Трое обошли помост, заваленный связками дров, и в разных местах принялись поджигать сухие ветки, вспыхнувшие ярким пламенем. Гермиона и епископ интуитивно сделали несколько шагов назад, завидев заплясавшее в воздухе пламя, и над площадью воцарился торжествующий гул жителей, рьяно жаждущих чужих мучений.
Гермиона посмотрела на белоснежные пышные манжеты одеяния вампира, постоянно колышущиеся от попыток Джонатана Эйвери вырваться на свободу, а после подняла взгляд к его гладкому лицу, оставшемуся таким же очаровательным даже в предсмертных муках. Он рычал, наблюдая, как языки пламени стремительно подступают к столбу и берутся облизывать кожаные сапоги, украшенные золотыми бляшками, и в унисон его пронзительному рёву ликовали присутствующие, требуя смерти нечисти.
Пламя полностью охватило помост, извергаясь чёрным столбом дыма, устремившемуся к антрацитовому небу. Гермиона не могла отвести взора от мучений вампира, который в какой-то момент настолько душераздирающе закричал, что от этого вскрика у неё подкосились ноги. Бросив молящий взгляд на епископа, она поняла, как тот слишком заворожен зрелищем и так сильно ликует при виде казни, что сейчас ни на что не обращает внимания. Его уголки губ приподнялись вверх в похожей на злорадную насмешке, а чёрные глаза жадно пожирали муки мужчины. Наконец, он что-то принялся шептать, притянув к себе крест, и Гермионе следовало сделать точно то же самое, но в горле пересохло, а от разразившейся картины язык не мог даже повернуться. Мысленно пытаясь собрать в своей голове молитву, она снова уставилась на вампира, издающего скулёж и страдальческие стоны, которые с каждым мгновением становились тише и тише, пока совсем практически не замолкли.
Она уже почти не видела вампира из-за высокой стены пламени, но его глаза по-прежнему блестели серебром, и в какой-то момент Гермиона осознала, что они направлены прямо на неё.
Сквозь тонкую плазму огня он уловил её взор, и та не могла отвести глаз, ощутив себя приросшей к земле и не способной даже шелохнуться по своей воле. Струящееся серебро завораживало, загадочно сверкало, выражая насмешку, пронизывающую смертельной опасностью. Тонкие губы перестали кривляться от мук и озарились в подавляющей красивой насмешливой улыбке, при виде которой у Гермионы так сильно и громко затрепетало сердце, что его шум заволок ей слух. От созерцания невыразимой красоты, навеивающей одновременно ни разу за жизнь не испытанное наваждение и непоколебимый животный страх, она готова была закричать, но голос словно пропал в глубинах глотки, которую, по ощущениям, пронзали и перерезали глаза вампира. Кровь напрочь отхлынула от лица, превращая Гермиону будто в живого мертвеца, и в этот момент на плечо тяжело опустилась чужая ладонь, показавшаяся ей невозможно увесистой, отчего земля ушла из-под ног.
Запахло горящей плотью, и чёрный столб принялся извергать скопленную сажу, осыпаясь над главной площадью.
Вторая ладонь опустилась на другое плечо, и оцепеневшее тело Гермионы жёстко встряхнули, но она, как прикованная, не могла отвести взор от наблюдающего за ней вампира.
— Мисс! Мисс! — взывал её рядом мужчина, но едва ли его голос был способен заглушить стук её сердца, бешено пульсирующего в ушах.
Наконец ладони, обтянутые в перчатки, насильно развернули её, и до смерти испуганные глаза зацепили загадочную темноту антрацитового взора, поблёскивающую от языков пламени.
— Мисс, очнитесь! — тряс он её так сильно, что Гермиона неведомым образом смогла как-то поднять руку и вцепиться в чёрную мантию на груди господина Риддла.
— Он… он смотрел на меня… — кое-как проговорила та, теряясь в спектре антрацитовых оттенков смотрящих на неё глаз и затянутого бескрайнего неба.
— Вы бредите, мисс. Огонь уже давно поглотил вампира…
— Он смотрел!.. — не сдержав давно вырывающийся из груди отчаянный крик, отозвалась Гермиона.
— Вы минут десять смотрели на костёр, не мигая. Вы надышались гарью, милая. Вам всё почудилось, слышите?
Гермиона вяло склонила голову набок, пытаясь заново прокрутить в воспоминаниях последние минуты жизни, но серебристый взор вампира никак не выходил из головы.
— Смотрите, — в подтверждение своих слов господин Риддл развернул Гермиону к полыхающему высокому костру, и та с невыразимым изумлением уставилась на очертания уже тлеющего столба, на котором не было ни единой живой души. — Вы видите?
Гермиона растерянно перевела взор на епископа, который так и не отводил глаз от полыхающего костра, и ей в самом деле стало казаться, что из-за пережитых недавно потрясений ей всё это почудилось. Она пошатнулась, не найдя в себе сил больше сдерживать ошеломление и поглотивший страх, и господин Риддл снова повернул её к себе лицом, встряхивая и заглядывая в глаза.
— Позвольте, наконец, увести вас, мисс. Вы получили то, что хотели увидеть.
Та бездумно кивнула, повиснув в чужих руках, готовясь уже потерять сознание.
— Ваше Преосвященство, позвольте увести её в церковь.
Очевидно, епископ моментально дал согласный кивок и ответил:
— Идёмте, господа, здесь больше не на что смотреть, а дождь в одно мгновение потушит костёр и прибьёт пепел к земле. Вы совершили то, на что никто не мог никогда решиться. Срочно нужно написать письмо Его Высокопреосвященству с благодарностью за такую помощь.
Его самодовольный голос удерживал Гермиону в сознании, поэтому она крепче вцепилась в мантию господина Риддла, показывая, что сможет добраться до церкви самостоятельно, но тот не выпускал её из рук, а наоборот, прижал к себе сильнее и повёл по пыльной дороге вперёд.
— Мы не одного вампира заставили отправиться назад к дьяволу, — с озорной ноткой где-то за спиной Гермионы послышался голос господина Долохова. — Судя по всему, он здесь был не один, и нам предстоит выяснить, сколько ещё вампиров поселились в вашей глуши, Милорд.
— Что же, полагаю, на сегодня вы заслужили отдых, господа. Давайте отведём мисс Грейнджер к мисс Розье, чтобы она смогла оказать ей помощь, а после я вас провожу к леснику Хагриду — он проводит вас в дом и накроет стол… Бедное дитя, столько пережить за последние пару часов…
— Превосходно, Милорд, — отозвался господин Долохов. — Но позвольте пригласить вас на ужин. Возможно, у вас есть какая-то зацепка насчёт нашего дальнейшего расследования…
— Да-да, — согласно кивнул епископ. — Я кое-что вспомнил. Мисс Грейнджер часто получает слухи, проходя мимо площади и, возможно, среди них для вас найдётся что-то ценное.
Гермиона встрепенулась, услышав как будто бы позволение епископа развязать себе язык и рассказать всё, что она на самом деле знает, потому вяло запрокинула голову выше, чтобы посмотреть на ведущего её господина Риддла, и произнесла:
— Я знаю, кто близко общался с Луной Лавгуд. Я смогу вас привести к её подруге.
— Завтра, дочь моя. Сегодня вам нужно прийти в себя и набраться сил, — снисходительно отозвался епископ, обгоняя возле ограды церкви собеседников.
Господин Риддл опустил на Гермиону взор, клубящийся антрацитовым туманом, и она заметила, как он завороженно блеснул, а очертания губ за маской растянулись в улыбке.
— Будем вам очень благодарны за вашу помощь, мисс, — бархатным тоном, в котором сочилась неукротимая сладость, тихо отозвался он.
В следующее мгновение с антрацитового неба наконец-то обрушился холодный дождь.
========== Глава 3. Умопомрачение ==========
Бледная мужская ладонь потянулась к её щеке, осторожно коснулась гладкой кожи, и Гермиона закатила глаза, находя это прикосновение невыразимо нежным и до дрожи в теле приятным. Тысячи бабочек заёрзали в груди и принялись биться крыльями о внутренности, призывая выпустить наружу.
И она приоткрыла губы и выпустила тихий гортанный стон.
— Твой голос и твои плечи сводят меня с ума, — над ухом раздался тягучий, как сладкая нуга, голос.
Ласковые пальцы медленно очертили невидимую линию к скулам, опустились к шее и, почти не касаясь, замерли на плече. Гермиона слабо качнула головой, приоткрывая глаза, и потянулась ближе к прохладной ладони.
