Ее ударили по голове. Она стояла в большом помещении, посередине. Рядом с ней лежал труп без головы. Пол был выкрашен в красно-коричневый цвет. Она начала судорожно оглядываться. Было тихо. Она повернулась назад и увидела людей, выстроившихся в шеренгу. Она повернулась. Они внимательно, выжидающе следили за ней. Она смотрела вокруг, приоткрыв рот. Через некоторое время она ощутила боль от прикосновения к пораненному месту. Кто-то трогал ее за плечо. Она в испуге нырнула обратно к трупу и схватилась за него. Ее тело трясло что-то, что-то прицепилось к ее плечу. Она решилась посмотреть на этот объект. Это был человек. Он что-то говорил, вероятно. Она ничего не понимала. Наконец, человек отпустил ее, довольный тем, что привлек ее внимание. Человек рассмеялся, прогнувшись назад, отростки его рук поднялись плавно вверх и упали, по телу прошла легкая волна движения. Существо, похожее на человека, имело небольшой рост, крепкую комплекцию. Гладкую и блестящую вершину его головы обрамляли жесткие, параллельные полулучи белых волос. Она пыталась приподнять труп, который непослушно извивался на полу. Тело билось с глухим стуком об пол, из него с бульканьем вытекали сгустки чего-то, что, видимо, заполняло его внутренности. Она подняла голову, с усилием стараясь приподнять тело так, чтобы оно приняло положение, характерное для людей, и закрыло ее тело.

На лице человека, погребенные под волнами кожи, исчезли два глянцевых купола со светло-голубыми вершинами с черными точками посередине. Складки кожи поползли вверх, открыв провал в лице. Человек, который смеялся, торопил ее, но ей было тяжело двигаться, она не могла двигаться быстрее, потому что было тяжело нести извивающееся тело к стене. Помещение было обито сгущенным голубым светом, который прорывали желтые сгустки.

Она двигалась осторожно. Она поняла, что здесь почти ничего не видит. Существа вокруг двигались слишком быстро или ей так казалось. У нее создалось впечатление, что она не видит некоторых частей тел, которыми существа, собственно, осуществляли движение. Они просто двигались, не изменяясь, приближаясь и отдаляясь.

Было сложно подойти к расположенным шеренгой телам, потому что они двигались. Они подходили к ней совсем близко, а потом отступали все дальше.

Сзади нее раздался крик, похожий на крик боли. Крик ее испугал. Ей не хотелось оборачиваться. Она отпустила тело, извивавшееся в ее руках. Тело осело. От него донеслось шипение.

Тело задергалось ритмично и быстро, наподобие тел шеренги.

Тела располагались близко друг к другу. Они резко отклонялись назад так, что становились видимыми лишь смутно, а потом они так же быстро наскакивали вперед так, что оказывались угрожающе близко, будто насаженными на некий невидимый столб.

Их напряженные шеи представляли покрытые буграми проходы, которые открывались в твердых опухолях голов черными дырами, меняющими форму.

Она подчинилась движению безголового израненного тела, держась за него, не пытаясь им больше управлять. Тело, извиваясь и кровоточа, встроилось в шеренгу, волнуясь и дергаясь по ее законам. Его обнаженная шея расширялась и сужалась, выставляя напоказ кровоточащую дыру, в то время как его корпус, ритмично двигался вперед и назад, выплескивая вперед капли крови из своих открытых ран. Она держалась за тело и двигалась вместе с ним. Она была большой уродливой опухолью, затруднявшей движения тела.

Начало движения человекообразных тел было непредсказуемым, как и его окончание. Было сложно предсказать что-либо относительно поведения окружающих тел. Они неожиданно смещались, извивались, затем замедлялись. Их движения можно было назвать ритмичными, часто они являлись синхронными, но она не могла самостоятельно уловить и повторить их систему. Остановки, замедление движений казались ей периодами, когда она могла вполне полно воспринять окружающее пространство, после чего в ее восприятии неизменно возникало множество скользящих линий, к которым были привязаны напряженные головы, шеи или другие части тел.

Она видела, как предметы и тела разделяются, останавливаются или падают в периоды остановок. Тогда некоторые члены могли шевелиться, словно от дуновения ветра, ритмично, так, что каждое движение представлялось закономерным, как движение маятника. В период быстрой фазы она не замечала своих верхних конечностей, ей казалось, что ее тело отклонялось и летело вдаль от тела, за которое она держалась; в период медленных фаз она иногда смотрела на свою грудь, которая по-прежнему выглядела разодранной – ее окружали белые, каждый раз выглядящие иначе, оболочки, которые пропитывались кровью сызнова в каждой из фаз. Она видела, как колышется, опадая, израненное тело, стараясь держаться к нему как можно ближе, чтобы существа, ее окружавшие, не заметили ее, что, вполне возможно, было бесполезно. В момент, когда тела сменяли фазу движения на быструю, ее движения могли быть опасны, причинить ей повреждения, при которых она бы не смогла держаться за обезглавленное тело.

Среди оседающих раскачивающихся и упавших тел в один из периодов условной остановки, она заметила тело, которое двигалось необычно. Необычность его движений проявлялась в направленности его движений, в форме движения. Тело делало длинные ходы, подчиняясь иным ритмам в отличие от остальных тел, как и она. Казалось, что его движения обладали целенаправленностью. Они казались искусственными. Когда можно было рассмотреть движения людей, они двигались быстро, не плавно, меняя направление движений неожиданно в быстрой фазе и застывая, опадая, раскачиваясь всем телом или отдельными его членами в медленной фазе движения. Движение этого тела было совсем не похоже на движение других человеческих тел.

Она заметила, что необычно двигавшееся существо, которое ранее, казалось, двигалось кругами, исследуя пространство, стало двигаться прямо, и травматические быстрофазные движения и восприятия, сменялись видением приближения существа к ней по прямой линии так, что казалось, что оно перескакивает резко вперед после быстрых фаз движения и, не меняя направления, движется прямо к ней в медленных фазах движения.

Она чувствовала опасность. Она надеялась, что существо не может видеть ее, так как она спрятана. Она видела, что существо смотрит прямо перед собой, не двигая головой и почти не меняя направления взгляда.

Она ощущала, как боль пульсирует на поврежденных поверхностях ее тела и следила, как существо медленно приближается, в то время как ее руки отделялись, терялись, невидимые, и снова появлялись перед ней, чтобы испытать боль. Она обдумывала возможность движения, чтобы существо потеряло ее из вида, но она не знала, как двигаться, чтобы ее тело не было повреждено; тем более, она не могла совершить движение, не сместив безголовое тело – в этом случае она может его не удержать или повредить еще больше, и тогда ей не избежать наездников. Видимо, ей следовало сохранять спокойствие, придерживаться актуальной системы действий.

Она задержала взгляд на существе, двигавшемся через фазу, раздиравшую существ на части и заставляющую их разодранные части двигаться в медленном исступлении.

Глаза существа были почти неподвижны, смотрели на нее. Лицо существа не меняло спокойного выражения. Наконец, существо остановилось напротив нее и сказало: "Можно взять твои прыгалки?". Она растерянно посмотрела на искалеченное, без половины ноги, без головы и без части грудной клетки тело. Она ответила: "Нет". Существо грациозно развернулось, подошло медленно к искалеченному телу, наклонилось над раной в изуродованной шее, и что-то в нее прошептало.

Затем она перестала видеть носителя.

Тела вокруг слиплись, напряглись, превратившись в расширяющиеся и сужающиеся полые трубки, чьи темные внутренности можно было видеть через зияющие в телах отверстия. Израненное тело, за которое она держалась, перестало двигаться в такт волнам движений окружающих тел. На нее посыпались сильные удары от окруживших ее существ. Бок тела, которое она держала, расплющился, и она выпустила его, перестав видеть.