— Я должен считать это комплиментом?..

— Вообще, что в последнее время происходит? Вы со Стивом объявили перемирие? Не ругаетесь, не конфликтуете — это более чем странно! Ты нарушаешь все мои представления о слизеринцах.

— Это плохо или хорошо? — обратился Винс к Диме. Второй пожал плечами.

— Более того. Ты любезничаешь со Сьюзан и она отвечает тебе тем же. Вам двоим. Лучше бы вы оказались типичными слизеринцами, тогда этот разговор никогда не состоялся бы, не возникло бы проблем и может даже жили б мы спокойной жизнь.

— Спокойно мы бы точно не жили.

— Потому, что вы бы нас все равно доставали.

— Возможно, да. Возможно, нет. Вы же не можете с уверенностью сказать, как бы жизнь сложилась…

Отстранившись от кровати, Том вышел, больше ничего не сказав. Оставшись одни, слизеринцы еще секунду размышляли над его словами.

— А ведь он в какой-то степени прав. Нужно сказать Питерсону с глазу на глаз, что между нами ничего быть не может…

— А что он про меня сказал?! Какое я вообще отношение имею к тому, что Оувинс стал каким-то более покладистым и не лезет ко мне? Жить только легче стало. Да и что плохого в дружбе со Сьюзан?

***

За ужином Вирджиния объявила, что слизеринцы могут возвращаться в свои прежние спальни. Крайний правый стол был неописуемо рад. Однако хорошая новость была подпорчена плохой. В Хогсмите было совершено зверское убийство волшебницы. Эксперты из Министерства утверждали, что это дело даже не рук, а лап какого-то существа. Директор посоветовала студентам быть бдительными и не покидать пределы школьной территории.

После слов Вирджинии в зал влетела сова, что немало встревожило преподавателей, ожидавших неизвестно чего. И все же сова была школьная и приземлилась на Гриффиндорский стол. Питерсон снял письмо и отпустил птицу. Зал молчал, наблюдая за действиями студента. Питер не подал виду, прочел письмо, допил содержимое своего кубка и покинул зал. Многие еще долго смотрели ему вслед прежде, чем вернуться к своим прежним занятиям.

Дима всматривался в ночное небо над Хогвартсом. Невообразимо холодно, но ему лень спускаться за теплой мантией. Наверное, скоро уже пойдет снег, покрыв землю белоснежным покрывалом. А ведь он любит снег. Рожденному зимой сложно ее не любить.

Тут было так тихо и спокойно, что Дима уже почти пожалел о своем поступке. После ужина он зашел в башню Гриффиндора, но ни его кровати, ни его вещей уже там не было. Наверное эльфы успели все перенести и вернуть на прежние места. Обидно. Из-за такой поспешности он теперь стоит и мерзнет. И все равно это к лучшему.

Дверь за спиной скрипнула. Тихий цокот каблуков, заглушаемый порывом ветра. Дима развернулся. А Питерсон все же надел мантию потеплее. Наверное, он не понаслышке знает, что в это время года на Астрономической башне волчий холод.

Они стояли и смотрели друг на друга. Питер ждал, а Дима не знал, как начать.

— Думаю, ты звал меня не в любви признаваться, — Питерсон был чем-то не доволен.

— Типун тебе на язык. Я позвал тебя, чтобы сказать оставить меня в покое. Я не испытываю к тебе ничего, так что дай мне нормально жить.

— Не испытываешь, значит? — Питерсон действительно был чем-то раздражен и видно это очень сильно. Он сделал шаг навстречу, продолжая говорить: — Очень подходящий момент для такого заявление, но вот что я тебе скажу, — Питер подходил все ближе, а у Димы за спиной перила и пропасть, — ты должен что-то чувствовать по отношению ко мне: злость, привязанность, ненависть или отвращение. Что-то, но не ничего! — он уперся руками в перила по обе стороны от Димы, нависая над ним. — Так что такие слова меня совершенно не устраивают. И знаешь, что…

— Ты не Питерсон.

— А?

— Ты не Питер Питерсон, который учиться в этой школе. Кто ты?

Питерсон отстраняется и заливается отвратительным смехом, от которого мурашки по коже бегут.

— А какое это имеет значение? — это улыбка психопата, но не Питерсона.

Пальцы на его руках удлиняются, наращивая длинные когти.

— Зачем тебе я?

— Не будь настолько высокого мнения о себе…

— Но ведь тебе нужен я.

ЛжеПитерсон оскаливает острые клыки, но Дима стоит не двигается.

— Скажи: ты боишься смерти?

— Кто ты, чудовище?

Существо бросилось вперед, но Дима оказался быстрее, призвав свой защитный щит. Когти и зубы заскрипели, оставляя на защите царапины. Парень поморщился и выхватил палочку.

— Акцио метла!

— Думаешь, эта защита тебя спасет?

Дима только хмуро улыбнулся. Те же слова, произнесенные другим телом. Сегодня у него есть палочка, но это существо не его прежний противник. Чудовище с новой силой впилось в щит. Парень чувствовал эти новые царапины, но руку не опустил.

— Прости, но я не сражаюсь с тем, чего не понимаю. Прощай.

Делая усилие, Дима убрал защиту и перепрыгнул через поручни. Метла как раз кстати. Он устремился вниз, надеясь быстрее достигнуть земли. Все внутри захолодело, когда он услышал шелест крыльев. Дима оглянулся — так оно и есть. Это существо мчалось за ним, распахнув черные ободранные крылья. Не самое приятное зрелище.

Налегая на метлу, слизеринец ускорился, резко сворачивая вправо от стены. Существо устремилось за ним. «Только бы получилось!..» — Дима свернул у самой двери и летел к входу. Он слышал смех сзади себя, но не обратил на него внимания. Остаются считанные метры до дверей, и тут он резко затормозил, развернулся и вызвал щит. Громкий треск. Он оступился, но держался на ногах. Существо упало наземь с осколками щита и пыталось подняться. Не теряя зря времени, Дима побежал к входу. У Хогвартса слишком мощная защита, чтобы впустить такую мразь внутрь. Вверх подниматься не было сил. Дима направился в кабинет Дроклова. Если это существо кто-то пронесет или проведет внутрь, то начнутся очень серьезные проблемы.

***

В голове стоял туман, давящий на мозги. Думать совсем не хотелось. Да и зачем? Лежишь себе на мягкой постели и ни о чем не думаешь. Хотя… если думаешь о мягкости постели, то это уже мысль. Значит, все же думать не лень. Скорее просто не хочется задумываться о чем-то важном. Например, о поджидающей тебя за порогом школы смерти!

— Лежи. Сказали, что тебе нужно отдохнуть…

— Где могильник?

— Кто?

— Могильник. Существо, призываемое при жизни, чтобы умертвить человека, ставшего причиной смерти призывающего.

— Что это еще за существо?

— Видимо, Лестерсон призвал могильника, а я причина его кончины. Это очень темная магия. Да и плата велика…

— И какова же плата?

— Душа призывавшего будет находиться в рабстве на протяжении сотни лет.

— Почему же тебя до сих пор не нагнала эта хрень?

— Наверное, не мог меня найти или у него еще с кем-то договор. Кстати, могильник может менять обличия, так что не ведись у любого на поводу.

— И как же тебе быть? Можно ли избавиться от этого могильника?

— Запросто, — Дима снова откинулся на подушку. — Они существа практичные. Нужно просто предложить сделку выгоднее.

— Какую?

— Вечное рабство души — тут-то он не откажет. Хотя можно сойтись и на меньшей цифре… — как-то слишком добродушно это прозвучало.

— Ты меня пугаешь…

— А как бы ты себя чувствовал, Винс, если бы по твоим пятам шла смерть, и ты ничего с этим не мог поделать?