соулмейтом, и он не имеет никого права вторгаться в ее жизнь. Если он признается, их дружба порвется, как и любая другая связь между ними. Грей давно решил для себя, что лучше присматривать за ней издалека, а как только станет нужно, он будет рядом. Для них обоих важна эта дружба, только для каждого по-разному — он согласен быть для нее просто другом, чем совсем никем в ее жизни.

Грей ненавидит Судьбу, которая вместо него решает, с кем он будет действительно счастлив. Неразделенная любовь лишь одна из причин. Грею противна чья-то власть над ним: он хочет быть свободным и самостоятельно решать свою судьбу. Он искренне не понимает, кто и зачем выбирает его любовь вместо него. Почему он должен следовать приказам Судьбы — или как еще называют эту всевластную сволочь? — и быть лишь с тем, кого ему навязали. Неужели люди настолько беспомощны, что без подсказки не смогут определить, кто их родственная душа?

Возможно, если бы выбор Судьбы делал людей по-настоящему счастливыми, Грей не стал бы последователем рефатума — тех, кто отвергает свою родственную душу, — однако он не единожды встречал людей, которых наличие соулмейта заставляло страдать. И для доказательств этому не нужны долгие поиски — эти люди вокруг. Его отец, Сильвер, любил и был любим, пока Мика не умерла, или Леон, его старший брат, на рождество сильно напившись, случайно проболтался, кто является его соулмейтом. Судьба слишком капризна, чтобы всецело довериться ей.

«Когда дело касается собственного счастья, все находится в твоих руках, даже боги не смогут препятствовать тебе», — говорит ему отец, и Фуллбастер следует за этими словами, потому что знает, что это так — многие пары не являются родственными душами и живут вместе до самой старости, а его отец продолжил жить дальше и встретил Ур, с которой имеет счастливую семью, даже несмотря на то, что из троих детей только Грей ему кровный. Грей — ребенок такой пары, и ему не вбивали в голову важность поиска своей судьбы, в отличие от его друзей, которые только и твердят об этом и даже не рассматривают других людей, как потенциальных партнеров. И ладно еще Эрза, она вместе с Джераром с детства, и как бы Грей не хотел этого признавать, они счастливы, но Нацу, который даже не знает отличительного знака со своим соулмейтом, не прекращает верить. «Ненормальный», — думает Фуллбастер, но лишь закатывает глаза — они два упрямых барана, и если начнут спорить, ничто не сможет их остановить или заставить прийти к компромиссу.