А после его хищный взор загородила чёрная фигура, оказавшаяся буквально в полушаге от Гермионы.
— Милорд, вы в порядке? — раздался встревоженный голос.
— Да, — как-то глухо отозвался он, и Гермиона сразу поняла, что глубоко внутри епископ был напуган не меньше, чем она. — Она сейчас упадёт в обморок, держите её.
Рябящий чёрный силуэт навис над ней как самая тяжёлая туча, и та ощутила жёсткий захват на своих плечах, а после на талии. Мужчина встряхнул её несколько раз, и Гермиона наконец смогла ощутить под ногами землю, выпрямиться и с накатывающими слезами выдохнуть:
— Кто это?!
— Успокойтесь, мисс, всё страшное, что могло с вами случиться, уже позади, — отозвался господин Риддл, снова встряхнув её за плечи, проверяя, способна ли она устоять на ногах. — Это вампир, и мы его поймали.
Вдруг за спиной господина Риддла раздался болезненный дикий вскрик, и Гермиона мгновенно отпихнула его, выглядывая вперёд. Только сейчас она заметила, что светловолосый красавец лежал лицом к земле, придавленный сапогом господина Долохова, который держал в руках концы толстых верёвок, опутавшими молодого мужчину. Он со всей силы принялся натягивать на себя путы, из-за чего вампир душераздирающе закричал высоким переливчатым голосом, разнёсшимся во все концы площади, чем привлёк перепуганных насмерть зевак.
— Эту нечисть нужно уничтожить, — тряхнув подолами сутаны, заговорил епископ, однако подойти ближе к господину Долохову он не решился. — Как его убить? Облить святой водой? Или вонзить кол в сердце? Ваш револьвер обычный, господин Риддл?
— Он заряжен серебряными пулями, но этого не достаточно, как вы видите, — кивнув на сопротивляющегося вампира, спокойно отозвался он. — Пуля попала ему в бедро и, к моему удивлению, прошла насквозь. Если мы действительно хотим уничтожить вампира, то нужно его сжечь на костре.
Гермиона наконец оторвала взгляд от вампира и манипуляций господина Долохова и подняла глаза на господина Риддла. Встретившись с зачарованной темнотой его глаз — единственное, что было видно из-за натянутой маски и шляпы, — она едва притянула к себе самообладание и дрогнувшим голосом спросила:
— Вы хотите… сжечь вампира?
— Знаете, я точно буду удовлетворён его смертью, когда лично развею прах нечисти по ветру, — мягко отозвался он, и его глаза выразили смешинку, что ясно дало понять: сейчас он улыбается.
— Хорошо, — холодно заговорил епископ, полностью придя в себя, удостоверившись, что господин Долохов очень прочно держит путы. — Готовьте костёр! — крикнул он, повернувшись к высунувшемуся обратно на площадь народу, а после устремил колючий взгляд в сгустившееся антрацитовое небо. — Я не хочу, чтобы дождь помешал Божьему правосудию. Сжечь вампира сейчас же!
— Сжечь вампира! — подхватили остальные, и слова эхом пронеслись над площадью.
Всё пространство снова заполнилось гулом, от которого Гермиона пошатнулась и едва удержалась на ногах, невольно переводя взор на светловолосого вампира, устремившего на неё дикие серебристые глаза, взгляд которых, кажется, будет преследовать её потом всю оставшуюся жизнь. Она не сможет спать спокойно, пока не убедится, что настолько гипнотизирующие и пронзительные своей красотой глаза, излучающие невероятную опасность, не смогут больше на неё посмотреть.
— Вам лучше уйти отсюда, мисс, — обратился к ней господин Риддл, кивнув на другой конец площади.
Гермиона посмотрела на него и судорожно сглотнула тягучую слюну, не в силах унять настигающую дрожь.
— Я не уйду отсюда, пока не буду убеждена, что этот… вампир убит.
Тёмные густые брови, выглядывающие из-под чёрной шляпы, взметнулись вверх. Господин Риддл подошёл к ней вплотную, легко прикоснулся к её плечам и подтолкнул идти вперёд.
— Тогда займите самое лучшее место, чтобы вам было хорошо видно его казнь, а я помогу господину Долохову привести приговор в исполнение.
Она неуверенно кивнула и, не помня как, оказалась у выступа, где проводили на рассветах и закатах казни. Местные мужчины уже тащили огромные связки дров, устанавливали прочно столб и заготавливали крепкие верёвки для привязи.
Если некоторое время назад Гермиона ещё сомневалась в существовании вампиров, то сейчас для неё весь мир перевернулся и заставил различить и сожрать истину: вампиры существовали и один из них убил на рассвете Лавгуд, зачаровывал Лаванду и обратил внимание на неё, явно заинтересовавшись ею в качестве следующей жертвы. От этой мысли Гермиона сильно вздрогнула и снова пошатнулась. Её взор бросился оглядывать всех присутствующих на площади жителей в поисках хоть кого-то, кто мог бы поприсутствовать рядом с ней, если вдруг ей станет слишком тяжело стоять на ногах.
Она просто не могла не убедиться, что этот вампир сгорит и превратится в пепел.
Ужасная дрожь и необузданный испуг терзали все внутренности, вонзались в сердце когтями, невыносимо больно царапали и драли живую мякоть её души, заставляя распадаться на куски, которым суждено очень скоро сгнить.
Сквозь туманную пелену в глазах Гермиона не смогла различить хоть одно знакомое лицо, потому отвернулась и приложила вспотевшие горячие ладони к ледяным щекам, пытаясь хоть как-то унять дрожь.
Неизвестно, сколько времени прошло, но Гермиона вернулась в реальность, когда знакомая фигура господина Долохова уже накрепко привязывала дёргающегося и шипящего вампира к столбу. Господин Риддл опустился коленями на деревянный пол и принялся обвязывать ноги мужчины, а спустя некоторое время, покончив с этим, поднялся и свысока внимательно просканировал всю площадь, словно пытаясь кого-то обнаружить.
Гермиона интуитивно обернулась, также принялась оглядывать площадь, набитую огромным количеством жителей, что не могли пропустить такое важное и впервые разразившееся на их памяти лет событие: сжигание вампира. Наконец, она заметила фиолетовую сутану поодаль от себя и тут же бросилась в ту сторону.
Епископ стоял у подступа к эшафоту и сузившимися чёрными глазами пристально наблюдал за всеми манипуляциями господ, держа перед собой увесистый крест. Когда возле него оказалась Гермиона, он даже не шелохнулся и не посмотрел в её сторону, но слабая удовлетворённая ухмылка прояснилась на его лице.
Господин Риддл подошёл к краю помоста, спрыгнул вниз, поправил шляпу, сильнее натянув её на глаза, и направился к епископу.
— Ваше Преосвященство, всё готово к правосудию, — обратился он к епископу, поклонившись.
Тот медленно кивнул и снова вздёрнул подбородок кверху, неотрывно наблюдая за тем, как господин Долохов отходит от вампира, хватает факел и обмакивает его в жидкости, готовясь зажечь.
— Вы выяснили, как зовут этого приспешника дьявола? — спустя некоторое время поинтересовался епископ.
— Джонатан Эйвери, Милорд епископ.
Епископ дождался, когда господин Долохов спрыгнет с помоста, забрался на него сам, открыл ладони из-под рукавов сутаны и призвал всех обратить на него внимание. Толпа перестала галдеть, а вскоре и вовсе воцарилась тишина, в которой епископ оглядел всех пристальным взором, а после очень твёрдо и холодно заговорил:
— Дети мои, сегодня в наших краях впервые произойдёт важное событие. Господь милостив и отправил к нам охотников за порождениями самого дьявола. Благодаря им сейчас мы впервые совершим правосудие, и я очень верю в то, что с этого момента для нас начинается другая жизнь — слух пустится за границы нашей деревни, попадёт в другие поселения, и вампиры возьмутся стороной обходить нашу землю. Потому что здесь впервые пойман вампир! И впервые Господь позволит вершить нам правосудие! Сжечь дьявольское порождение! Сжечь вампира!
— Сжечь вампира! — подхватил народ, и ввысь поднялись копья и вилы, которыми они вооружились, явно опасаясь, что вампир их сможет провести.
— Да будет с нами Господь Бог, — тише добавил епископ и перекрестился, спускаясь обратно с эшафота, затем посмотрел на господина Долохова и ещё двух мужчин, держащих зажжённые факелы. — Сжигайте!
