— Нам пришлось отсидеться, чтобы люди-скорпионы не схватили, — объяснил Келафейн, поднявшись следом за друидкой. — Что вы здесь делаете? Вы же шли совсем другим путем.

— Обвал изменил наши планы, пришлось идти в обход, — объяснил Далмун. — А вы, видимо, совсем сумасшедшие, раз решились пройти по территории тлинкалли.

— Мы не нашли этой дороги, — смущенно пробормотал парень, почесав в затылке. — Нашли другую, старую, а там…

— Старую тропу! — дварф всплеснул руками. — Ею уже давно не пользуются. С тех самых пор, как тлинкалли поселились в древних руинах на перекрестке торговых путей. Хорошо, что живы остались.

— Даааа, — протянул парень, — глупо вышло.

Ксаршей захотелось чем-нибудь его ударить.

— Глупо?! — воскликнула она. — Мы могли погибнуть! Да мы были вот на столечко от смерти!

— Простите, — вздохнул полуэльф, — кто ж знал, что придется драться с ними…

— Вы дрались с тлинкалли? — удивился дварф. — Никогда бы не поверил, глядючи на вас.

— Я бы и сам не поверил, расскажи мне кто, что убил людоскорпиона, — невесело усмехнулся полуэльф. — Ксаршей его надвое поделила, а я стрел понавтыкал.

— В такой девочке столько сил? — покачал головой седобород. — В тебе, госпожа, душа дварфа.

Друидка смущенно потупилась:

— Спасибо, но это было страшно. А ещё мы очень устали.

— Тогда устроим привал, — распорядился старик. — Вы отдохнете и подробно обо всем расскажете.

Дварфы разбили лагерь, разожгли огонь и дали путникам полоски вяленого мяса. Те с удовольствием набросились на угощения, а когда насытились, рассказали о своих злоключениях. Дварфы любезно согласились приютить их на ночь. Уголька быстро сморило, и он заснул своим обычным мертвым сном, стоило только голове коснуться земли. Дварфы сменяли друг друга на страже, проверяли оружие, следили за костром. Впервые за долгое время Ксаршей ощутила полную защищенность. С этими мыслями она провалилась в транс.

Очнувшись через четыре часа, она увидела у дотлевающего костра одиноко сидящего Далмуна. В зубах у него была длинная резная трубка, из которой курился дымок.

— Я могу тебя сменить. Уже отдохнула, — предложила девушка, присаживаясь рядом.

— Нет, — покачал головой Далмун. — Стар я уже, сон не идёт, хотя такая польза от старика.

Какое-то время он безмолвно сидел, посасывая трубку, затем спросил:

— Ты, говоришь, тетка ему? Никогда не слышал, чтобы темные эльфы с поверхностными шашни водили, чудно это. Да и выглядишь… Девчонка и девчонка, малая. Брата али сестры сын?

Ксаршей улыбнулась:

— Не по крови тётя, но его матушка чистокровная дроу, а отец человек, внук моей подруги детства. По меркам эльфов я ещё очень молодая, а по меркам людей уже старая. А сколько живут дварфы?

— Эвоно как… Ну, дварфы дольше людей живут, мне вот четвертая сотня идёт. Скоро погаснет мой очаг, вот и стараюсь закончить все дела напоследок. Да, эльфы долго живут, только дроу не обрастают мудростью веков, а, говорят, только паршивеют ещё сильней, — он встрепенулся. — Ну, так говорят про тех, кто живёт в городах и молится паучьей суке. Про тех, что с поверхности, я ничего не знаю.

— Я уже привыкла, что мой народ не любят, — пожала плечами девушка.

Далмун хмыкнул:

— Они — нарушители спокойствия, житья порой от них нет, но я на своем веку сражался бок о бок с ними. Есть твари и пострашней.

— Какие, например?

— Иллитиды вон, исчадия всякие, аболеты… Да те же тлинкалли. Тут, в Подземье, все злое и жестокое, и отнюдь не звери… Дварфы и те ожесточились Подземьем, стали дуэргарами… Очень-очень давно, ещё во времена Древнего Шанатара. А что делает Подземье с народом, котрый и до ста не живёт? — он снова горько хмыкнул. — Мир полон зла, вот так. Все, о чем стоит печься — благополучие своего рода и чистота чести.

— Да, пожалуй, хорошие цели.

— А есть ли иной смысл? Жить ради себя? — Далмун покачал головой. — Какое в том счастье, да и что ты один построишь окромя своего скромного надгробия? Не знаю, как там у эльфов, но дварф без семьи, считай, как и без души и сердца. Вся жизнь в клане и все добро в тех узах, что между его членами.

— Я тоже не знаю, как у эльфов, — улыбнулась Ксаршей. — Меня воспитывал гном.

— Надо же! — удивился дварф. — Про гномов ничего дурного не скажу, они народ умный, разве что как дети малые всю жизнь… А зачем вообще сунулись-то сюда? Я как понял, у вас семья там, на поверхности, чего вам тут делать?

— Сестру его ищем… Знаем, что она где-то здесь.

— Эвоно что… — Далмун затянулся из трубки и медленно выдохнул струйку дыма. — Просто так здесь не ходят, и коли далеко так зашла, значица, есть определенные цели у девки. Али как? Только что тут делать девке с поверхности?

Ксаршей пожала плечами. Ее и саму постоянно терзали мысли, что девочка ушла совсем неспроста.

— Может, с нами пойдете до цитадели? — внезапно предложил дварф.

— Я б с удовольствием, — улыбнулась эльфийка, — но как решит Келафейн.

— Дело ваше, — ответил седобород, вытряхивая из трубки прогоревший табак, — но шибко глубоко ходить я бы не советовал.

Дальше они сидели молча, пока не проснулись другие разведчики и не занялись костром. Их возня разбудила полуэльфа. Лохматый и заспанный, он приполз к разгоревшемуся костру. Далмун дал ему воды и мяса.

— Спишь как покойник, — сказал старик, глядя, как парень уплетает угощение. — Мы тут потолковали с тёткой твоей… Может, двинетесь с нами в цитадель?

Уголек улыбнулся:

— Заманчиво, но как лягут следы. Если они поведут другой дорогой…

— Как поведут, так и пойдете, — вставил Далмун, — а вместе как-то спокойней.

Ксаршей кивнула с умным видом. После всех скитаний ей очень понравилась идея путешествовать отрядом. С этими дварфами под боком будет гораздо безопасней, да и вдвойне спокойней.

Судя по взгляду, Уголек колебался. Он посмотрел на Ксаршей, прикрыл глаза, а затем улыбнулся:

— Хорошо, будь по-вашему.

Вшестером путешествовать было гораздо веселей. Поначалу дварфы были не очень разговорчивы, но через пару дней начали потихоньку делиться крупицами истории своего клана. “Должно быть, здорово жить такой большой семьей”, - с горечью думала Ксаршей, вспоминая времена, когда Ригель и Нари были совсем рядом. Периодически она задумывалась, что если бы судьба заперла ее до конца дней в Подземье, то она бы выбрала жизнь с дварфами.

— Далмун, а какому богу ты поклоняешься? — спросила она однажды.

Он коснулся священного символа на груди, на нем был изображен стилизованный молот.

— Я молюсь Морадину, отцу всех дварфов, дыханию всех кузней. Я посвятил всю свою жизнь служению ему и ни о чем не жалею. Она была полна хороших дел во благо семьи.

— Даже неудобно, что я никому не молюсь, — пробормотал Уголек, хлопотавший над костром.

— Неужели нет такого бога? — удивился Далмун. — Ксаршей, а кому ты молишься?

Девушка ненадолго задумалась.

— Сама — никому, но наш Круг почитает Сильвануса и Майликки, некоторые обряды посвящены им.

Старый дварф покивал с видом знатока:

— Да, я слышал о таких. Бог леса, владычица следопытов. Да, здесь не их сфера, вряд ли они услышат обращенную к ним молитву.

— Думаю, богам нет дела до простых смертных вроде меня, — добавил полуэльф. — Хотя богиня следопытов — звучит соблазнительно, особенно если это милая блондиночка.

— Не богохульствуй, — нахмурился дварф.

— И в мыслях нет, — парень поднял ладони и обезоруживающе улыбнулся. — Просто ни с чем сверхъестественным у меня дела не складываются. Ни с магией, которая меня едва слушается, ни с богами, которые со мной не разговаривают. Мой мир — простой и твердый, осязаемый.

— Твердый, как твоя голова, — фыркнул старик, набивая трубку, а полуэльф только улыбнулся в ответ.

Широкий подземный тракт вел их все ближе и ближе к дварфийской цитадели. Пару раз на пути встречались могильники.