Сложно помнить, какие вещи живые. В любом случае, даже мертвые вещи обладают жизнью. Сложно уследить за всеми вещами. Особенно за вещами, представленными белесой, поддернутой тенью и светом плотью, обернутой в те или иные оболочки. Сложно видеть фигуры все время, следить за их движениями, если движения являются быстрыми и регулярными или если движения плохо заметны, выражены только на отдельных участках плоти, поэтому иллюзии занимают со временем места предметов.

*

Она не могла больше следить за ними, повторяющимися, исчезающими. Она чувствовала, что они переполнили ее восприятие. Она решила двигаться. Во время движения ее глаза отдыхали. Однако, она не могла различить достаточно широкие проходы для того, чтобы с ее движением рассыпающаяся и собирающаяся махина не претерпевала заметных изменений. Ей не хотелось, чтобы хоть одна из мерцающих частей, больших или маленьких, фигур или их частей, заметили ее движение, но не двигаться было невозможно, потому что силы действительности превышали ее силы.

Существа двигались. К ней приближалось множество существ – они огибали ее медленно или быстро, скользя по ее расширенному силуэту, не задевая ее. Она внимательно следила за тем, чтобы те маленькие существа, которые приближались к ней, были мертвы – это было очень важно. Ей не хотелось встретиться с живой маленькой частью существа, с живым маленьким существом, потому что тогда она могла бы быть обнаружена.

Проблема была в том, что никогда с точностью нельзя было определить живое существо или мертвое. Проблема была в том, что в данном случае жизнь была относительным понятием. В целом она предполагала, что любое из видимых существ обладает определенным циклом изменчивости. Сама изменчивость форм, связанная с мерцанием, видимо подразделялась на два вида: полная изменчивость и частичная изменчивость. Эти виды изменчивости были связаны с двумя основными видами жизни. С полной изменчивостью было связано мерцание – такие существа возникали и исчезали, появляясь в разных местах, как ей казалось, неожиданно, и также неожиданно исчезая. К этим существам относились карлики, карлики-близнецы, так как они любили собираться в одном месте во множестве. Карлики-близнецы составляли собой структуры, повторное появление которых было сложно заметить и отследить из-за их склонности к перемещению на большие расстояния. Фигуры, которые могли поглощать формы, собираемые карликами, она часто не могла различить, но иногда она видела средних размеров существ, которых собирали карлики – в основном они были похожи на людей. Карлики всегда появлялись на носителях. По сути, карликов-близнецов можно было считать наездниками, как и большинство других существ. Немерцающие существа были более крупными по размеру. Они принимали формы людей, гигантов разных размеров. Люди отличались от гигантов по размеру, особенностям движения, а также по уровням, на которых они обитали – но было сложно постоянно отслеживать эти признаки. Гиганты могли мерцать, но мерцали они не так часто, как карлики, не двигавшиеся иначе. Гиганты сочетали в себе мерцание и другой вид движения, основанный на неполном изменении тела при движении. Люди отличались частичной изменчивостью и пользовались движением волн для перемещения, не мерцали, а продвигались последовательно согласно общему движению более крупных структур, частью которых являлись их кибернетические тела. Людей можно было считать не до конца живыми: большинство из людей действительно были мертвыми и их существование ограничивалось только общей для них структурной спецификой, связанной с появлением волн, более крупных структур. Собственно, почти любых существ, что она видела, можно была назвать мертвыми. Их жизнь и смерть зависела от циклов их движений. Смерть существ осуществлялась на нескольких уровнях и была заметна в основном на существах, для которых была характерна неполная изменчивость. Для этих существ был характерен некий набор частично постоянных форм на доступных ей совмещенных уровнях, после которого они начинали повторять цикл движений, воспроизводящих части более крупных структур заново. Рассмотреть эти особенности, тем не менее, она могла только частично, так как у нее не хватало для точного отображения ресурсов, а такие существа образовывались преобразованиями и наложениями. Можно было заметить в реальности, которая отображалась перед ней, расчлененных людей, части которых были расположены далеко друг от друга, и каждая часть могла совершать специфический цикл движений.

То, мертв гигант или жив, сложно отследить из-за числа и изменчивости и разнородности составляющих его элементов, мерцания, характеристик цикла движений. Некоторые существа или предметы (волны или формы) не двигались сами по себе, но двигались их наездники разных видов. Из-за наездников любое мертвое существо или предмет могли казаться живыми.

Движение было равносильно смерти. Движение и остановка должны быть четко выверены для того, чтобы существо случайно не умерло. Возможно, у существ есть специальные механизмы, рассчитывающие циклы, чтобы случайно не перейти за порог смерти. Самое плохое в ситуации движения то, что оно не приносит смерть наездникам. Циклические движения существ используются наездниками для мерцания. Но не стоит думать об этом. Не стоит обращать на это внимание. Это слишком странно. Тяжело следить за этим, поэтому можно не следить за этим. Поэтому, скорее всего, я буду двигаться случайно согласно моему восприятию.

Нельзя начать двигаться, затем остановиться. Если движение началось, остановка не возможна до завершения цикла.

Волна. Большая волна окрасила все в серо-черный цвет, опрокинулась на раскинувшиеся здесь волны и заполнила пустоты своей серо-сине-фиолетовой легкой туманной кровью. Вероятно, ее напугала кровь, текущая в пустотах русла, заполняющая его, делающая причудливый изогнутый лес мягких, мерцающих скал непроходимым. Мягкие скалы сливались друг с другом, образовывая игольчатую воронку, разрозненные элементы которой сшивал между собой черноватый туман.

Водянистые сумерки заполняли свободные сосуды, систему, несущую пустоту. Темноватое полупрозрачное пространство разливалось по освобожденным для него путям, окружая трепещущие и мерцающие тела, делая их движения похожими на судороги. Существа громоздились друг на друга, принимая форму белесого тела, гиганта, виднеющегося среди отражающих бескрайнее серое пространство и наливающих его синевой смерти вод. Его тело двигалось согласно движением пучины, его поддерживающей. Его тело было почти не видно. Его кожа казалась бело-серой, изуродованной многочисленными ранами, обернутое в разноцветные лоскутки и лохмотья. Она видела, как его тело расширяется. Пространство, окружавшее его, наполняло его. Часть тела гиганта, совсем рядом с ней, подхваченная ритмическим движением теперь видимого вещества, заполнявшего раны изрезанного пространства, расширялась огромным проходом. Он был очерчен неясно, он был круглым, разрастающимся. Она видела, как тело гиганта вдали от нее, в дальнем конце почерневшего окаменевшего оболочками света чрева, отделяется от питающего его русла, от ран пространства, отделяется, насытившись от них, поднимаясь над ними широкой аркой зева. Узкий край воронки гиганта поднимался медленно, скользя вверх, изгибаясь плавно с необычной пластичностью до тех пор, пока дальняя от нее часть его тела не встала почти вертикально, а потом не начала опадать вниз по дуге, по направлению к ней. Она могла видеть, как из существа выпадают, белесые бесформенные тела, к которым прикреплены карлики. Белые, скрученные тела осыпались, увешанные карликами-близнецами, прочно вцепившимися в них, тут же, почти мгновенно исчезая в серо-фиолетовом, темном пространстве, все больше темнеющем в полости изогнувшегося великана. Широкая часть воронки, наполовину скрытая в однородности глянцевой черноты, виднелась неясно в пространстве кровоснабжения гиганта, была напротив ее тела. Узкая часть воронки изогнувшегося тела была над ней, двигаясь вперед, она накрывала ее веществом тьмы. Покровные ткани гиганта периодически раздувались и становились упругими, затем становясь, как ранее, волнами дряблых тканей, согласно ритмическому движению загнивающих внутри светлых оболочек сумеречного света. На теле гиганта повсюду можно было различить маленькие порезы, пустоты, через которые протекала, кормя его, надувая его и сдувая, полутьма.