Гермиона захныкала, ещё сильнее подавшись низом к господину Долохову, не в силах терпеть ласки, и господин Эйвери принялся собирать своими губами сорвавшиеся из глаз горячие слёзы, насмешливо улыбаясь ей в кожу.
Он собирал её ужас, тонкой плёнкой проступивший на губах, как и другие, тонул в её горящем стыде, неукротимом сладострастии и мучительной неудержимой истоме, восхищаясь невинностью тела, запятнанного похотью, не способного выдерживать ласку, и едва отстранился от лица, чтобы посмотреть на господина Риддла, будто ожидая разрешения на действия, которые невозможно было уже сдерживать, стуча зубами.
Серебристый одурманенный взор уловил какое-то движение на полу, остро сосредоточился на механизме, похожем на механические часы, и его глаза в догадке страшно расширились.
— Чёрный порох, — глухо прозвучал его голос над головой Гермионы.
Казалось, в этот миг мир остановился, и Гермионе почудилось, что она умерла, получив толику освобождения от невыносимых прикосновений ладоней и губ. Приоткрыв веки и изнеможённо взглянув на заблестевшие тёмные взоры господина Долохова и господина Риддла, зрачки которых неестественно расширились, она не понимала, что заставило так напрячься.
Оба, как по команде, отпрянули от конвульсивно трясущегося тела и оглянулись назад, что-то заметили, а после с невероятной скоростью поднялись на ноги.
— Епископ, — коротко выразил свою мысль господин Эйвери, после чего мгновенно просунул руки за подмышками Гермионы, быстро поднял её над кроватью, перехватил за талию наряду с господином Долоховым, и оба невероятно быстро поволокли её к окну.
Господин Долохов с непостижимой скоростью перепрыгнул через окно, обернулся и принял из рук господина Эйвери ничего не понимающую и не соображающую Гермиону, после чего тот сам спрыгнул в окно, а за ним следом — господин Риддл. Его оледеневшие и серьёзные черты оскалились, и почти неслышно он дал команду:
— Быстро прочь!
Втроём они пустились бегом к лесу, и Гермиона в ужасе закричала, поддаваясь смертельной панике:
— Отпустите! Отпустите меня!
Её отчаянный голос раздался у подножья леса так громко, что ей показалось, сейчас разорвутся барабанные перепонки, а сердце от страха выпрыгнет наружу, как вдруг всё потонуло в глухом, больно режущем слух шуме, похожем на взрыв, раздавшимся над затянутым мраком ночи, осветившейся яркой пламенной вспышкой.
Широко раскрыв глаза, Гермиона заметила, как на стволах деревьев заполыхали страшные алые тени, указывающие на огромный пожар, разразившийся где-то рядом после оглушительного взрыва.
Она в незыблемом ужасе дёрнулась в руках господина Долохова, неслышно пискнула, ощутив, как сердце перерезало ей глотку, и полностью ослабла, потеряв сознание.
========== Глава 5. Отголоски мести ==========
Ей было до тошноты страшно — она сжимала цветок лилии, хрустнувший и сжавшийся в её ладони, и непрестанно молилась Богу, закрывая глаза и пуская горячие слёзы, спадающие на алые подушки, которыми была обложена.
Гермиона очнулась недавно. Никто к ней не приходил, и было ощущение, что она совсем осталась одна в неизвестном ей месте, скрытая ото всех глаз на большой постели, застланной белыми покрывалами и задернутой тяжёлыми балдахинными шторами, на которых были вышиты странные узоры золотыми нитями. Но более странным было то, что повсюду были разбросаны крупные цветки белых лилий, тонко благоухающих и напитывающих весь воздух восхитительным ароматом.
Поначалу она до боли в костяшках сжимала алые подушки и со слезами молилась, уповая на спасение Богу, затем принялась рвать на себе волосы, не в силах справиться с осознанием медленно текущей ночи, мёртвой хваткой вонзала пальцы в лилии, сминала их, ломала и отбрасывала от себя, а после, наконец, замерла, смахнула слёзы и аккуратно подползла к занавескам, отодвинула край и сквозь туманную пелену принялась изучать обстановку.
Разглядывая роскошное убранство, она тут же сделала вывод, что находится в логове вампиров — они любили золото и другие неизвестные Гермионе металлы, броские драгоценности и живописные картины, на полотнах которых изображено разнообразие мифических существ и божеств древнего мира.
Господь Бог бросил её на растерзание демоническим существам — чем она это заслужила?
Она вопрошала и не понимала, за что ей выпала такая участь, ведь епископ Снейп всегда говорил, что истинно верующих Господь не оставляет и не бросает в пламя сжигающей бездны адских кругов. Только вышло всё наоборот.
Почему Господь оставил её и бросил в логово самого дьявола? За что ей предстояли такие испытания? Она послушная и невинная, ни разу в жизни не причинила никому зла, ответственно выполняла всю работу и неистово молилась Богу, помогала тем, кому требовалась помощь, сопереживала и вела достойный образ жизни.
Неужели никакого, чёрт бы его побрал, Бога нет?!
Она тяжело поднялась с постели, испытывая сокрушительную слабость, распахнула шторку шире, и опухшие глаза принялись лихорадочно выискивать путь к спасению.
Если Господь оставил её на произвол судьбы, то никто, кроме неё самой, ей не поможет.
Дверь и окна были закрыты, но Гермиона, поправив мятое платье и чуть не споткнувшись о подол, сиганула к окну, чтобы попытаться открыть створку, но, к её разочарованию, за ним стояла решётка, да и высота до земли была приличной. Прижавшись к раме и сдерживая новый поток слёз, она бегло оглядела густой лес, обступивший дом, раскинувшуюся над ним безлунную ночь, конца которой по-прежнему не было, затем прогнала секундное отчаяние и бросилась к двери. Осторожно схватив ручку, она аккуратно опустила её вниз, приоткрыла дверь и высунулась наружу, дикими глазами вглядываясь в коридоры.
Кругом стоял мрак, и ни одной свечи не было зажжено, поэтому Гермиона осторожно покинула комнату, приподняла и сжала в ладони юбку, чтобы не шуметь, и на цыпочках скользнула в темноту, интуитивно выбирая путь, по которому идти к спасению.
Ей с успехом удалось преодолеть второй этаж, найти лестницу и аккуратно спуститься по ней, а затем понять, что это был холл, двери из которого вели наружу. Пробираясь на ощупь по темноте, она медленно приблизилась к высоким дверям, осторожно толкнула, и свежий воздух ударил ей в лицо. Вдохнув запах свободы, уже не думая, она выскользнула на улицу, преодолела небольшие ступеньки и со всех ног босая бросилась в густой лес, ощутив, как сердце громко затрепыхалось, предчувствуя лучик спасения. Она побежала так быстро, что казалось её подгонял сам ветер, задувая в спину и поднимая за ней сухую прошлогоднюю листву, беспечно укрывающую землю.
Она бежала, не разбирая дороги, лишь бы убраться подальше от зловещего места, не задумываясь, в каком направлении бежит, ведь определённо она куда-то выйдет из леса, а там найдёт путь к епископу, чтобы предупредить и найти в святых стенах спасение.
Спасение, которым её не наградил Господь.
Гермиона остановилась, чтобы перевести дух, припала к земле, не чувствуя ног, задыхаясь от бега. Лёгкие больно жгло, но это было сущим пустяком, который не мог остановить её. Ослабнув лишь на несколько мгновений, она тяжело поднялась снова на ноги, подняла юбку и побежала дальше.
Она бежала до отчаянного бессилия, пока ноги не подкосились, и упала, запнувшись о какую-то корягу, рассекая кожу на ступне. Зажмурившись от боли, она меланхолично качнулась взад-вперёд, зашипела, перебарывая болезненное чувство, затем спрятала в ладонях лицо и позволила себе несколько минут отдышаться, глубоко вдыхая ночной воздух грудью.
Сердце успокаивалось, возвращая более ритмичный пульс, и когда Гермиона полностью пришла в себя, подняла голову, тряхнув спутанными волосами, вдруг увидела меж деревьев скользнувшую тень, что враз исчезла, словно её и не было.
— Вы сбежали, выбились из сил, а что собираетесь делать дальше? — раздался за спиной холодный голос.
Та резко вздрогнула, неуклюже предприняла попытку подняться на ноги, и как только ощутила почву под ногами, пронзительно взвизгнула, почувствовав боль в стопе, запнулась обо что-то и снова упала. Она тяжело задышала, во все глаза уставившись во мрак, откуда разнёсся голос, и с придыханием истерично залепетала:
