Они углубились в пестрые улицы деревеньки. На заднем фоне стали вырисовываться высокие башни и колоссальные ворота, вырубленные прямо в скале. В маленьких бойницах горело жаркое пламя, с парапетов хищно щерились взведенные арбалеты размером с человека. Такого Ксаршей еще никогда не видела. У ворот стояли две прекрасно сделанные статуи дварфийских воинов размером с вековой дуб. В огромных воротах были приоткрыты створки поменьше, возле них стояла толпа стражников, раскуривающих трубки. Помедлив немного, Уголек двинулся к ним.

Ксаршей не поняла ни слова из диалога, произошедшего между парнем и стражниками. В конце концов, они грубо оттеснили его от ворот.

— Не хотят пропускать… — вздохнул он, вернувшись к девушке. — Я сказал, кто мы и что к Далмуну. Остаётся только ждать.

— Что нам остаётся, — кивнула она.

Они ждали так несколько часов. Уголек начал заметно клевать носом.

— Поспи пока, — предложила ему друидка.

— Нет, — упрямо пробормотал он. — Тут и лечь некуда, потерплю.

Наконец, воротца снова приоткрылись, и вышел молодой статный дварф. Он сказал несколько слов стражникам, а затем махнул Угольку и Ксаршей:

— Пойдёмте.

Он провел их внутрь цитадели, под толщу каменных арок и непомерно высоких потолков, поддерживаемых рядами мраморных колонн. Эльфийка приоткрыла рот. Если деревня гномов показалась ей красивой, то здесь был настоящий выточенный в скале дворец. Никакой вычурности, простые геометрические формы, но от величия постройки захватало дух. Ксаршей словно оказалась в лесу с огромными деревьями, поддерживающими на своих кронах небесный свод. Пахло дымом, чем-то горьким, каменной пылью и съестным. Мерный звон отражался от стен и казался биением огромного железного сердца.

— Меня зовут Гулгарн, — представился дварф. — Далмун мой отец. Он сказал проводить вас домой и устроить на ночлег.

— Спасибо, — ответила друидка, оглядываясь по сторонам.

— Он бы сам вас отвел, но сейчас на совете старейшин, — продолжил Гулгарн. — Он рассказывал о вас, говорил, что вы странные, но приличные.

Эльфийка улыбнулась на его слова, но ничего не сказала. Гулгарн провел их по городу, который тоже украшали на свой манер с помощью светящейся краски и кристаллов, прямо в большой добротный дом. Половину гостевой занимала необъятная печь с изображенным на ней ликом старца. Здесь ж стоял длинный каменный стол, лавки, застеленные шкурами и домоткаными коврами со светящимися нитями. Их встретила пожилая дварфийка.

— Меня зовут Геррил. Вы как раз вовремя, пора ужинать.

Их усадили за стол, бок о бок с другими дварфами разных возрастов. Те, что помладше, начали задавать вопросы. Ксаршей разморило от тепла и доброго обращения, и она позволила Угольку вести беседу, рассказывать об их приключениях, и тот мгновенно забыл, что хотел есть и спать. Единственное, что она спросила:

— Скажите, а у вас какой-то праздник? Город так украшен.

— Да, завтра гуляния, вы как раз вовремя, — ответила Геррил.

От крепкого дварфийского пива Ксаршей быстро захмелела. Было очень хорошо сидеть здесь, у горячей печи, есть прекрасные хлеб и чувствовать, что тебе совсем ничего не угрожает. Вскоре вернулся Далмун. Тепло поприветствовав гостей, он сел во главе стола.

— Не ожидал снова увидеть вас, но очень рад, — сказал он. — Я растолковал старейшинам, что да как, они не против, чтобы вы недолго погостили, однако что вас привело?

— Мне неловко просить о помощи, но все же… — тихо ответил Уголек. — Мы совсем потеряли след сестры, и мои стрелы на исходе. Я надеялся… может быть, Морадин ответит? Говорят, ему ведомо все, что происходит в Подземье.

Далмун улыбнулся:

— Обязательно обращусь к нему в молитве, но насчёт стрел… Дварфы не пользуются луками вроде твоего. Но не переживай, я напишу письмо, завтра сходишь в гномью деревню. Там есть кузнец, который поможет тебе. А пока — отдыхайте.

Они продолжали неспешные беседы, наслаждались ужином и гостеприимством. Наконец девушка осмелилась попросись:

— Далмун, а можно с вами поговорить наедине? — и тут же смущенно замолчала.

Уголек с любопытством посмотрел на нее, но утопил нос в кружке.

— Да, разумеется, — ответил жрец.

Он отхлебнул пива напоследок и сделал эльфийке жест следовать за ним.

— У меня к тебе просьба… — смущенно пробормотала Ксаршей, когда они уединились темном проходе. — Наверное, покажется глупостью. У эльфов есть традиция выбирать новые имена при достижении совершеннолетия. Келафейн — имя данное матерью дроу, Уголек — прозвище от отца… Он вырос, повзрослел за то время, когда мы пережили в плен дроу. Я бы хотела, чтобы ты дал ему новое имя. Он тебя уважает, восхищается дварфами…

Кустистые брови Далмуна поползли вверх:

— Очень необычная просьба, неожиданная, но я сделаю это. Мне нужно немного подумать, но завтра я буду готов.

— Спасибо, — улыбнулась девушка, — а что завтра за праздник?

— Ох! — дварф с улыбкой подкрутил ус. — Молодь будет гулять. Пить, танцевать и дарить друг другу браслеты. Это гномий праздник, но мы так давно живём с ними бок о бок, что тепереча и праздники у нас общие. Эх, молодость… Так встретил свою жену… Тогда она, правда, была не уверена, что хочет стать моей женой, пришлось три года ее уговаривать.

— Ооо. Отличный праздник.

— Дааа… Нам, дварфам, как правило, некогда устраивать личную жизнь, вот праздник и помогает.

Они вернулись к столу. Уголек продолжал рассказывать байки о своих приключениях, и глаза у него сонно закрывались. Увидев то, Далмун хлопнул по колену:

— Завтра много дел. Так что пора спать, — он повернулся к эльфийке. — Геррил покажет вам комнаты.

Дварфийка развела их по разные стороны дома, в маленькие, но уютные клетушки, с мягкими перинами на кроватях.

— А можно мне нитки и иголку? — попросила девушка.

Геррил принесла все необходимое и еще отрез темно-фиолетовой плотной ткани.

— Вдруг понадобится починить одежду, — сказала она и оставила девушку в покое.

Ксаршей полночи корпела над своим нарядом. В первую очередь отпорола ненавистные узоры с паутиной, напоминающие о жрицах дроу, затем сделал тканевую вставку, прикрыв глубокое декольте, и поставила несколько заплаток. Теперь она больше походила на обычную дроу-замарашку.

Утром Ксаршей встала вместе с хозяевами дома. Геррил уже хлопотала на кухне, весело потрескивали сучки в печке. Далмун курил утреннюю трубку, прихлебывая из кружки ароматный отвар.

— Доброе утро, — робко сказала Ксаршей. — Может, надо чем помочь?

— Охотно приму помощь, — ответила Геррил, вытерев руки о передник. — Едоков дома много. Возьми-ка это, — она протянула эльфийке связку здоровенных сосисок. — Подрумянь их.

Вскоре воздух наполнился восхитительным ароматом жареного мяса. Сок капал и скворчал на сковороде. У Ксаршей потекли слюнки, и не только у нее одной. На кухню выполз взъерошенный уголек. Глаза у него еле открывались, такой он был заспанный.

— Пахнет просто чудесно… — протянул он, намереваясь спереть сосиску прямо со сковородки, но девушка стукнула его по лбу лопаткой. Потом сама же засмеялась, настолько это походило на старые добрые времена, когда он был совсем крохотным.

— Жди своей очереди, обормот, — шутливо погрозила эльфийка. — А то хозяевам не останется. Ждать все равно недолго, — она мечтательно прикрыла глаза. — Тут вообще очень уютно, по-домашнему.

— Да… — ответил полуэльф. — И кровать мягкая. Уже и не помню, когда в последний раз так спал. Словно на облаке.

Скоро подтянулись остальные члены необъятного семейства. Геррил засуетилась, накрывая на стол, а Ксаршей была у нее на подхвате. Сочные сосиски, румяный хлеб, горячее вино со специями. Далмун отхлебнул из кружки:

— Я молился Всеотцу, но он пока ничего не ответил. Не расстраивайся, может, стоит немного подождать.

Кивнув, Уголек отвел взгляд, сфокусировав его в одной точке. Ксаршей узнала этот жест. Глубокая задумчивость. После завтрака Далмун дал полуэльфу запечатанный свиток: