После непродолжительных сборов семейство Эверхатов покинуло домик в чаще и отправилось в путь. Спустя неделю с помощью магии они связались с друидкой и сказали, что благополучно дошли до места. Ксаршей не слышала их голоса, только слова расцветали в ее голове, словно подснежники, но даже такое общение было для нее ценным. Ригелю стало значительно лучше, но по какой-то причине хорошо ему было только около поместья, им пришлось остаться там навсегда. Раз в одну-две недели они связывались с ней, делились новостями и справлялись о ее делах.

Годы летели незаметно. У них родилась дочь. Нари назвала ее Талнисс, а Ригель — Черничкой. У него была теория, что безобидные имена позволили бы людям добрей отнестись к его детям, и Нари была с ним не согласна.

Однажды они не вышли на связь в условленное время. Иногда такое случалось, Ксаршей не сильно переживала, но когда минула неделя, на душе заскребли кошки. За неделей пошла вторая, полная мертвого молчания. Так пролетел месяц…. и вот теперь Келафейн здесь, примятый мохнатой лапой. Как такое возможно? Неужели прошло столько лет? Почему он обращается к ней так официально?

Она отступила, возвращая человеческий облик:

— Здравствуй, Уголек…

Пружинисто поднявшись на ноги, парень отвесил почтительный поклон:

— Очень рад видеть вас. Не надеялся встретить так скоро, эти земли так обширны…

Полуэльф наклонился поднять колчан и собрал рассыпавшиеся по земле стрелы.

— Случилась беда. Сестра пропала. Исчезла из усадьбы. Этот волшебник, папин друг, говорит, что не может обнаружить ее местонахождение, а отец… он слег. Мать разрывается между его постелью и желанием броситься на поиски Талнисс. Она строго запретила мне всякое самоуправство и тем более тревожить вас, но позабыла, что я давно уже не дитя, а отцу без нее никак. Я в свою очередь прошу помощи у вас…

Он сказал это эмоционально, на одном дыхании, а потом словно спохватился:

— Но я пойму, если откажете.

Друидка медленно села на землю, осмотрев парня с ног до головы. Да, это был он, Уголек, только вместо мальчика перед ней стоял юноша. Не такой высокий, как Ригель, не такой крепкий, а скорее по-эльфийски поджарый и гибкий, движения как у танцора. Голос не такой низкий, но в нем слышаться знакомые бархатные нотки.

— Я хочу помочь, — задумчиво сказала она, — но чем? Волшебник не смог ее найти, а он гораздо более могущественный, чем я. У тебя есть какой-то план?

Порывисто сев на землю, полуэльф эмоционально затараторил:

— Я не доверяю ему! Меня не было в поместье, когда сестра исчезла, но мать рассказывала, что накануне к волшебнику приходил гость, и они надолго заперлись в кабинете, даже не спустились к обеду. К вечеру человек ушел, а наутро Талнисс уже не было. Корниат сказал, что не видит ее будущего! — фыркнув, он всплеснул руками. — Не знаю, насколько он силен, но верится с трудом, что от него могло укрыться столь значимое событие. Мать не стала слушать… Я научился у вас многому, и могу сказать одно: не магия унесла Талнисс из усадьбы. Добровольно или нет, но она ушла оттуда, своими ногами. Так говорят следы, и они ведут очень далеко… — он осекся, резко помрачнев. — Но я потерял его, этот след, и прошу помочь вновь его найти.

Ксаршей задумчиво кивнула, уже прикидывая план действия. След найти не такая уж и проблема, можно обернуться зверем или поговорить с местными животными. Лишь бы только не размыло дождем.

— Уголёк, скажи как далеко до поместья? — спросила она.

— Я добирался Подземьем, — полуэльф повесил на плечо развесистый лук, — это два-три дня, если спешить. По поверхности недели две, зато безопасней.

Уголек подавил печальный вздох, все сигналы его тела говорили о еле сдерживаемом нетерпении, и сам он был похож на стрелу, готовую пуститься в полет. Кажется, он изо всех сил старался это скрыть и, возможно, даже был уверен, что преуспел, но Ксаршей видела все его эмоции как на ладони. Парень был еще очень молод и явно не навострился еще в искусстве лжи.

Слова про Подземье вызвали у Ксаршей панику. Она слышала слишком много страшного, что от Паррена, что от Ригеля с Нари, чтобы усвоить: это ужасное место, способное перемолоть тебя словно зерно. Однако этот мальчишка, по его словам, пробыл там несколько дней и выглядел до неприличия полным жизни. Эльфийка резко встала на ноги и пошла в сторону своей избушки, сделав жест следовать за ней. В голове было столько вопросов. Как он умудрился пройти Подземье? Почему они не выходили на связь? Как давно Ригель болеет?

— Как давно пропала твоя сестра?

Парень устремился следом за ней. В темноте он видел, вероятно, не хуже нее.

— Сестра пропала пять дней назад, а отец болеет больше месяца, мать сходит с ума. Я опасаюсь… — он запнулся на слове, — худшего исхода. Сейчас матери совсем ни до чего нет дела, кроме благополучия отца, а меня часто не бывает дома, — он сделал небольшую паузу и осторожно продолжил. — Прошу, не говорите матери, что я спускался в Подземье. Это далеко не первый раз, я почти пять лет регулярно охочусь там, но если она узнает…

Ксар стиснула зубы от страха. Возможно, драгоценное время утекало, но ей сложно было решиться. Ужас перед темным и мрачным местом был слишком силен, но Ригель и Нари стали ей семьей, и даже эту девочку она считала родней, пусть ни разу и не видела. Сердце металось, не зная, как поступить.

Добежав до избушки, Ксаршей судорожно начала собирать мешок в дорогу. Тент, походное одеяло, котелок, всякие полезные мелочи. Два кинжала на поясе и посох их осины, который вырезал отец специально для нее. Дерево казалось слегка теплым, в нем она любила фокусировать природную магию. Сборы заняли меньше двух часов, зато упокоили ее сердце и наполнили решимостью. Она должна помочь им, несмотря на опасность. А еще — увидеться с Ригелем, возможно, в последний раз. Ксаршей окинула свою хижину взглядом, как будто прощаясь с ним. Вот эту мебель сколотил Паррен, очаг перекладывал Ригель, а красивое полотенце, висящее на оленьем роге, вышивала Нари. Столько теплых воспоминаний всколыхнулось в ее душе. Она повернулась к пареньку и быстро, словно опасаясь передумать, выпалила:

— Хорошо, пойдем через Подземье. За пару недель все следы смоет дождями. Веди.

Его глаза решительно вспыхнули.

— Спасибо, — благодарно ответил он. — Я сделаю все, чтобы обеспечить вашу безопасность.

“Он и правда вырос”, - подумала Ксаршей. — “Помню его маленьким и щуплым мальчишкой, а теперь говорит, что будем защищать, как настоящий мужчина”.

Прежде чем двинуться в путь, она черкнула пару строчек на бересте и передала сове. Как бы то ни было, нельзя пропадать, не предупредив Круг. Лаусиан, хоть и был старым другом отца, принял ее, скрипя сердцем, и ее исчезновение его не обрадует. Вздохнув, девушка двинулась прочь из дома. Вернется ли она когда-нибудь?

Келафейн повел ее к подножиям Облачных Вершин, и когда небо стало робко бледнеть перед рассветом, они достигли небольшой пещеры, уходящей глубоко в самые корни горы. Темнота внутри казалась густой черной смолой, способной поймать, обездвижить, задушить… Колени друидки затряслись от ужаса, и она встала как вкопанная. Парень шагнул в пещеру, тьма поглотила его, растворив силуэт, и от этого по коже девушки побежали мурашки.

Голова полуэльфа высунулась из проема, словно он вынырнул из полыньи.

— Тетя? — спросил он, и от этого обращения на сердце у Ксар потеплело. — Это не страшно. Словно рыбе нырнуть в воду.

Затылок и лопатки эльфийки обожгло рассветными лучами, и она шагнула, не оглядываясь и стараясь не думать, что, возможно, больше никогда не вдохнет ветер, несущий запахи летних трав, не услышит пение птиц и не почувствует на своей коже ласковое прикосновение первого весеннего солнца.

Темнота обняла Ксаршей, словно родную дочь, и на мгновение ее глаза ослепли. Только теплая рука Келафейна, сжимающая ладонь, развеивала суеверные страхи, вселяла уверенность и дарила хрупкое чувство защищенности. Несколько шагов, и девушка вновь различила детали окружающего подземелья: стены с выщерблинами, крупные и мелкие обломки поперек тропы и невысокий потолок, ощерившийся острыми сосульками. Мир наполнился тусклыми серыми красками, запахом камня и тишиной. Уголек ступал так бесшумно, что девушка слышала только шелест собственных шагов. Темнота до того размывала его силуэт, что он стал почти невидимым для глаза, и если бы не эта теплая ладонь и твердая уверенность, что парень идет на полкопуса впереди, эльфийка ни за что не разглядела бы его. Какая-то странная магия?